Без видимых повреждений - Рэйчел Луиза Снайдер

Джимми рассказывает, как рос, веря, что женщины прислуживают мужчинам, потому что видел, как бабушка и двоюродные сестры готовят, сервируют стол и убирают, пока мужчины смотрят футбол. Чему их всех учат? А теперь он вырос и всё понял, ведь ему пришлось учиться готовить для себя, жарить этот чертов омлет. «Я понятия не имел о благодарности, – теперь Джимми говорит о своих бывших девушках, о Келли, – у меня не было плохой сожительницы. Зато был дурной характер».

«Что правда, то правда», – замечает один из парней. Джимми смеется.

«Меня многие любят», – рассказывает Джимми. «Но в молодости мне было на всех плевать». Сейчас это кажется нелепым, но раньше Эспинозе было важнее произвести впечатление на других мужчин, на других сутенеров, грязных уличных гангстеров, одним из которых был и он сам. «Меня волновало мнение каких-то незнакомых ублюдков. Мне хотелось быть охеренным мужиком. И пока я пытаюсь впечатлить незнакомцев, я причиняю боль близким людям, которые меня любят». Эспиноза рассказывает, что это – внутренний убийца. Внутренняя тяга к жестокости, которая блокирует истинные проявления чувств, укрепляя мужскую систему ценностей. «Почему мы называем его убийцей? Потому что убийца подкрадывается бесшумно. Он не выходит на улицу. Не ездит на старом добром кадиллаке с выкрученным радио и косяком в зубах. Этот ублюдок живет в пригороде и владеет строительной компанией, сечете? У него трое детей в католической школе». Джимми двигается по комнате туда-сюда, как будто боксируя с невидимым противником. Убийцы не похожи друг на друга. Их облик зависит от лжи, в которую они заставляют тебя верить. Эспиноза рассказывает, что его убийца – «манипулятор, бабник и агрессивный ублюдок». Джимми останавливается. «Каждое слово имеет значение, когда речь заходит о преступлении против ваших дочерей».

Ах да, вот эта штука: мужчины хотят, чтобы их дочери были в безопасности, подальше от парней вроде них самих, но почему-то на сожительниц это правило не распространяется. Меня всегда коробило от этого подхода; а что, не пережив что-то на собственной шкуре, другому сочувствовать нельзя? Почему мы не выступаем за право на безопасность для всех, не только для наших матерей и дочерей? Без отождествления, что, нет эмпатии? И вот еще какая штука с Джимми. Когда я говорила ему, что мне нужно побеседовать с Келли, услышать ее историю, пообщаться с его детьми и, может быть, с родителями, он сразу замолкал. Один раз я разговаривала с его отцом: мужчина был явно недоволен, что Джимми общается с журналистом. Он высказал это при мне. Спросил, указывая на меня: «Ты ей собрался всё про себя выложить?» Джимми сказал, что это не проблема, но его отец покачал головой. А потом, когда пришло время поговорить с его семьей, Джимми как будто растворился. Сказал, что не хочет их снова травмировать, и это мне понятно. Никто не хочет подвергать свою семью риску. Но я задала еще один вопрос: «Почему ты решаешь за взрослых женщин – дочь, мать, бывшую девушку – с кем им можно говорить, а с кем нельзя?»

И тогда Джимми перестал выходить на связь. Через некоторое время мне удалось пообщаться с Келли, его бывшей девушкой. Она согласилась говорить под запись. По ее словам, все общие друзья, члены семьи, все уже знали о них с Джимми. Келли называет себя «вводной историей» Джимми. Она понимает, что ее история стала частью пути Эспинозы к ненасилию и выздоровлению. Девушка не в восторге от того, что ей пришлось пожертвовать неприкосновенностью частной жизни, чтобы Джимми и другие неизвестные ей мужчины почувствовали себя лучше. Но Келли помирилась с бывшим мужем, вернулась к нормальной жизни и говорит, что больше никогда не потерпит мужских издевательств.

Она рассказывает, что Джимми был первым человеком, который хорошо к ней относился, по крайней мере, в начале. Он был богатым и обходительным, хотя Келли также назвала его «хищником». Через много лет, когда девушка наконец нашла силы от него уйти, ей говорили, что она от него «отмахивается». Келли чувствовала себя виноватой, но не вернулась. По словам девушки, сейчас ее дочь в отличных отношениях с отцом, но Келли тут ни при чем. У них с Джимми общий ребенок, и всё. Когда я спросила Келли, верит ли она, что Эспиноза и вправду изменился, девушка ответила, что верит, но еще она верит, что он может сорваться в любую минуту. И поэтому держится от него подальше.

Перед тем, как повесить трубку, я спросила Келли, считает ли она, что жестокий мужчина может усвоить принципы ненасилия. Помолчав, она ответила: «Думаю, процентов на девяносто. Но в нем навсегда останется что-то, чего не исправить».

А Джимми больше со мной не разговаривает.

Однажды Эспиноза рассказал мне, что знает, как женщины хотят его «исправить». Знает, что у женщин есть фетиш по поводу историй выживших – мужчин, которые раньше были агрессорами, а затем изменились и больше не скрывают своей уязвимости и чувств. Нет ничего сексуальнее, чем мужчина, который прислушивается к своим эмоциям, не так ли? Глядя на страницу Джимми в фейсбуке, я вижу, что он прав. Под каждым постом – великое множество комментариев, вдохновленных его историей спасения. Эспиноза рассказывал, что какая-то женщина даже пролетела через всю страну, чтобы с ним встретиться.

Мне от этого не по себе. Даже бесит немного. Мужчины вроде Джимми – обыкновенные. Ничем не примечательные. Они делают то, что и должны – не избивают женщин. Если это и триумф, то триумф статистики. И Дэвид Адамс тоже скептически относится к потенциальной фетишизации историй выживших. Она может способствовать развитию нарциссизма, ведь такие мужчины от природы уже наделены харизмой. По словам Адамса, «они могу стать харизматичными сумасбродами, которые так и не взяли ответственность за собственную жестокость на себя».

Джимми прислонятся к доске, снова заговаривает хриплым шепотом. «Я родился и вырос в уличной банде, – рассказывает Эспиноза, – и если бы захотел, мог бы вернуться к той жизни прямо сейчас. Прямо сейчас. В 2014 году у меня был четырехмесячный рецидив. Я могу вернуться в апреле 2015 года. Но знаете что, чуваки? У меня прекрасная жизнь. Я окружен позитивными людьми. После этого занятия я пойду в зал, а потом – вкусно поужинаю где-нибудь. Приму душ и лягу спать».

«Кучеряво живешь!» – комментирует один из парней. «А то,» – отвечает Джимми. «Захочу, и в десять пойду на встречу анонимных алкоголиков. Я в дерьме. Мне есть над