Кусака - Роберт МакКаммон

Луч фонарика задрожал. Полковник наставил винтовку в глубь тоннеля.

- Хвала Господу! - выкрикивал старушечий голос. - Слава!

- Выходите на свет, - велел Роудс. - Дайте взглянуть на себя.

- Фу-фу-фу! Вот ужо я тебе задам, гадкий мальчишка!

Ему пришло в голову, что это действительно может оказаться старуха, которая свалилась сюда и впотьмах рехнулась.

- Я полковник военно-воздушных Сил США Мэтт Роудс! - крикнул он. Кто вы?

Долгое молчание. Роудс чувствовал: у самой границы света кто-то стоит.

- Господь не любит гадких, испорченных мальчишек, - ответил старушечий голос. - И врунишек не любит. Кто хранитель?

Тот самый вопрос, который, по словам Вэнса, задавало существо, принявшее обличье Хитрюги Крича. Теперь полковник точно знал, что никакой сумасшедшей старухи в темноте нет.

- Какой хранитель? - спросил Роудс.

- Господь врунишек давит, как мух! - прокричал голос. - Ты знаешь, к_а_к_о_й_ хранитель! Кто он?

- Не знаю, - отозвался Роудс, начиная пятиться. Под ногами хлюпала слизь.

- Полковник? - голос Вэнса эхом отразился от стен тоннеля у него за спиной. - Все в порядке?

- Все в порядке? - передразнил жуткий голос. - Камо грядеши, полковник военно-воздушных сил США Мэтт Роудс? Возлюби ближнего своего, как самого себя. Убери этот чертов цилиндр - он жжется - и давай повеселимся!

Фонарик, сообразил Роудс. Оно боится фонарика.

- Гадкий, испорченный мальчишка! Вот я тебе задам по первое число! Можно было подумать, что разоряется чья-то выжившая из ума бабка, которую держат на амфетамине.

Роудс, прибавив шагу, продолжал отступать. Существо молчало. Полковнику хотелось только одного - выбраться из тоннеля, но повернуться спиной и побежать он не смел. Свет не дает твари подойти... может быть, это связано с длиной волн электрического света, соображал Роудс. Если глаза инопланетянина впервые подверглись воздействию электричества, то...

Он остановился. Почему тварь перестала насмехаться над ним? Где она, черт побери? Он оглянулся, быстро посветил себе за спину. Ничего. Глаз полковника вдруг обожгло - туда затекла бисеринка пота.

В следующий миг в земле разверзлась трещина, Роудс резко обернулся и увидел взметнувшуюся фонтаном землю и пробившиеся из-под нее худые руки с металлическими ногтями. Существо по-тараканьи шустро выкарабкалось наверх: рыжие от техасской земли волосы, изорванное в клочья платье в цветочек, скользкое, лоснящееся старушечье лицо. Роудс ткнул фонариком прямо в мертвые, выпученные глаза, и во рту у твари синевато блеснули иглы зубов.

- ГАДКИЙ МАЛЬЧИШКА! - взвизгнула она, вскидывая одну руку к лицу, а другой злобно замахиваясь на Роудса.

Полковник попятился и выстрелил. Отдача чуть не сбила его с ног. Пуля разорвала серую щеку. Он выстрелил еще раз, промахнулся, и тварь в обличье старухи пошла в наступление, по-прежнему загораживая глаза рукой и мотая головой не то от ярости, не то от боли.

Другая ее рука сомкнулась на левом запястье Роудса. Под кожу, рассекая ее, вошли два металлических ногтя. "Если выроню фонарик, мне крышка", - понял полковник и услышал собственный крик: в руке противника таилась такая страшная сокрушительная сила, что ему показалось, будто запястье вот-вот сломается.

Вдавив дуло винтовки в сгиб локтя врага, Роудс спустил курок. Потом еще раз. И еще. Ему удалось вырваться. Из пасти твари понесся такой рев, словно из треснувшей паровой трубы ринулся на свободу воздух.

