Изгнанники Нирваны - Константин Мзареулов

— Возвращаемся, — сказал он. — Как раз успеем на прощальный ужин у сеньора Бонито Хереса.

— Какой ужин? — Джулия засмеялась. — У нас в запасе больше суток.

Глупая ведьма даже не заметила, как стремительно бежит сквозь время это уютное Отражение.

Они немного поспешили, заявившись в особняк Фернандеза за час до назначенного срока. Самого Бонито Хереса пока не было, поэтому гостей приняла его супруга сеньора Бомбарелла. При виде этой дамы Джулия всегда восторгалась искусству втиснуть центнер жировых прослоек в мини-юбку и укороченную майку, оставляющую открытыми живот и большую часть всего остального.

Усадив их в гостиной, хозяйка завела беседу насчет обычаев Тарзании, но тут, к счастью, появилась дочь Фернандезов двадцатилетняя Мерседес-Карменсита. Не обращая внимания на посторонних, наследница вызывающе осведомилась:

— Ты знаешь, мама, что я хочу тебе сказать?

— Нет, дорогая, не знаю. А разве ты собиралась мне что-нибудь сказать?

— Да, мама, я собиралась сказать, что беременна. Сеньора Бомбарелла воскликнула, всплеснув руками:

— Доченька, неужели ты хочешь сказать, что ждешь ребенка?

— Нет, мама, я всего лишь хотела сказать, что беременна.

— Как же так? — полным недоумения голосом произнесла сеньора Бомбарелла. — Если ты беременна, это означает, что ты ждешь ребенка.

Дочка принялась раздраженно объяснять:

— Мама, как ты не понимаешь простых вещей. Я вовсе не жду этого ребенка. Но тем не менее все признаки указывают, что я беременна.

Мамаша в ужасе всплеснула руками.

— Неужели ВСЕ признаки?

— Ну, допустим, пока не все, а только некоторые. Мгновенно успокоившись, сеньора Бомбарелла сказала, не скрывая облегчения:

— Хвала пресвятой заступнице! Значит, ты беременна… А ты знаешь, от кого?

— Мама, как ты можешь говорить такие ужасные вещи? Конечно, я знаю.

— И от кого же?

— Разумеется, от мужа.

Бомбарелла снова начала нервничать и осторожно поинтересовалась:

— А он знает?

— О чем, мама? О том, что я беременна?

— Нет, доченька, я имела в виду совсем другое.

— Что же ты ммела в виду, мамочка?

— Я просто хотела узнать, догадывается ли твой муж, что ребенок — от него.

Дочка сардонически расхохоталась:

— Он и не сомневается. Идиот!

Решительно сорвавшись с кресла, она взлетела по лестнице и скрылась в одной из дверей на втором этаже. «Действительно, типичное мыло a la latinos», — развеселился Мефисто.

Вскоре появился сам владелец «Национальной фабрики оружия», с подъемом сообщивший, что мистер Мефис Ниро может не беспокоиться, поскольку его заказ благополучно выполнен, изделия доставлены в порт, а приемная комиссия уже приступила к испытаниям и дала добро на погрузку.

— Какая еще приемная комиссия?! — вскричала Джулия, не знавшая, что «Господарь Мунтении» уже к полудню прибыл в Сан-Дорадо.

— Все в порядке, — лениво сказал Меф. — Это мои родственники.

Сеньор Бонито подтвердил, что возглавляющие комиссию генерал и полковник очень похожи на мистера Мефиса. При этом президент фирмы посетовал, что генерал Ула Ниро отказался присоединиться к ним за ужином.

— В следующий раз я уговорю папаню, — пообещал нирванский герцог.

— Будет и следующий раз? — У Бонито Хереса засверкали глазки. — Дорогой партнер, вы собираетесь вести большую войну?

— Ну, не так чтобы очень большую, но… — Меф подмигнул. — Всем на жизнь хватит.

Бонито подхватил с воодушевлением:

— Вы правы, безусловно правы! Без войны нет жизни!

Меню ужина шокировало даже непритязательного нирванца. Острые перцы, фаршированные дольками грейпфрута. Мясо тушканчика в сладком фруктовом соусе. Копченый язык крокодила, политый апельсиновым муссом… Меф припомнил, как Фау жаловался на амберитов, обожавших именно такие одиозные сочетания. Без аппетита поковыряв вилкой оказавшееся слишком пресным филе анаконды, он принялся грызть цыпленка, вывалянного в тертых сухофруктах. За этим занятием Мефисто совсем заскучал и от нечего делать прислушался к застольной болтовне хозяев.

Сеньора Синдиката Херес, мамаша Бонито и младшая Дочь легендарного основателя фирмы Никколо Альфонзо Фернандеза, вдруг начала перечислять всех диктаторов и прочих хороших людей, для которых в NAF&NAF изготовляли винтовки и пушки.

— Помню, как в прошлую войну мы продавали оружие мистеру Адольфо Шиклю, — мечтательно мотая трясущейся головой, проговорила старуха.

— Неужели помнишь, бабушка? — рассеянно поинтересовалась Мерседес-Карменсита.

— Конечно, помню. Не надо считать меня выжившей из ума маразматичкой, — обиделась сеньора Синдиката. — О, Адольфо! Это был потрясающий мужчина — настоящий красавчик. Какие усики, какая челка… Как жаль, что он стал импотентом, когда переболел сифоном.

— Успокойся, мама, не стоит говорить об этом при девочке, — забеспокоился сеньор Бонито. — Кстати, должен тебя огорчить: сейчас Адольфо лыс как задница.

Бабка насторожилась, приложила к уху ладошку.

— Что ты сказал, бамбино? Какое ужасное слово! Современная молодежь стала совершенно невоспитанной. Вот в те времена, когда Адольфо был у власти, в его концлагерях перевоспитывали даже самых закоренелых хулиганов.

— Прости, мамочка, — смутился сеньор Бонито. — Я хотел сказать, что Адольфо лыс как колено.

— Повтори, дорогой, я не расслышала. Каким он стал? Сын заорал, потеряв терпение:

— Он — абсолютно лысый! Как колено!

— Как колено? — удивилась бабушка, — Не может быть Стервозная сеньора Бомбарелла захохотала, уплетая салат из морской капусты с омарами:

— Ах, бабушка, если речь идет о вашем сыне, то у него ужасно волосаты и колено, и задница.

Меф с ужасом подумал, что сейчас бабка примется переспрашивать или вздумает прочитать нотацию насчет невесткиной лексики, и тогда этот обмен идиотскими фразами затянется до конца ужина. Сидевшая рядом с ним Джулия тоже вся напряглась, словно готовилась что-то сказать или сделать — например, попросить добавку или уронить тарелку — лишь бы изменить течение застольной беседы. Однако обошлось — видимо, сеньора Синдиката не расслышала последнюю фразу сеньоры Бомбареллы.

Вместо бабушки жене ответил сам сеньор Бонито:

— Дорогая, тебе тепло?

— Да, дорогой, мне тепло.

— Значит, тебе не холодно?

— Нет, любимый, мне совсем не холодно, ведь мы живем в тропиках.

— Слава Святому Сальвадору и его потомству! А я так боялся, что ты замерзнешь.