Милый Ханс, дорогой Пётр - Александр Миндадзе

1985

К Валерию Белошейкину приехала семья. Первой степенно на перрон жена Лариса сошла, а уж за ней два бледных северных мальчика спрыгнули, побежали к Валерию, повисли на нем. А потом еще и тесть из вагона, кряхтя, выбрался, тоже явился не запылился… Валерий, радуясь, оглядел родной свой выводок, средь бела дня вдруг вылупившийся, закричал:

– Все, что ли, нет? Или еще там кто? Может, еще кошка Мурка?

– Мурка пока что повременить решила, – отвечала со значением Лариса. – Еще посмотрю, говорит, на этого Валеру, какое у него там поведение!

– Отличное, какое еще поведение… На пять! – рапортовал Валерий. – Ну, может, с минусом.

– Минус, случаем, не в юбке ходит коротенькой, мини?

– Это тоже Мурка интересуется? Какая любопытная кошка.

Лариса пообещала:

– Минус мы с тобой вместе исправим, не бойся. Я тебе помогу, если что. И станешь ты у меня круглым отличником, милый.

Она улыбалась, касаясь скользкой темы, зорко в Валерия всматривалась. Но только прижал он ее к себе после разлуки, сразу обмякла, потупилась беспомощно, молодея и смущаясь мужа, как чужого.

А тесть, старый уже человек, в сторонке стоял, волнуясь, смотрел слезящимися глазками на далекие отроги хребтов, вдыхал шумно целебный ветерок, а потом и ногами на цыпочках засеменил, заплясал лезгинку. И “асса!” звонко прокричал, выставляя, как положено, локоть.

– Ты чего, дедушка? – не понял Фёдор Кикоть, приятель Валерия, пришедший с ним вместе к поезду помочь с вещами.

– Кавказ! – последовал исчерпывающий ответ для непонятливых.

Кикоть только плечами пожал и пошел по перрону с чемоданами. За ним мальчики повели дедушку. А следом и супруги двинулись, оторвавшись едва друг от друга.

На вокзальной площади Кикоть ненадолго семейство оставил и скоро вернулся, подкатил на автобусе, причем сам был за рулем. В раскрывшиеся двери начал ломиться народ, но осаждавшие быстро поняли, что сегодня не их день и рейс этот особый. День был Белошейкиных. Они и сели благополучно в пустой автобус, поехали.

– А вы ведь наш, качканарский, так? – спросила Лариса водителя. – И тоже там на автобусе… Лицо-то знакомое, смотрю!

– Я тоже вас помню с кошелкой, – доложил Кикоть.

– Только тогда с бородой были, как у священника. “Вокзал – мясокомбинат”, пятый маршрут.

– Теперь опять “Вокзал”, только конечная по-другому называется, – сообщил Валерий.

– Это как же?

– “Рай”! – отозвался водитель.

– Вы серьезно?

– Новый маршрут жизни. Жми, Фидель! – поддержал Валерий.

– Еще в Дом культуры заедем, погоди, – предупредил Кикоть. – Праздник, как-никак, мероприятие, поглядим, как и что.

– А какой же он теперь Фидель? Без бороды? – спросила мужа Лариса. – Был Фидель, да весь вышел, всё!

– У него, между прочим, еще имя-отчество есть, – сказал Валерий. – Фёдор Иванович.

– Мне что же, его по отчеству?

– Да, мадам, извольте.

– Шаляпин, что ли, Фёдор Иванович? – сострил один из мальчиков.

– А третий твой дружок? – не унималась Лариса. – Еще есть дружок, ты сам писал, третий?

– Еще? Третий? Есть, есть и третий, увидишь! – засмеялся Валерий. И Кикоть тоже почему-то засмеялся.

Лариса опять спросила, еще много было вопросов:

– А почему его по отчеству обязательно? Мы ж еще молодежь или как?