Тварь вдруг резко обернулась. Загораживая глаза, жалко горбясь, она стремглав бросилась прочь. Отбежав от Роудса, она кинулась наземь и спешно принялась закапываться, орудуя руками и ногами. В Роудса полетел сырой грунт. Примерно за пять секунд тварь наполовину спряталась в землю.

Для Роудса это оказалось чересчур. Нервы полковника не выдержали, и он бросился наутек.

Вэнс слышал и крики старухи, и звуки выстрелов, и визг, от которого по спине у шерифа побежали мурашки. Он понял, что кто-то бежит в его сторону, чавкая башмаками по дряни, залившей тоннель, а потом внизу глухо раскатился голос Роудса: "_Т_а_щ_и_!" Из дыры вылетела винтовка, однако фонарик Роудс оставил при себе.

Вэнс потащил шланг на себя. Роудс карабкался наверх так, словно на пятки ему наступали черти. Одолев последние три фута, он ухватился за обломанный бетон, подтянулся, перевалился через край дыры и на четвереньках неуклюже кинулся прочь, выронив зажатый под мышкой фонарик. Тот покатился по полу.

- Что стряслось? Силы небесные, что стряслось? - Вэнс нагнулся, подобрал фонарик и посветил полковнику в лицо. Шериф увидел меловую маску, где вместо глаз красовались две выжженных сигаретой дыры с серой каемкой.

- Я в порядке. В порядке. Я в порядке, - обливаясь потом, твердил Роудс. На самом деле ему было холодно и сыро, и он понимал, что стоит хоть разок хихикнуть - и здравствуй, психушка. - Свет. Оно не любит света. Ой как не любит! Я его загасил. Пристрелил, вот этими самыми руками!

- Выстрелы я слышал. Во что вы там пали... - Шериф осекся и замолчал. В свете фонарика он разглядел такое, что почувствовал: сейчас его вывернет.

Роудс поднял левую руку. С запястья, крепко стискивая его пальцами и вонзив под кожу два металлических ногтя, свисала оторванная у локтя серая рука. Там, где полагалось быть суставу, из разорванных тканей сочилась тягучая бледно-серая жидкость.

- Пристрелил! - сказал Роудс. На губах промелькнула страшная ухмылка. - Пристрелил!

32. КАРТИНЫ РАЗРУШЕНИЯ

В комнате, выходившей окнами на фасад дома, Рик Хурадо не сводил глаз с видневшейся за треснутым стеклом тлеющей автомобильной свалки. Горели свечи. Тихонько плакала Палома.

Ей вторила соседка, миссис Гарраконе. Рядом, обняв мать за плечи, чтобы успокоить, стоял ее сын, Джои. В комнате был и Зарра с накрученным на руку кнутом. Миранда сидела на диване подле бабушки и держала Палому за руку.

Отец Ортега ждал ответа на только что поставленный вопрос. Около двадцати минут назад к нему пришла миссис Гарраконе. Она вернулась из больницы, где в тревоге долго ждала известий о своем муже Леоне. Но Леона Гарраконе, рабочего одной из мастерских Кейда, не нашли.

- Я знаю, что он жив, - повторяла миссис Гарраконе, обращаясь к Рику. - Знаю. Выбрался же оттуда живым Джон Гомес, а ведь он работал бок о бок с моим Леоном. Он сказал, что выполз наружу и услышал, как зовут на помощь те, кто остался в мастерской. Я знаю, мой Леон еще там. Может быть, его придавило. Может, у него переломаны ноги. Но он жив. Я _з_н_а_ю_!

Рик взглянул на отца Ортегу и понял - они убеждены в одном: шансов найти Леона Гарраконе в развалинах автодвора живым очень и очень мало. Но Доминго Ортега жил на Четвертой улице в двух домах от Гарраконе и всегда считал Леона своим добрым другом. Когда миссис Гарраконе с Джои пришли к нему, умоляя помочь, ему пришлось сказать "да". Он попробовал отыскать еще добровольцев, но никто не хотел идти на автодвор, где торчал космический агрегат, и священник не винил их.