Долг. Мемуары министра войны - Роберт Гейтс

Я подробно изложил наши конкретные пожелания: захват троих наиболее известных талибов и лидеров экстремистов; предоставление США расширенных полномочий против «Талибана» и «Аль-Каиды» на территории Пакистана; ликвидация самых одиозных группировок повстанцев и лагерей террористов; ликвидация «штаб-квартир» талибов в Кветте и Пешаваре; перекрытие основных маршрутов проникновения через границу; активизация сотрудничества разведок и ускорение оперативного обмена информацией, в том числе тактической; разрешение на разведывательные полеты над Пакистаном; создание совместные центров мониторинга безопасности границ, с персоналом из пакистанцев, афганцев и представителей коалиционных сил; партнерство в военном планировании. Мушарраф невозмутимо меня выслушал и притворился, будто всерьез намерен рассмотреть эти предложения. В итоге пакистанцы все-таки развернули около 140 000 военнослужащих на границе с Афганистаном (и понесли тяжелые потери), да и с совместными центрами и пограничным контролем удалось добиться скромного прогресса, но в остальном мы и годы спустя продолжали озвучивать практически те же самые пожелания.

Реальная власть в Пакистане принадлежала военным, и в ноябре 2007 года Мушарраф передал руководство пакистанской армией генералу Ашфаку Парвезу Каяни. Я сразу же передоверил контакты с Пакистаном Майку Маллену, который после этого регулярно летал в Пакистан на переговоры с Каяни.

Между тем мне стало ясно, что наши усилия в Афганистане на протяжении 2007 года в значительной степени ослаблены не только чрезмерно амбициозными (и потому невнятными) целями, но и хаосом в структуре военного командования, неразберихой с организацией экономической и гражданской помощи и полным непониманием того, как на самом деле ведется эта война.

Проблема военного командования была хорошо знакома всем, кто имеет хотя бы общее представление об иерархии: слишком много высокопоставленных генералов пытались одновременно «встать к штурвалу». 1 февраля 2007 года генерал армии США Дэн Макнейл сменил британского генерала Ричардса в качестве командующего МССБ (Международных сил содействия безопасности) в Кабуле. Макнейл стал первым четырехзвездным американским генералом, командированным в Афганистан. Он командовал объединенными силами коалиции, в которую вошли около двух третей американского контингента, дислоцированного в стране. Поскольку ему подчинялись и подразделения НАТО, Макнейл докладывал непосредственно генералу армии США Джону Крэддоку, исполнявшему обязанности главнокомандующего войск НАТО в Европе. При этом Макнейл командовал лишь половиной (от 8000 до 10 000 человек) подкреплений из США и других стран коалиции, переброшенных в Афганистан; в рамках операции «Нерушимая свобода» данные подкрепления в свою очередь подчинялись другому американскому генералу, уже с тремя звездами на погонах, а тот рапортовал четырехзвездному главе Центрального командования в Тампе. Вдобавок немалая доля войск специального назначения в Афганистане подчинялась еще одному командиру, также в Тампе.

Подобная кое-как выстроенная схема управления войсками нарушала все принципы единоначалия. Плюс, в дополнение к прочим неприятностям, Крэддок и Макнейл не ладили друг с другом. Крэддок ревниво оберегал свою зону ответственности; всякий раз, когда я предлагал командующему МССБ выступить перед министрами обороны на рабочих совещаниях, Крэддок возражал, и мне приходилось настаивать. Могу вспомнить единственный случай за все мои годы в должности министра, когда я был вынужден отменить распоряжение старшего офицера. Это случилось сразу после того, как генерала Стэна Маккристала назначили командующим МССБ: по пути в Кабул я предложил ему вместе со мной принять участие во встрече министров обороны стран НАТО, чьими солдатами Маккристалу предстояло командовать, и сказать несколько слов. Я написал Крэддоку служебную записку и попросил все устроить. Позже мы сидели рядом на каком-то официальном обеде, и он передал мне ответную записку, где говорилось, что он не одобряет приглашение Маккристала на встречу с министрами – мол, это может породить нежелательный прецедент. Я черкнул в ответ: «Принято к сведению. А теперь устройте как я прошу».