Валерий пожал плечами:

– Заслуги перед Родиной. Устраивает, почемучка?

Но жену его было не остановить.

– Окладистая такая, на весь Качканар борода! Всем Фиделям был Фидель! Борода вместо номера автобуса!

– Еще раз Фидель – и я тебя из автобуса выкину, пусть черножопые порвут, – сказал Валерий.

Тесть услышал, возмутился:

– Поговори, боевой! Сейчас прямо в лоб!

Валерий захихикал, поскорей прилег к полной груди Ларисы, прячась от старика и одновременно вымаливая проверенным способом у жены прощение.

А Кикоть невозмутимо подруливал уже к зданию с колоннами, к Дому культуры. Там на ступенях толпился народ, преобладали мужчины в форме, казаки. Водитель засигналил, расчищая путь своему транспорту, в ответ дружно и охотно замахали, засвистели, демонстрируя высокий боевой дух.

Выступал казачий ансамбль. Эти, на сцене, выглядели более настоящими, чем сидевшие в зале и от души бившие в ладоши. Были они все с иголочки, в новеньком, с очень залихватскими чубами под фуражками и папахами, все в усах и с шашками в руках. Какие-то там у них на сцене складывались меж собой отношения, интересные, на зависть зрителям-казакам. И война там была, и любовь. И есаулы с сотниками то в шпагатах взлетали, расставив ноги в шароварах, звеня шашками, еще и охаживая друг дружку плетьми, то ходили вприсядку за верткими своими зазнобами-односумками, неуловимо семенившими от них легкими сапожками… Когда музыка смолкла и танцоры в одно мгновение замерли, зал молчал впечатленно, и тут поднялся из первого ряда дородный, похожий на бабу атаман в красном мундире, и первым, по чину, проревел свое “любо!”.

Зрители, само собой, его поддержали от всей души. Белошейкины с Кикотем тоже кричали.

Хоть Валерию и так было нескучно, ведь рядом с ним Лариса сидела. И едва перед новым номером стал гаснуть в зале свет, рука его неумолимо скользнула к коленям жены. Лариса пыталась отразить атаку, но рука все шла и шла дальше единственной дорогой, превозмогая слабые женские силы, и Лариса уже сидела притихшая, прикрыв в полутьме глаза. “Лара!” – пробормотал в волнении Валерий, и она кивнула ему в ответ. И ничто не могло помешать их мгновенной любви, разряд тока между ними пробил обстоятельства жизни, повернул всё вспять, на пользу супругам: и свет в зале вовремя погас, и дети их, мальчишки, были еще невнимательны, а тесть уже не любопытен и подслеповат. И даже когда Лариса на весь зал ойкнула, и это вышло кстати: на сцене как раз явилось чудо, возник в лучах прожектора всадник! Он был в бурке, неподвижен, как памятник, хоть конь под ним скакал, стуча копытами, и ржал. “Казбек!” – по обыкновению кратко выразил свой восторг тесть и выхватил из кармана папиросную пачку, показал мальчикам картинку на ней: один к одному! Прямо с картинки, что ли, всадник на сцену выскакал?

А потом он Белошейкиных на дороге догнал, всадник этот. Сначала в сумерках, на фоне бледного неба увидели силуэт в бурке… или померещилось? Но когда “Казбек” вдруг заглянул в автобус в раскрытое окно и Лариса с криком отпрянула, заметив совсем близко свирепое лицо, сомнений уже не было, только радостный какой-то ужас: один мальчик смеялся, другой рыдал, а тесть на этот раз не нашел, как выразить свои чувства, лишь беззвучно раскрывал рот. Кикоть то прибавлял газу, то опять замедлял ход, давая всаднику нагнать автобус, при этом дергался, вертел головой, изображая панику… Автобус мчался по разбитой темной дороге, “Казбек” скакал, и Валерий, довольный, прижимал к себе жену: удалась встреча! Потом сказал: