Путь серебра - Елизавета Алексеевна Дворецкая

– И выходит… – наконец заговорил он, – если я правильно вас понял… вы прошли от Хазарского моря… от низовий Итиля… до Булгара… а потом до Меренланда и сюда в Хольмгард… по одной и той же реке?

– По двум, – поправил Свен. – От Хазарского моря до Булгара по Итилю, от Булгара до мерен – по Валге. У чермису она – Волгыдо, а в верхней ее части мы ее называем Меренская река.

– Но вы нигде на этом пути не переходили волоки?

– Нет. Волгыдо впадает в Итиль, можно просто выйти в нее.

– Это же получается… если я правильно вас понял… – Олав хмурился, сам не смея поверить в свой вывод, – что можно дойти от Хольмгарда до Булгара, а то и до Итиля, только по рекам, ни разу не сходя с лодьи?

– Кроме наших волоков с Мсты на Меренскую реку – да.

– Почти как в Британию – по морю, – заметил Ормар.

– Да еще и не заходя во владения Хельги киевского! – воскликнула Сванхейд.

– Подумай вот о чем! – торопливо добавил Ветурлиди. – Можно отсюда дойти до Булгара, а оттуда до Хорезма, минуя земли не только Хельги, но и хазар! Можно там продавать бобров за серебро и шелковое платье, не кланяясь хазарам!

Олав обернулся к брату. Они смотрели друг на друга, осознавая то, что сказали и услышали. Гости за столами гудели в удивлении, как будто им сообщили, что можно ходить по воздуху, причем такие люди, которым стоит верить.

Со времени прибытия войска домой Олав привык к невеселой мысли, что у него больше нет торгового мира с хазарами, а это обещало значительные трудности. На способности вести торг с заморскими землями в некоторой мере держалась сама его власть. Но судя по тому, что рассказали ему о булгарах, им можно было точно так же сбывать меха, получая взамен сарацинское серебро и шелка, причем путь к ним был и короче, и легче пути к хазарам. И тогда ссора с хазарами просто теряла значение. То, что началось очень несчастливо, в конце концов привело к большой удаче.

– Да, Годред? – Олав снова взглянул на сыновей Альмунда. – Можно дойти отсюда до Булгара, минуя земли Хельги и хазар?

– Ну… да, – подтвердил Годо, еще не понимая, почему конунг так этим взволнован. – Если не считать того, что чермису и сами булгары платят дань хазарам, то есть это тоже как бы их земли.

– Только там на дороге еще буртасы, ётуны злобные… – вставил Халльтор.

Олав молчал, постукивая по подлокотнику. Ему как будто указали вдруг то место, где лежит клад Фафнира, и он теперь прикидывает, а хватит ли у него повозок и лошадей, чтобы вывезти все золото.

– Ну если так… – заговорил он наконец. – Вы хоть понимаете, что сделали? Да если бы вы привезли добычи в десять раз больше – и она не стоила бы этого открытия. Если проложить безопасный путь до булгар и заключить союз с их царем… Алмасом, да? То мы сможем в Булгаре обменивать наших бобров за серебро и прочее из Хорезма, минуя хазарские заставы. А может, Алмас пропустит нас и в Хорезм… Можно считать, что в этих реках течет вместо воды одно сплошное серебро…

– О божечки! – прошептала Вито, не в силах более молчать. Она соединила перед собой ладони, будто хотела захлопать, но не смела нарушить потрясенную тишину гридницы. – Свен, вот так диво! Вы просто как… как… – Она не смогла подобрать витязя из древних преданий, сравнение с которым было бы достойно сыновей Альмунда. – Как те молодцы, что бывали в Золотом царстве и принесли молодильные яблоки!

Свен улыбнулся ей: наивный, но чистосердечный восторг супруги согрел его сердце. А Годо взглянул на Ульвхильд и встретил ее взгляд: она смотрела на него, и в ее округлившихся глазах было потрясение, будто они предстали перед ней сейчас с какой-то неожиданной стороны. Годо с трудом остался невозмутимым, но подумал: уж хоть теперь-то она перестанет жалеть, что они все не погибли заодно с Гримом?

– Но наладить торговый мир с булгарами – это дело не на один год! – напомнил Альмунд. – Ты знаешь, конунг, такие дела не делаются быстро, а к тому же от Хольмгарда до Булгара, как мы слышали, на два месяца дороги по землям народов, не только дружественных нам.

– Дружбу хорошо внушать острым мечом! – крикнул Годо, и вокруг засмеялись.

– Да, такого не сотворить в один день, – кивнул Олав. – Но тот, кто начнет раньше, раньше и преуспеет.

И подумал: возможно, боги хотели указать им эту дорогу к заморским сокровищам, намного более удобную и выгодную, чем та, которой русы пользовались перед этим полтораста лет. Даже жизнь Грима сына Хельги, если боги взяли ее в уплату, не такая уж высокая цена за подобное открытие. Но, уважая чувства дочери, этого Олав не мог сказать вслух.

* * *

В просторной избе витал навозный запашок – грязную солому вынесли, дощатый пол вымыли, но следы от пребывания здесь всех видов домашней скотины, особенно коровы, еще были заметны. Мать покурила пахучими травками – можжевельником, зверобоем, полынью – и обещала завтра перед приходом гостей покурить еще. Топилась печь – ее сегодня затопили впервые, и огонь в ней полагалось поддерживать три дня и три ночи. Горел на столе восковой светильник: Вито сама его приготовила, намешав в воск растертого сухого чабреца и душицы. Свену приятно было видеть, что она с нетерпением ждет вселения в этот дом. Он замечал в последние дни, как она его разглядывает, и благодарил судьбу, что три шрама на лице из похода привез не он. В ее светло-серых глазах было именно то радостное ожидание, какое ему запомнилось с тех давних времен, пока она была ребенком. Эти глаза и его душу наполняли ожиданием радости – таким непривычным после двух с лишним трудных лет. Только сейчас, через полмесяца, он вроде как осознал: поход окончен, они дома. Кто погиб, тех не воскресить, но кто вернулся, тем пора жить-поживать и добра наживать, как говорит мать. А у него и жена есть молодая – чего еще желать?

Сидя на лавке, Свен глядел в темную стену напротив – там мерцали на длинной полке серебряные кружки и блюда, были развешаны цветные кафтаны из его добычи, чтобы завтра гости подивились богатству молодой семьи. Но сокровища его не занимали. Свен с нетерпением думал о завтрашнем дне. Сначала к ним придут гости – все окрестные молодухи, принесут Вито