Карибский брак - Элис Хоффман

– Это просто смешно. Но давайте займемся домом.

– А как же эти ящики? – удивился Холлоуэй. – И вещи вашей матери? Они наверняка стоят немало.

– Я не буду воевать со старухой. – Ревекка Галеви-Стайн достала кошелек, чтобы расплатиться с хозяевами ослов и ящиков, собиравшимися грузить мебель и посуду. – Надеюсь, ты довольна, – бросила она миссис Джеймс.

– Довольны бывают только дураки, – отозвалась Хелена Джеймс. – Так что желаю этого тебе.

Когда незваные гости вместе с ослами и ящиками удалились, все благодарили Фредерика Пиццаро и Камиля; хозяйка дала им по чашке напитка моби и пошла в дом, чтобы вынести приготовленный ею кокосовый торт, сделав знак Камилю помочь ей. В потолке кухни было проделано отверстие, через которое выходил дым от плиты и лишние запахи. Плита была хоть и небольшая, но для кулинарных изысков миссис Джеймс ее хватало.

– Твой отец хороший человек, – сказала она Камилю.

Камиль был согласен. В этот день он убедился, что отец может быть борцом за справедливость. У него был спокойный характер, и до сих пор Камиль считал, что в битве с конгрегацией лишь мать отстаивала честь семьи, но теперь он стал думать иначе.

– Я подам зеленые тарелки, которые ты никогда не видел в доме мадам, – сказала миссис Джеймс. – Я думаю, кокосовый торт будет выглядеть на них в самый раз.

Поскольку Камиль был высокого роста, она попросила его взять тарелки с верхней полки буфета, который находился раньше в кухне мадам Галеви. Она по-прежнему звала его Иаковом, и он не поправлял ее.

– Мадам Галеви была бы рада, что тарелки у вас. Здесь они на месте, – сказал он.

– Она не успела рассказать тебе свою историю до конца. Она собиралась сделать это и обсуждала это со мной, но умерла. Так что концом истории можно считать, что ее дочь так ни разу и не приехала, чтобы повидаться с матерью. Но что важно, так это середина истории. Ревекка в семнадцать лет родила ребенка. Она долго скрывала этот факт, надевая просторные платья. Когда скрыть это было уже невозможно, она купила какое-то средство у травника, которое вызывало преждевременные роды. И вот эта дама, которая хотела взять тарелки, которые ты никогда не видел и которая ни разу не приезжала больше домой и не писала писем, родила мальчика в одиночестве, когда была еще совсем девчонкой. Это был смелый поступок, но и глупый. Как раз была буря, при которой небо нависает низко и выдавливает из тебя все, что там есть у тебя внутри. Мадемуазель спряталась в лесу, а когда все было кончено, она оставила ребенка под деревом рядом с кладбищем – не еврейским, а нашим. Я знаю это, потому что я следила за ней. Ей было все равно, найдет его кто-нибудь или нет, захлебнется ли он в потоках дождя или выплывет, как рыба. Она унеслась оттуда как можно быстрее, словно тень или демон. Я еще раньше следила за ней по указанию ее матери и знала, что отец ребенка – моряк с Санта-Круса. Он был не из ваших, он был наш. Я не стала ждать и смотреть, захлебнется ребенок или нет. Я взяла его и отнесла мадам Галеви. Ревекка уже купила билет до Чарльстона, а пока жила в «Гранд-отеле», где и перепачкала кровью простыни – я знаю это, потому что моя двоюродная сестра работала там, и я просила ее проследить за Ревеккой. Я боялась, что с ней случится что-нибудь нехорошее – вдруг она решит покинуть этот мир, – но это ей и в голову не приходило, она думала только о будущем. На следующее утро она уехала. Может быть, она и хотела бы прийти попрощаться с матерью, но ей не хватило духа сделать это. А мы с мадам Галеви стали думать, что можно сделать для ребенка, чтобы его будущее было обеспечено. Он был ее внуком, но поскольку я подобрала его, то как бы и моим. Было ясно, что он должен жить в семье, где его будут любить. У него были голубые глаза, и мы решили, что это указание нам, как надо поступить.

У мадам была подруга, чей ребенок, мальчик, умер при родах. И ее не пугало, что отец мальчика африканец. Она скорбела по своему ребенку, а когда увидела нашего мальчика, ее скорбь прошла. Этот мальчик был тем, в кого влюбилась Жестина, но они не могли быть вместе, потому что все думали, что он вашей веры.

– Это был отец Лидии? – Камиль не мог понять, почему этот сын Ревекки не мог жениться на Жестине, если у них обоих была африканская кровь. – Но почему никто не сказал ему правду? – спросил он.

– Потому что это раскрыло бы правду о Ревекке и погубило бы ее даже в Чарльстоне – слухи дошли бы и туда. Мадам Галеви защищала свою дочь и просила твою бабушку сохранить тайну. – Хелена сжала его руку своей. – Твой родственник так и не узнал, кто он такой, Жестина тоже до сих пор не знает. Знали только мадам, твоя бабушка и я. А я унесу эту тайну в могилу.

– Если не считать того, что теперь и я знаю ее, – угрюмо заметил Камиль.

– Да, хотя она не хотела говорить об этом тебе. – Миссис Джеймс между тем разрезала торт и разложила куски на изумрудно-зеленых тарелках с орнаментом из золотых листьев, которые Камиль помнил очень хорошо. – А я рассказала это, чтобы ты знал, почему мадам отдала мне все вещи: потому что я была верна ей и держала язык за зубами. Я и тебе не сказала бы, но я не хотела, чтобы ты считал меня воровкой.

– Мне такая мысль никогда бы и в голову не пришла. А теперь я буду мучиться с этой тайной.

– Нас двое, Иаков, – засмеялась Хелена.

Они вышли во двор и принялись за кокосовый торт. Фредерик заявил, что торт восхитителен, но Камиль заметил, что он потихоньку бросает кусочки петуху. Затем отец с сыном отправились в обратный путь.

– Я рад, что справедливость восстановлена, – сказал Фредерик.

– Спасибо, папа, за помощь, но вообще-то никакой справедливости у нас на острове нет, – ответил Камиль. – С людьми обращаются несправедливо, и все считают, что это в порядке вещей. Не все ли равно, к какой расе или вере ты относишься и на ком женишься?

Фредерик похлопал сына по спине.

– Так уж устроен мир. Мы не можем его изменить.

– Нет, можем, – сказал Камиль.

На полпути к городу они проходили мимо дороги, ведущей к водопаду. Они переглянулись. Их ждали дома, но день был очень жаркий. Они свернули на эту дорогу и, дойдя до водоема, разделись и бросились в воду. Она была такая холодная, что Камиль, вынырнув, невольно вскрикнул. Синие рыбы кинулись врассыпную. Нависающие ветви деревьев очерчивали круг яркого неба над головой. Фредерик встал под струи водопада, как сделал впервые, когда только приехал на остров, был очарован им и знал, что останется здесь навсегда.

– Что тебе говорила миссис Джеймс, когда позвала тебя в дом? – спросил Фредерик, когда они одевались. – Она что-то очень долго резала торт.

Их кожа высохла на солнце в считаные секунды. Но примерно через час должны были наступить сумерки, когда тени станут лиловыми, а на листьях выступит роса.

– Она сказала, что ты хороший человек, – ответил Камиль.

Фредерик скептически посмотрел на сына:

– Ей потребовалось столько времени, чтобы сказать это?