В поисках тигра - Коллин Хоук

– Это единственное место, где я хочу быть. А теперь поспи, билаута.

Он притянул меня к себе и прижал к своей груди. Мне было немного стыдно за то, что я нашла утешение в его теплых объятиях, но вскоре глубокий сон избавил меня от угрызений совести, и больше в ту ночь мне ничего не снилось.

Следующие два дня путешествия оказались вынужденно короткими. Поначалу я пыталась идти самостоятельно, но боль была так сильна, что Кишану пришлось меня нести. Мы медленно спускались вниз по склону, часто останавливаясь на отдых и оставляя последний час пути на то, чтобы Кишан успел разбить стоянку и осмотреть меня. Большая часть ран подживала, но самая глубокая все-таки загноилась.

Кожа вокруг нее покраснела, вздулась и покрылась нехорошими пятнами. Сама рана с каждым часом выглядела все ужаснее. Вскоре у меня начался жар, и Кишан потерял свою обычную выдержку. Он проклинал заклятие, позволявшее ему нести меня только шесть часов в день. Он перепробовал все мыслимые целебные травы, но ничто не помогало справиться с заражением, а Золотой плод, к сожалению, не умел доставлять антибиотики.

Потом разразился буран, но я плохо помню, как Кишан нес меня сквозь ледяной шквал. Из-за вынужденной неподвижности я больше не могла сопротивляться холоду. Я постоянно мерзла и вскоре начала впадать в забытье, потеряв счет дням. Помню, что в какой-то момент мне пришло в голову, что Фаниндра, возможно, сможет исцелить меня, как она сделала это в Кишкинхе, но золотая змея оставалась ледяной и неподвижной. Наверное, снежная погода была неблагоприятной для змей, а может быть, мудрая Фаниндра знала, что, несмотря на все грозные симптомы, я пока еще не при смерти.

В результате мы заблудились в буране и уже не знали, идем ли мы назад, к мистеру Кадаму, или вперед, к Вратам Духа. Кишан очень тревожился из-за того, что я все время сплю, поэтому постоянно разговаривал со мной по дороге. К сожалению, я почти не помню, о чем он говорил. Кажется, он читал мне курс по выживанию в дикой природе, говорил о том, как важно во что бы то ни стало есть, пить и сохранять тепло. Он уделял особое внимание этой триаде сохранения жизни. Во время дневных остановок Кишан заворачивал меня в спальный мешок и ложился рядом, согревая меня своим тигриным телом, а Золотой плод давал нам столько еды и питья, сколько нам было нужно.

Но после того как я заболела, у меня пропал аппетит. Кишан заставлял меня есть и пить, но меня постоянно знобило, мне все время было то жарко, то холодно. Кишану приходилось постоянно превращаться в человека, чтобы укрывать меня, потому что я раскрывалась в жару, пытаясь сбросить с себя мешок. Я быстро слабела и большую часть времени молча смотрела в небо или в лицо Кишана, почти не слушая, что он говорит. Помню только, как он рассказывал о бушменском рисе, потому что это было отвратительно. Кишан говорил, что однажды после страшной битвы он чудом уцелел, но остался совсем один на вражеской территории. Он не смог найти никакой еды, поэтому ему пришлось питаться бушменским рисом, который оказался никаким не рисом, а белыми личинками муравьев. Я негромко замычала, выражая свое отвращение, но меня сковала такая сонливость, что трудно было даже разлепить губы. Мне хотелось спросить его, откуда он мог в то время знать об африканских бушменах, но не было сил говорить. Кишан с тревогой посмотрел на меня и поглубже натянул мне на голову капюшон, чтобы снег не падал мне на лицо.

Потом он наклонился ко мне и прошептал:

– Обещаю, что вытащу тебя отсюда, Келси. Я не дам тебе умереть.

«Умереть? Что он такое говорит? С чего он взял, что я собралась умирать?»

Нет, я не чувствовала себя умирающей и непременно сказала бы ему об этом, если бы смогла. Что-то случилось с моими губами, они как будто замерзли. «Я не могу умереть. Я должна отыскать еще три дара и спасти своих тигров. И вырвать Рена из лап Локеша. И еще мне нужно закончить университет… И еще…» Кажется, я снова провалилась в сон. Мне снилось, что я вожу пальцем по заиндевевшему окну. Я уже нарисовала сердечко с надписью «Рен+Келси» внутри и теперь чертила рядом второе, чтобы написать в нем «Кишан+…», но тут меня разбудили, грубо встряхнув за плечи.

– Келс. Келс! Я думал, что мы возвращаемся обратно, но мы, похоже, нашли Врата Духа!

Я выглянула из своего капюшона и уставилась в низкое небо цвета свинца. Сверху на нас сыпалась колючая ледяная крошка, поэтому мне пришлось сощуриться, чтобы увидеть, на что показывает Кишан. Посреди бескрайней белой пустоши торчали два деревянных шеста высотой с телефонную мачту. Оба шеста на разной высоте были оплетены гирляндами разноцветных флагов. Кроме этого, к ним крепились какие-то странные длинные ленты, трепыхавшиеся на ветру, как хвосты детских воздушных змеев. Часть этих лент была протянута между шестами, часть привязана к торчавшим из земли кольцам, а остальные просто развевались в воздухе.

Я попыталась облизнуть губы, но язык оказался сухим, как наждак.

– Ты… уверен? – еле слышно выдавила я.

К счастью, тигриный слух не подвел Кишана. Он наклонился к моему уху и закричал, пытаясь пересилить свист ветра:

– Возможно, это какой-то памятник или молельный знак кочевников, но мне кажется, в нем есть что-то особенное. Подожди, я проверю.

Я слабо кивнула, и он положил меня прямо в спальном мешке на снег возле одного из шестов. С тех пор как я заболела, Кишан все время носил меня в мешке, чтобы мне было теплее. Я тут же забылась сном, поэтому не знаю, сколько времени прошло, прежде чем Кишан снова разбудил меня – несколько часов или пара секунд.

– Это то самое место, Келси! Я нашел отпечаток ладони. Ну, что будем делать? Пойдем в ворота или повернем назад? Лично я думаю, что нам лучше вернуться и прийти сюда позже.

Я с усилием подняла руку в перчатке и дотронулась до его груди. Потом зашептала, чувствуя, как ветер подхватывает мои слова и уносит прочь, едва они успевают сорваться с губ.

– Нет… мы уже… не сможем… найти их… снова… Это слишком… сложно… Океан-Учитель сказал… к вратам… приведет… только вера… Нужно… попробовать…

– Но, Келс…

– Отнеси меня… к… отпечатку…

Несколько секунд он с сомнением смотрел на меня. Потом протянул руку и бережно стряхнул снежинки с моей щеки.

Я поймала его руку и прижала к себе.

– Не теряй… веру, – прошептала я на ветер.

Он тяжело вздохнул, но, не говоря ни слова, подхватил меня и понес к деревянному столбу.

– Вот он. Слева, под голубой тряпицей.

Я увидела знак и попыталась снять перчатку. Кишан перевернул меня, прижал к себе одной рукой. Другой стащил с меня перчатку и сунул ее себе в карман. Потом взял мою руку и поднес к холодному оттиску, вырезанному в коре деревянного столба. Теперь, когда он поднес меня так близко, я увидела, что деревянная колонна сплошь покрыта причудливой резьбой, частично занесенной снегом. Если бы я чувствовала себя лучше, то непременно разглядела бы ее внимательно, но в тот момент я даже стоять не могла без поддержки Кишана.