Ловец мелкого жемчуга - Анна Берсенева

– Ты останешься сегодня у меня? – спросила она.

Конечно, он остался, и они заснули только под утро, выпив белого рейнского вина, которое Ули привезла из Германии.

Они завтракали вдвоем, и Георгий глаз не мог отвести от Улиных изящных и точных движений, из которых каким-то незаметным образом складывался красивый утренний мир ее дома; от тоненького светлого колечка с бриллиантовой искоркой – искорка сверкала, когда Ули накрывала кухонный стол нежно-зеленой льняной салфеткой; от белых невесомых английских чашек с серебряным узором, похожим на морозную паутину; от необычного, с зернами, черного хлеба в деревянной миске и от подернутого седой дымкой золотистого крепкого чая… Во всем, что ее окружало, как и в ней самой, чувствовался такой ясный жизненный строй, какого он никогда раньше не знал.

Потом она уехала в свой гуманитарный фонд, а он – в свою чертановскую квартиру. И в ту минуту, когда он понял, что сейчас надо будет открыть дверь, увидеть застывший разор его прежней жизни, собрать Нинины вещи, вообще что-то сделать, чтобы жить здесь снова, – в эту минуту ему стало так тошно, что хоть не живи совсем.

– Ты готов, Георг?

Ули вышла из спальни, и на него пахнуло духами. В одной руке она держала белую коробочку с надписью «Gil Sander», а в другой – плоский флакон из матового стекла.

– Да готов вроде, – кивнул Георгий и добавил, окинув ее быстрым взглядом: – Только я не знаю, правильно ли готов.

– Но это не будет официальный прием, – улыбнулась она. – Мы просто приглашены в мастерскую к одной вашей художнице. Смокинг тебе не нужен.

Смокинг ему, может, был и не нужен, но Ули выглядела так, что Георгий засомневался в том, правильно ли он одет. Он вообще поражался тому, как она одевалась. Все на ней казалось очень простым и вместе с тем таким изящным, что он не мог понять, много ли значит для нее одежда, а главное, обращает ли она внимание на то, как одет он. Не то чтобы Георгий был увлечен размышлениями о своей внешности, но ему совсем не хотелось, чтобы Ули чувствовала себя неловко рядом с ним.

Иногда ему казалось, что одежда для нее ничего не значит, но тут же он понимал: ну не появляются сами собою, без усилия и без выбора, бесчисленные разно-цветные свитерочки, и кофточки, и какие-то невесомые шарфики, и нежные, мягче шелка, сумочки, и брюки не сидят так ладно, если их не примерять долго и тщательно, и не всякие духи пахнут так, что сразу создается ощущение праздника…

Что-то подобное было надето на ней и сегодня: темно-серые брюки из гладкой ткани и жемчужного цвета блузка с необычным воротником – казалось, из-под него выглядывает еще один воротник, тоже жемчужный, но какой-то другой формы и чуть потемнее, как будто Ули надела две блузки друг на друга.

Георгий не понимал, как выглядят на фоне этого элегантного наряда его джинсы и светло-голубая, джинсовая же, рубашка. Что с того, что он купил ее в дорогом бутике с красивым названием «Палермо»? Может, ничего и нет ни в названии этом, ни в рубашке, кроме того, о чем говорил когда-то сибирский лесопромышленник Матвей: «Дешевые понты дорого стоят»…

– Улица Поварская, – спросила Ули, – это далеко?

– Да нет, рядом совсем, – ответил Георгий. – Угол Нового Арбата, пешком можно дойти. Погода только подгуляла.

Январь в этом году выдался какой-то истерический. Кислая оттепель сменялась метелью чуть ли не каждые сутки, гололед из-за этого не исчезал никогда, а дни были такими короткими, что казалось, их нет вовсе, только бесконечные сумерки.

– Если бы мы были в Германии, то поехали бы на велосипедах, – сказала Ули. – И ты знаешь, я совсем не понимаю, почему нельзя поехать на велосипедах в Москве.

Георгий и сам этого не понимал – точнее, не мог объяснить этого внятными словами, но это было совершенно очевидно.

– Ну, здесь ничего для велосипедов не приспособлено… – начал он. И тут же понял, что ему как-то скучно объяснять такие очевидные вещи. – Ули, ты себе представляешь, чтобы нормальный человек ехал зимой по Новому Арбату на велосипеде? Если только экстремал, адреналинщик какой-нибудь.

– Конечно, ты прав, – кивнула она, – и все-таки это неправильно.

– И водители в Москве бешеные, – привел еще один аргумент Георгий.

Ему совсем не хотелось приводить никаких аргументов. Он устал аргументировать каждый свой шаг.

– Да, ваши водители ездят так, как будто они сели за руль неделю тому назад и хотят что-нибудь всем доказать, – согласилась Ули. – А к тому же у тебя и у меня нет велосипедов.

– Да, – сказал Георгий. – И поэтому мы пойдем пешком.

Они уже спустились вниз, когда Ули неожиданно остановилась.

– Ты слышишь, Георг? – спросила она.

Георгий ничего особенного не слышал, но на всякий случай прислушался и тут же различил под лестницей слабое мяуканье.

– Слышу, – ответил он. – Там котенок. Погоди, сейчас достану.

Котенок оказался довольно большим, настоящим кошачьим подростком, облезлым и мускулистым. Цвета он был обыкновенного, беспородного: болотно-серый в полосочку.

– Несчастный, маленький! – воскликнула Ули и жалобно спросила: – Что же делать, Георг?

– Да ничего особенного, – пожал он плечами. – Накормить, и все. Что еще с ним делать?

– По-твоему, это возможно? – задумчиво спросила она.

– Конечно! – засмеялся Георгий. – Он хоть и голодный, но все-таки не такой уж большой, чтоб его прямо-таки накормить было невозможно.

– Нет, я говорю не о том, – покачала головой Ули. Она держала котенка на руках, не обращая внимания на грязные следы, которые оставались от его лап на ее белом войлочном пальто. – А вдруг у него есть хозяева?

– Вряд ли, – сказал Георгий. – Ну, если есть, они еще раз потом накормят.

– Нет-нет, – терпеливо объяснила она, – я все-таки имею в виду не это. Что, если его хозяева будут против, чтобы их котенка накормили посторонние люди?

– Не знаю… – удивленно протянул Георгий. Эта мысль как-то не приходила ему в голову. – Ну, можно не кормить, если это такая проблема.

– Но он голодный!

Георгию показалось, что Ули сейчас заплачет.

– Улинька, – стараясь говорить как можно спокойнее, сказал он, – нет у него никаких хозяев, не волнуйся. Типичный помойный кот, видишь, тощий какой. Да хоть бы и были хозяева…

Он сам себя оборвал на последней фразе, чувствуя, что в его голосе мелькает раздражение.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – усмехнулась Ули. – Мне это здесь уже говорили много раз. Что не надо делать проблему на пустом месте, да?

Георгий вовсе не собирался ей этого говорить, но подумал он именно так.

– Здесь совершенно не уважают чужую частную жизнь, и поэтому ты даже не понимаешь, что я имею в виду, – резко и раздельно проговорила она. – У нас не понимать это могут только совсем маленькие дети, а у вас – взрослые люди. У вас вообще взрослые люди ведут себя так, как маленькие дети. Они ни за что не отвечают! Руководители их страны начали ужасную войну – я говорю про Чечню, а они думают, что это их не касается!