Записки кладоискателя - Валерий Иванов-Смоленский

Дружно смеемся. Работа, однако, оказалась нешуточной. Глубина залегания составила чуть более полутора метров. Размеры шурфа — метр на метр. Наконец лопата издает глухой стук. Юрий торопливо очищает предмет, издавший стук. Это плотно пригнанные и хорошо сохранившиеся, похоже, дубовые доски.

Прозваниваю прибором — звук все тот же. Вот так штука — похоже, мы действительно нарвались на клад. Удлиняем шурф вправо и через несколько сантиметров доски заканчиваются куском деревянного резного барельефа. Странно. Копаем в другую сторону и сразу же натыкаемся на прикрепленное к доскам бронзовое литье. Продолжаем раскопки — перед нами предстает потускневшее изображение родового герба, отлитого в бронзе.

Он представляет собой боевой щит с закругленными вверху краями и острым низом, на котором посередине крепится серебряный крест. Сбоку щит поддерживают два льва. Сверху на нем лежит изображение княжеской короны. Внизу щита горизонтально прикреплена тонкая серебряная стрела.

Скажу сразу, забегая вперед, что позже я так и не нашел в геральдике (гербоведение) такого изображения герба. Щиты были почти на всех княжеских и дворянских гербах, кресты и стрелы — на некоторых, но такого сочетания, в целом, не было. Не обнаружил я и родового герба князей Друцких-Любецких. Поэтому, следует предположить, что найденное нами изображение принадлежит именно этому роду.

Освобождаем ящик от земли со всех четырех сторон….

Увы! Это гроб. Точнее гробик, поскольку в длину он составляет всего лишь сто шестьдесят сантиметров и взрослый покойник туда не влезет.

Светлана сразу же машет руками — все, все, не будем тревожить прах, надо закапывать обратно.

Юрий кивает головой, но смотрит на меня с заинтересованным ожиданием.

— Что-то же там звенело, — бормочу я, глядя на гробик со смесью сакрального благоговения и одновременно, изыскательского интереса.

Подношу к крышке металлодетектор — он по-прежнему издает низкое ровное гудение, указывающее на большую массу металла.

Включаю дискриминацию — теперь прибор будет реагировать только на цветные металлы. Он, действительно реагирует только на бронзовый герб и в трех-четырех местах левее и правее, но значительно с более слабым сигналом.

— Под гробиком что-то лежит, — нейтрально говорю я, — что-то очень массивное и из черного металла, то есть железо и его сплавы, сталь, чугун, ферросплавы.

— Надо попытаться достать, — говорит Юрий, все же интересно, что здесь может лежать. Да и трудов жалко, столько копали… Гроб вытащим и не будем его трогать, отставим в сторону, а потом вновь закопаем.

— Только не тревожить прах покойника, — суеверно соглашается Светлана.

— Нужны две крепких веревки, — обращаюсь я к Юрию.

Он их приносит, и мы с двух сторон обхватываем ими гробик и пытаемся его поднять на поверхность.

Не тут-то было! Юра тянет с одной стороны за два конца, а мы со Светланой с другой. Гроб даже не шелохнулся.

— Не отдает! — с явным страхом произносит Светлана и бросает свой конец, — не хочет покойник на свет вылезать….

Но мы с Юрием не отступаем и пытаемся вдвоем с одного конца приподнять дубовый гробик. Это нам удается после серьезных усилий. Мы приподнимаем его на несколько сантиметров, у меня веревка выскальзывает из рук, и груз падает назад, издавая явный металлический лязг.

— Да, это же в нем металл, внутри, — почти хором, но разными словами заключаем мы.

После короткого совещания и обмена мнениями решаем не доставать гроб из земли и попытаться вскрыть его прямо внизу.

Мы быстро расширяем боковое пространство, земля очень мягкая и податливая. Открывается полностью крышка, она застегнута на позеленевшие от времени медные застежки. Некоторое время ждем, глядя на них — все же открывать вместилище, служащее последним пристанищем человека как-то боязно….

— Штонг! — сухой и звонкий звук отщелкнутой последней застежки. Гроб полностью забит различными старинными образцами холодного оружия!

Мы в полном восторге. Раскладываем его прямо на зеленой траве, подчеркивающей его стальной хищный блеск в лучах заходящего уже солнца. Предположения, гипотезы, реплики льются нескончаемой рекой. Отчасти наша словоохотливость объясняется суеверной боязнью и напряжением, предшествующими вскрытию тайного хранилища оружия.

Все холодное оружие не имеет ножен, а также деревянных частей, где они должны быть положены. Эфесы и рукоятки сверкают серебряными насечками, а также самоцветными камнями. Вероятно, это коллекция кого-то из княжеского рода Друцких-Любецких, висевшая когда-то на коврах, украшавших стены зал старинного поместья.

У одного из моих близких друзей имеется неплохая коллекция холодного оружия, часть из которой украшает стены его квартиры. Поэтому я лучше ориентируюсь в удивительном разнообразии представленных здесь образцов.

Начнем с простейшего — шпага. Она пришла на вооружение солдат и офицеров в середине XVI века на смену страшным, но более неповоротливым мечам. Вначале шпаги делались плоскими, с прямым и узким клинком, и они служили и рубящим и колющим оружием одновременно. Затем клинок шпаги стал треугольным — она стала чисто колющим оружием. Носить ее начали лишь люди дворянского сословия, а предназначалась она больше для украшения военных мундиров и для дуэлей. Именно, такими дрались с гвардейцами кардинала и прочими врагами д'Артаньян с сотоварищи.

Иногда для причинения верной смерти даже от незначительного ранения конец шпаги смачивался и выдерживался в густом растворе сильного растительного яда. Были и более подлые штучки, когда конец шпаги умышленно изготовлялся волнистым, чтобы причиненная рваная рана не могла быстро зажить, и дело часто заканчивалась гангреной….

Сразу оговорюсь, я не являюсь знатоком и экспертом по части холодного оружия и где дал маху и допустил лишку, прошу знатоков меня извинить.

Здесь наличествовало оба вида шпаги. Одна треугольная, с круглым эфесом и гардой (защита для пальцев и кисти руки) в виде скошенных к низу колец разного размера, вероятно офицерская. Другая, плоская и обоюдоострая с эфесом в форме закругленного прямоугольника и простой гардой в виде крестовины, скорее солдатская.

Третья шпага была явно парадной. Она была короче других, ее клинок был прямым длинным и узким, но края заточены не были. Эфес отделан серебром, позолотой и крупными красными и зелеными камнями различных оттенков. У самого эфеса на клинке змеилась надпись старославянской вязью: Вiватъ императоръ! Она, несомненно, принадлежала кому-то из князей Друцких-Любецких, поскольку посередине эфеса были вставлены позолоченные изображения того же самого герба, который украшал крышку гроба.

А, вот это — несомненно, кавалерийский палаш. Клинок короче, чем у шпаг, однолезвийный и более широкий с канавкой для стока крови. Его эфес массивный, с крестообразной гардой и стальной защитной полосой, соединявшей конец эфеса и крестообразную гарду. Палаши появились на вооружении в русской тяжелой кавалерии (драгуны, кирасиры) лишь в XVIII веке, хотя в Западной Европе гораздо раньше и кажется, имеет своим происхождением Венгрию.