Об этих проблемах с командованием и единоначалием я слышал от многих, в том числе в Пентагоне, – от своего заместителя Эрика Эдельмана, от помощника министра обороны по вопросам международной безопасности Мэри Бет Лонг, от Дуга Люта из СНБ, от сотрудников НАТО и от полевых офицеров в Афганистане. Я попросил Пита Пэйса подумать, как можно все исправить; через некоторое время он пришел ко мне, кипя от негодования из-за «треклятой политики». Прежде всего сложность заключалась в том, что операция «Нерушимая свобода» подразумевала не только обучение и оснащение афганской армии, но и проведение тайных («черных») специальных миссий. Европейцы, в особенности немцы, трактовали наше стремление объединить все силы под американским командованием как мошенничество: будто бы мы завлекли их в Афганистан, прикрываясь лозунгами о коалиции, а на деле изначально планировали всем заправлять единолично. Еще они были уверены, что мы хотим принудить силы НАТО к участию в «черных» миссиях, чего категорически не одобряла европейская общественность. В завершение Пэйс процитировал слова Крэддока: командование и управление – «грязная работа, но от нее есть толк». Увы, в действительности толка как раз не наблюдалось. И решение этой проблемы затянулось до лета 2010 года, то есть понадобилось почти девять лет, если считать от начала войны.

Международная гражданская помощь и программы восстановления инфраструктуры также пребывали в хаосе. Десятки стран, различные международные и неправительственные организации предпринимали несогласованные попытки помочь афганцам создать крепкое правительство, восстановить разрушенное хозяйство, укрепить экономику и реализовать гуманитарные проекты. Это было – и до сих пор остается – своего рода комплексной бизнес-задачей, тем более сложной, что никто не имел ни малейшего представления об усилиях партнеров и коллег. Каждая страна и каждая организация действовали строго в своем секторе, осуществляли собственные проекты. Лишь изредка происходил обмен информацией (что сработало, а что – нет), сотрудничества почти не отмечалось, а уж о какой-либо координации и речи не шло. Хуже того, все эти чужестранцы весьма нечасто информировали афганское правительство о своих действиях; спрашивать же самих афганцев, какие проекты им необходимы, никому и в голову не приходило. Конечно, эти вопросы не касались меня впрямую, у министра обороны иная зона ответственности, хотя исторически американские военные, обладая ресурсами и организацией, участвовали в решении многих традиционно гражданских задач в зонах боевых действий. Но ответственность за войну лежала на мне, а потому я рассудил так: если мы не выстроим «гражданскую» сторону процесса, наши шансы на достижение целей, поставленных президентом, сократятся до невозможности.

Требовался высокопоставленный гражданский координатор, с широкими полномочиями от международного сообщества, способный взять на себя функции контроля за экономической и гуманитарной помощью и за прочими проектами, реализуемыми в настоящее время в Афганистане, а также работать вместе с президентом Карзаем и его правительством, дабы структурировать, упорядочить и обеспечить плодотворность предпринимаемых усилий, причем с максимальным привлечением афганцев. Мы обсуждали сложившуюся ситуацию на встрече министров обороны НАТО в Севилье в феврале 2007 года, а затем продолжали переговоры еще нескольких месяцев. Я считал, что координатор должен быть европейцем и, по возможности, получить мандат от Организации Объединенных Наций, НАТО и Европейского союза, тем самым заручившись поддержкой практически всех международных организаций и стран, причастных к восстановлению Афганистана. Поиски нужного человека замедлились на несколько месяцев из-за стремления британцев «пропихнуть» на эту роль Пэдди Эшдауна[60], бывшего члена парламента, с 2002 по 2006 год занимавшего пост Верховного представителя ООН по Боснии и Герцеговине. Соединенные Штаты и другие союзники были готовы согласиться, главным образом потому, что британцы действовали весьма настойчиво. Но Карзай, как оказалось, прекрасно знаком с ролью, которую Эшдаун сыграл в бывшей Югославии. В ходе моего визита в Кабул в декабре 2007 года Карзай заявил мне, что его кабинет единогласно отвергает кандидатуру Эшдауна на пост старшего гражданского координатора, поскольку «Афганистан не заинтересован в вице-короле для своего развития». Карзай подчеркнул, что опасается Эшдауна – дескать, «ходили всякие слухи» о его «своеволии» на Балканах. Нужно четко определить сферу влияния и масштабы полномочий координатора, ограничить его возможности сугубо проектами международной помощи, их упорядочиванием и лоббированием афганских интересов.