Эликсир и камень - Майкл Бейджент

Похоже, профессор Уолперт был удивлен, что его позиция вызвала этические опасения. Подобно доктору Франкенштейну, он вопрошает: «Что… плохого в принципе «супермаркета», когда гены будут доступны за определенную цену и сопровождаться предупреждением о возможных побочных эффектах?»[321]В свою защиту профессор выдвигает современную модификацию старой картезианской методологии, отрицая синтез и превознося анализ: «Любая философия, являющаяся в своей основе холистической, сходна с антинаукой, поскольку запрещает изучать части системы отдельно друг от друга, то есть изолировать отдельные части и исследовать их поведение вне связи с чем-то еще»[322]. Это и есть голос современного Фауста. Это не голос Фауста как мага эпохи Возрождения, который просто – и нередко оправданно – отвергает узкие заповеди и догматы иудаистско-христианской морали. Это голос Фауста двадцатого века, который в своей жажде знаний, а не мудрости отрицает основы нашей человеческой природы.

При помощи философии герметизма маг эпохи Возрождения привносил магию в так называемый «объективный», или ощущаемый, мир – мир подлежащих измерению количеств и конкретных фактов. В этом мире магия в той или иной степени являлась синонимом науки. После эпохи Просвещения магия постепенно была вытеснена наукой – или скорее науками, поскольку каждая из них превратилась в самостоятельную область исследований. Ученый превратился в настоящего мага. Химия, биология и физика – все они производили на свет своих магов, пока новые комбинации, такие как биофизика и биохимия, не породили более сильную магию и более могущественных магов. Постепенно областью и прерогативой науки становились манипуляции с внешним миром и управление им. Под натиском науки загадки внутреннего мира либо раскрывали свои секреты, либо постепенно отступали в сферу метафизики.

Герметический тезис о взаимосвязи применим не только к «высшему» и «низшему», к микрокосму и макрокосму. Он охватывает также «внутреннее» и «внешнее», то есть внутренний и внешний миры человека. Герметический маг Возрождения направлял свою магию и на внутренний мир – на не подлежащие измерению и исчислению качества человеческого тела и еще труднее улавливаемые качества сознания. В этих сферах он пытался управлять такими сущностями, как «гуморы» и «магнетические флюиды», а также инкубами, суккубами и демонами, ответственными за состояние, известное как «одержимость». В самом начале века Просвещения эти сферы остались незатронутыми наукой и власть над ними перешла к организованной религии и искусству. И лишь по прошествии времени наука постепенно начала обращаться к ним, искать способы присоединить их к своим владениям.

Сначала наука вновь открыла для себя внутренний мир человека через исследование магнетизма и электричества, которые, как выяснилось, оказывают заметное влияние не только на тело человека, но и на его психику. Следствием этих работ стало открытие гипноза и затем и глубинной психологии. При помощи гипноза и глубинной психологии люди науки вновь откроют Для себя своих герметических предшественников. Таким образом, наука сделает полный круг, мучительно отыскивая дорогу к принципам герметизма, которые она высокомерно отвергла.

В настоящее время внутренний мир человека считается предметом психологии. В этом внутреннем мире – неосязаемой сфере психики или «сознания» (в противоположность более материальному научному понятию «мозга») – психолог становится еще одним воплощением современного мага. Подобно своему предшественнику из эпохи Возрождения – и, если хотите, священнику, – он берет на себя терапевтическую функцию исповедника. Подобно своему предшественнику или священнику, он пытается снять «одержимость» демонами наших дней, к которым относятся чувство вины, тревога, навязчивые идеи, мании и все другие расстройства, которые официально классифицируются как неврозы или психозы.

Исследователи подсознания

На протяжении почти всего девятнадцатого века психология – в той степени, в какой она вообще считалась легитимной областью исследований, – существовала лишь в форме придатка неврологии, а психические расстройства обычно определялись как болезнь нервов. В остальном психология, в том виде, в каком мы ее знаем сегодня, привлекала внимание только религии и искусства. Разумеется, религия подчиняла психологию своим канонам и догмам. Поэтому в действительности единственным настоящим психологом оставался деятель искусства, и особенно литератор. До оформления психологии в самостоятельную дисциплину понятия «художник» и «психолог», в сущности, были синонимами. Когда же психология отделилась от неврологии, ее основатели неизбежно назвали своими предшественниками Софокла, Шекспира, Гете, Бальзака, Стендаля и Достоевского.

Художники начала девятнадцатого века иногда пытались подходить к психологии с позиций науки и методологии эпохи Просвещения. Так, например, в романе «Избирательное родство» (1809) Гете использовал научные концепции своего времени в качестве метафоры, чтобы исследовать психологию полового влечения и адюльтера. Термин «избирательное родство», как его понимали во времена Гете, служил для объяснения процесса, в котором элементы двух химических соединений при соприкосновении, если так можно выразиться, «меняются партнерами», в результате чего получаются два новых соединения. Однако Гете использовал химическую аналогию только лишь в качестве метафоры, символа, а не буквального объяснения. В отличие от ученых своего времени Гете мыслил в терминах организма, а не механизма. Даже в научных вопросах ценность любого объекта исследования заключалась для Гете в «его взаимоотношениях с целым». Другими словами, мировоззрение поэта в точности совпадало с мировоззрением мага эпохи Возрождения – то есть основывалось на синтезе, а не на анализе, на целом, а не на его составных частях. Фраза о том, что Гете был «последним человеком Возрождения», давно уже превратилась в клише. Тем не менее он перенес типично герметические взгляды, характерные для эпохи Возрождения, в восемнадцатый и девятнадцатый век, а также – через влияние на основателей современной психологии – в наше время.

Однако это произошло лишь через три четверти столетия после его смерти в 1832 году. Тем временем девственные области глубинной психологии оставались неисследованными. В них лишь проводили разведку и выставляли редкие аванпосты другие писатели и поэты – Э.Т.А. Гофман в Германии, Эдгар Алан По в Соединенных Штатах, Гоголь и Достоевский в России. В свое время рационалистический мир Просвещения не обратил сколько-нибудь серьезного внимания на человека, которого сегодня задним числом признают отцом-основателем глубинной психологии.

Франц Антон Месмер родился в 1734 году (на пятнадцать лет раньше Гете) в маленьком швабском городке на немецком берегу озера Констанция. Его отец служил егерем у местного епископа, Иоанна Франца Шенка фон Штауффенберга. После изучения философии и теологии в двух иезуитских университетах Месмер решил отказаться от духовной карьеры и в 1759 году поступил на отделение права Венского университета. Через год он заинтересовался медициной и в 1766 году сдал экзамен на степень доктора медицины. Его диссертация была посвящена влиянию планет на человеческое тело. В ее содержании ощущалось сильное влияние идей Парацельса.