Решение номер три - Владимир Михайлов

– Режим аварийного сближения! Посадочная готовность!

Командовать «По местам» Мастеру не пришлось, потому что мы даже не успели встать.

– Тормозные! Сход!

Похоже, он решил, что мы подверглись нападению, и из всех видов защиты выбрал контратаку. Крошечный кораблик против небесного тела; как бы вам понравилось такое соотношение сил и возможностей? Вот и мы отнеслись к происходящему так же. А стали бы вы возражать капитану в критический миг? Ну, и мы – нет. Мы знали, что он и сам объяснит, почему принял именно такое решение, а не какое-нибудь иное – когда будет для этого время. Сейчас его ну никак не было, и всё, что нам оставалось – заниматься своим заведованием и, урвав мгновение, коситься на экран, где всё разбухавшая в размерах облачность казалась совершенно непробиваемой.

Итак, мы пошли на посадку. На первый взгляд это и вправду была операция под стать русской рулетке. Но те из нас, кто с Мастером делал не первый рейс к чёрту на рога, успели понять, что для него нормальным мышлением является парадоксальное, и когда он, скажем, множит минус на плюс, то у него в итоге возникает не минус, как у нас с вами, но плюс, и самое смешное, что так и получается на практике – его практике. Так что мы ни в чём не сомневались: если прошла такая команда, значит, так и надо.

Мастер, однако, хотя и знал прекрасно, что объяснять свои действия никому не обязан, но понимал и то, что всякой загадочности должно быть в меру, потому что в разумных дозах она подхлёстывает, но когда её через край, то воздействие меняет знак и начинает тормозить восприятие и действия людей, в данном случае – нас, экипажа и специалистов экспедиции. И вот он пробормотал – не то чтобы очень громко, как бы самому себе, но на деле сказанное было предназначено нашим ушам:

– Если это не Кухня, то…

Не слышали о Кухне? Ну, поймёте, я полагаю, по ходу доклада, я сейчас вроде бы вошёл в нормальный режим изложения и не хочу отвлекаться от последовательности событий, какой она была в реальности.

Сама посадка прошла более или менее нормально. Так сказать, в пределах. Никто нас больше не атаковал, словно бы та бомбочка – или чем оно там было – служила приглашением, и когда стало ясно, что оно принято, нас больше не беспокоили. Кто не беспокоил? Об этом речь впереди. Не надо – поперёк батьки в пекло.

Вот именно – в пекло, это у меня не просто так выговорилось. Другого слова просто не найти.

Но мы это поняли только потом. На подлёте, пока мы свёртывали орбиту сближения, за бортом всё было вроде бы нормально: температура, запылённость и всё такое прочее. Расчёт на посадку был таков, что припарковаться следовало не в светлой зоне – ну, там, где проходило то самое как бы горящее пятно, – но и не в полной темноте, а севернее, на широте, так сказать, вечных сумерек; так, во всяком случае, нам представлялось. Для этого пришлось менять плоскость обращения одновременно с уменьшением скорости, в подробностях описывать не стану, скажу только, что работы всем хватало. И, конечно, одновременно мы пытались лоцировать поверхность сквозь облака, потому что для того, чтобы сесть, кроме желания нужно ещё, чтобы было куда сесть. А если там сплошной океан? Или одни хребты и пики? Расплавленная поверхность? Ураганные воздушные течения с каменной прослойкой? И всё такое. Почитайте историю Простора – там немало интересного. А значит, входить надо не быстро – но и не медленно, чтобы не обречь себя на неизбежную посадку даже в том случае, когда условий для неё не будет. Так вот, через несколько витков мы пришли к выводу, что на севере желаемых условий нам не найти: сплошная горная страна, этакие Гималаи в планетарном масштабе, мечта альпиниста, может быть, но никак не наша мечта.

Пришлось снова менять плоскость обращения; а батареи, не забудьте, садились себе и садились, поэтому привередничать в поисках посадочной площадки приходилось всё меньше. Так что, когда локаторы показали вроде бы что-то, похожее на ровную поверхность, мы решили, что кривая, по которой в тот миг шли, и есть та самая, что вывезет. А ничего другого нам и не оставалось.

Вошли в облачность. И там поняли, что такое – хорошая тряска при ураганном ветре. Не то чтобы это было нам в новинку, но к угрозе собственной гибели как-то не привыкается, сколько бы раз она ни возникала. Какой бы мощности моторы у тебя ни стояли, природа всё-таки всегда имеет шанс оказаться сильнее. Некоторое время – минуту, две? – продлилось состояние неустойчивого равновесия, как при армрестлинге: чья из сцепившихся рук, медленно или рывком, уложит другую? Но мы, как говорится, вжали свою железку в пол и с облегчением почувствовали, что – в данный момент и в эти минуты – мы одолеваем стихию. Можно, конечно, сказать, что со спортивной точки зрения мы нарушили правила: выбросили силовой экран конической конфигурации, который принимал на себя удары стремглав мчавшихся плотнейших облаков (анализаторы на ходу разбирались в их составе, но нам некогда было снимать их показания и соображать, что к чему), так что собственно железке доставалось куда меньше. Другое дело, что эта защита обходилась в такие мегаватты, что, будь у нас время на размышления, мы скорее всего поняли бы, что если даже сядем, то на рестарт у нас энергии просто не останется.

Тогда нам казалось, что эта наша лихорадка в облачном слое, начинавшем уже казаться бесконечным, продолжается долгие часы; и мы немало удивились, когда выяснилось, что длилась схватка с атмосферой три минуты сорок шесть секунд с десятыми. Вот и верь после этого чувствам.

Но в конце концов мы пробились и оказались в пространстве между нижней кромкой облачности и той поверхностью, к которой и стремились.

Как вы понимаете, никто не рассчитывал на то, что внизу окажется ровная платформа космодрома; но она и не была нужна, всё, на что мы надеялись, – пятачок, куда можно было бы опуститься по-кошачьи – на все четыре. Мы заранее запаслись терпением и готовились намотать на планету хоть дюжину витков, обшаривая поверхность при помощи всей нашей техники. Однако этого не понадобилось, и все испытали, признаться, немалое облегчение.

Потому что увидели: планета была, как бы сказать, достаточно разумно спланирована. Во всяком случае, так мы решили, не стараясь найти более точные определения. Относительно ровной поверхности было достаточно, но были и горы, и даже океан – хотя техника сразу же сообщила нам, что купаться вряд ли придётся, потому что океан (хотя на самом деле то была, так сказать, морская страна: больше десятка не очень больших морей или, если хотите, великих озёр, изолированных, на первый взгляд, друг от друга), так вот, водоёмы эти были, судя по результатам анализов, заполнены вовсе не водой. Химия их была посложнее.

Итак, сесть нам удалось штатно, без приключений. Когда тормозные выключились, мы поаплодировали друг другу, поздравляя с благополучным прибытием неизвестно куда, и стали осматриваться более обстоятельно.

Обстоятельства наши вы, я надеюсь, представляете. Если не считать тех мотивов, какие были у нашего Мастера, у нас могла быть лишь одна причина для посадки: поиски возможности каким-то способом – а их существует, как вам известно, не менее шести – загрузиться энергией, которой хватило хотя бы на вовсе не триумфальное возвращение домой. Вот сюда вот, где мы с вами сейчас находимся и где вы глядите на меня с таким видом, словно я если и не убил старушку, то по меньшей мере всласть над нею поизмывался. Это вы зря. Вас бы туда, чтобы… Нет, мы, конечно, если говорить серьёзно, ожидаем от вас не личного участия, а вы сами понимаете, чего.