Клятва воров - Мэри Э. Пирсон

на эту. Очень медленная. Очень мучительная. Некоторые сравнивают ее с сожжением заживо, но постепенным. На это может уйти несколько дней.

Я вспомнила те несколько часов боли, которые мне пришлось пережить, когда ашти покусали меня в туннеле Белленджеров. Это было невыносимо. Джейс сказал, что агония такой смерти может длиться до недели.

– Я спрятала твой пузырек за скамейкой в павильоне, – призналась я. – Собиралась вернуться за ним, но не смогла.

– Хорошо, – сказал Монтегю, кивнув. – Для начала. Мы проверим немедленно.

Он подошел к дрессировщику и взял у него поводки.

– Если ты наконец сказала правду, то получишь противоядие.

А потом он спустил собак.

Глава сорок седьмая

Джейс

Джудит большой деревянной ложкой приподняла дымящийся плащ из горшка с кипящим красителем.

– Что скажешь, патри? Черный как полночь, как ты и заказывал.

– Превосходно, Джудит.

Она перешла к следующему плащу. Со вчерашнего дня она словно ожила: волосы убраны в аккуратные косички, в глазах появилась решительность, когда она наблюдала за бурлящей водой. На самом деле ожило все хранилище. Все встали задолго до рассвета. Сон мог подождать. Мы с Ганнером вообще не спали. Решив, как действовать дальше, мы принялись рыться в хранилище в поисках необходимых вещей, а затем распределили, кто и чем будет заниматься.

Каждому нашлось дело. Даже детям. Они вплетали листья и мхи в шапочки, которые сшивали Тиаго и Хоторн. Моя мама, Рея, Рен и Самюэль отмеряли отрезки веревки. Ганнер прав. У нас почти столько же полок с веревками, сколько и с финиками.

Арам и Титус отправились в город, когда было еще темно. Они должны оказаться там к первому звону колокола, когда Бэнкс сделает объявление. Я молился, чтобы сегодня никаких объявлений не прозвучало. Каждая вылазка из хранилища была риском, но Титус и Арам знали местность как свои пять пальцев. Они также собирались разыскать Алески и Имару. Алески должен распространить новость, чтобы все явились на повешение Кази. Нужно, чтобы люди заполнили площадь. Нам также понадобится больше лошадей, и если кому-то и удастся незаметно «одолжить» несколько, так это Имаре.

– Вот так, – инструктировал я Мэйсона, показывая, как заряжать пусковую установку. Это он будет стрелять из нее. А у меня другие обязанности. – В каждом заряженном патроне четыре выстрела, но тебе понадобится только один. – Я попытался вспомнить все инструкции, которые давал мне Бахр. Прошло много времени с тех пор, как я стрелял из этого оружия.

– Плотно прижимай его к плечу, – сказал я. – Крепление возьмет на себя большую часть удара, но все равно будет сильная отдача. Расставь ноги шире. – Он прицелился, представляя себе мишень на дальней стене теплицы. К сожалению, он не мог проверить оружие на деле, особенно внутри пещеры. Даже снаружи звук мог распространиться на многие мили и привлечь внимание, а при ясном небе его нельзя было принять за гром. Мы убрали патроны и продолжили тренировку.

– Смотри на цель так же, как если бы ты пускал стрелу, держи оружие ровно, пока отводишь рычаг, плавно и спокойно.

– Может, лучше я буду стрелять из этой штуки, – сказала Синове, пожав плечами. – Если вам нужен тот, у кого хороший прицел.

– Я хорошо целюсь, – ответил Мэйсон сквозь стиснутые зубы. Синове хмыкнула в ответ.

Она уже знала свою роль. Огненная стрела. Может, несколько. Чтобы проделать дыру в стене, не требовалась точность. А вот поджечь содержимое – да.

Прая шла через оранжерею ко мне.

– Мы все умрем, понимаешь?

– Ты так не считала, когда нам было двенадцать.

– Теперь считаю. Да он не способен даже связать узел, чтобы спасти свою жизнь, – ворчала она, кивнув в сторону Пакстона, который шел в нескольких шагах позади нее.

– Поэтому ты здесь. Чтобы научить его.

– Думаю, теперь я понял, – неловко сказал Пакстон. Он заикался на каждом слове и, наконец, сказал: – Прости.

Прая резко вдохнула и закатила глаза.

– Может, мы умрем, – ответил я. – Но если нам и суждено погибнуть, то точно не без борьбы.

– Не надо мне пересказывать историю, – ответила она. – Ты кто? Грейсон Белленджер?

– Нужно, чтобы он научился, Прая. Пожалуйста.

Она посмотрела на меня, ее разочарование исчезло, а на лице появилось беспокойство. Я знал, что прошу многого. Она закрыла глаза и кивнула, подбадривая себя, а затем повернулась к Пакстону.

– Пойдем, гений, – сказала она, и они ушли, чтобы продолжить завязывать узлы.

Мы все умрем.

Возможно, впервые я действительно смог понять историю прошлых поколений, которую изучал и переписывал, и отчаяние Грейсона Белленджера, когда он вооружал свою семью палками.

Может, я наконец понял, что история не просто написана на стенах и в книгах, а создана тысячей ежедневных решений, некоторые из них неправильные, другие – правильные, а некоторые просто нужно принять, потому что время уходит. Ждать, пока кто-то другой напишет твою историю, – не лучший способ жить. Иногда это лишь способ умереть.

Я прошел через оранжерею и остановился, чтобы посмотреть на один из готовых плащей, черный снаружи и цветной внутри.

Идеальная ложь.

«Хорошо, вот тебе, патри. Слушай внимательно».

Я увидел, что Кази смотрит на меня исподлобья. Ее ухмылку. Поджатые губы. Напряженную линию между бровями. Ее голос. Я ясно представлял себе все это.

          У меня две руки, но нет костей,

          Не страшны мне удары ни ножей,

                                                         ни камней.

          У меня есть голова, но нет лица,

          Чтобы с тобой сравняться,

                                            не нужны мне глаза.

          Я – хитрость, вор, обман зрения,

          Моя одежда состоит из тайн и вранья.

          Я мал и худ, я огромен и высок,

          Но с приходом темноты

                                  от меня остается ничто.

Тень.

Обман зрения.

Именно этим я стану. Станем мы все.

Глава сорок восьмая

Кази

Монтегю сидел на краю кровати и смотрел на меня сверху вниз.

– Его там не было, – прошептал он.

Прошло несколько часов. Я уже ослабела и дрожала от жара. Меня перенесли на кровать, но моя шея оставалась закованной в цепи. Они не стали связывать мне руки и ноги. Лекарь занимался перевязыванием моих ран. Один укус на предплечье, другой на бедре – боль была невыносимой. Возле двери стояли Бэнкс, Зейн и Гарвин. Они только что вернулись из павильона.

Каждое слово я произносила с усилием, напряженно и неловко.

– Там темно, – задыхалась я. – Клянусь, пузырек там. Если только один из них не забрал его.

Монтегю убрал прядь волос с моей щеки и покачал головой.

– Никто не брал его. Может, когда вернусь через несколько часов, твой язык развяжется.

Я потянула