Чужой - Жюльетта Бенцони

– Вы не боитесь, что это может оказаться опасным?

– Будьте спокойны, Китти, я буду вооружен. Я знаю, где отец хранит пистолеты и боеприпасы. В крайнем случае, это может быть очень забавным.

И Артур легким шагом пошел учить географию. Или скорее делать вид. Взбудораженный предстоящей операцией, он рассеянно слушал на утреннем уроке рассказ о реках и речках Франции.

Когда Тремэн и его спутница доехали до Валони, совсем стемнело... Погода за это время развеялась. Дождя больше не было. Однако конь Кентавр, покрытый грязью и слегка поранивший правую ногу отскочившим камнем, нуждался в отдыхе и уходе. Гийом решил остановиться.

Это вернуло надежду молодой женщине. Ночь, проведенная в «Большом турке», могла помочь осуществлению ее планов. Ужин наедине и затем... Тем более что по дороге она хорошо выспалась и чувствовала себя бодрой. Поэтому она была крайне разочарована, когда услышала, что Тремэн попросил прибежавшего трактирщика дать ему свежую лошадь. Дагэ завтра придет за Кентавром. Пока меняли лошадей, Гийом и его пассажирка охотно съели немного горячего супа, ломтик пирога и выпили бутылку сидра. Молчание, царившее от самого Овеньера, внезапно взорвалось.

– Вы собираетесь возвращаться в Тринадцать Ветров среди ночи? – язвительно спросила она.

– Именно так. И это не впервые. Дальше дорога будет легче, чем мы только что проехали. Идите съешьте что-нибудь!

– Пусть нам принесут сандвичи. Это будет более удобно.

– Сандвичи? Что это такое?

– Недавнее изобретение одного из моих хороших друзей, графа Сандвича. Его повар намазывает два ломтика хлеба маслом, кладет между ними кусок ветчины или холодного мяса, сыра или все, что угодно, для того, чтобы его хозяин мог перекусить, не выходя из-за игорного стола. Вы можете это позаимствовать. Это позволит вам одной рукой управлять лошадью, а другой есть...

– Хотя идея и английская, но она мне кажется превосходной! – одобрил Гийом, не обращая внимания на ее сарказм. – Я этим воспользуюсь, но сегодня вечером нас очень хорошо подкрепит горячий суп...

Чтобы не терять времени и воспользоваться улучшением погоды, Тремэн попросил, чтобы еду подали в карету после того, как его спутница «разомнет ноги», и затем они снова отправятся в путь.

– Не дуйтесь так! – рассмеялся он, хлопая вожжами по крупу лошади. – Через два часа вы будете спать в своей постели. Это лучше, чем в трактире, и вы будете меня за это благодарить.

Оптимизм его был чрезмерным...

В течение почти всего пути Гийом надеялся, что его предположения сбудутся. Ветер стал дуть в другую сторону. На ясном небе светила полная луна, освещавшая всю округу, лес, деревья, отбрасывающие причудливые тени. Тем не менее дорога была нелегкой, три раза пришлось выходить из кареты и разбирать завалы из ветвей, обломанных во время бури. И поэтому, свернув с дороги, идущей на Кетеу, чтобы ехать прямо в Ла Пернель через Фановиль и Урвиль, и наткнувшись на самое настоящее дерево, оказавшееся под ногами у лошади, Гийом выругался сквозь зубы, остановил карету и вышел из нее, чтобы устранить новое препятствие. К счастью, дерево было нетяжелым. Один мужчина вполне мог бы с ним справиться...

Он наклонился, чтобы поднять дерево, и вдруг услышал крик молодой женщины. Он обернулся, но не успел заметить, как его ударили дубиной по голове, да так сильно, что он упал без сознания лицом на землю, раскинув руки.

Лорна с крепко завязанным ртом смотрела на нападавших широко раскрытыми от ужаса глазами. Она увидела человек десять, одетых в черное с головы до ног, с черными лицами, похожих на демонов или на существ из кошмарных сновидений, которые неожиданно появились в ночи, ставшей вдруг похожей на преисподнюю. Четверо из них уносили на плечах безжизненное тело Тремэна, двое других заставили молодую женщину выйти из кабриолета, чтобы затем увести ее в лес.

Обернувшись, она увидела третью группу людей, уводивших лошадь и карету в совершенно другом направлении. Все происходило без единого звука, без единого приказа, в полной тишине, не слышно было даже дыхания, как хорошо отрепетированный спектакль. Эта тишина была страшнее душераздирающих воплей. Впервые в жизни прекрасная мисс Тримэйн, привыкшая к почестям, оказалась беззащитной и одинокой среди людей, не знающих жалости. Впервые в жизни ей стало страшно...

Второй раз менее чем за двое суток Гийома окатили холодной водой, и он пришел в себя. С того момента, как его огрели дубиной, он находился между жизнью и смертью. С трудом открыв глаза, он понял, что положение его было незавидным: с руками, связанными за спиной, и спутанными ногами он лежал на спине и ощущал под собой мокрую землю. От острой стреляющей боли голова его гудела, как церковный колокол.

Вокруг него в свете фонаря, стоящего на земле, сидели люди в грязной черной одежде. На вымазанные сажей лица были надвинуты черные колпаки или шляпы, похожие на перевернутое ведро. На некоторых была накидка из плетеного тростника, которую жители болот надевают во время дождя. Все они сидели, обхватив руками колени, не шевелясь, похожие на камни. Пленник подумал, что волчьи стаи, о которых ему рассказывали, когда он ребенком жил в Канаде, были похожи на них. Кроме, конечно, того, что у волков нет ни четок из самшита, ни грубо вышитого на груди сердца, проткнутого крестом, но глаза их сверкали столь же свирепо...

Тот, кто окатил водой пленника, – единственный из всех, кто стоял, – обратился к нему хриплым голосом, не оставившим Гийому и тени надежды. Действительно, Гийому показалось, что он узнал этого человека, несмотря на вымазанное сажей лицо.

– Хватит спать! – приказал бандит. – Для встречи с хозяевами нужна ясная голова...

– С хозяевами? У тебя есть еще другие хозяева, кроме несчастных старых дев Може? Я плохо себе их представляю в роли главарей банды...

– Это не твое дело, Тремэн! На твоем месте я бы не очень умничал. Ты здесь, и тебя ждет суд...

– В самом деле? Ну что же, подождем! Тем не менее я хочу знать, что ты и твои люди сделали с женщиной, которая ехала со мной.

– Ничего не сделали! Она тут рядом! Ну, вы, помогите!

Двое из «волков» встали, подхватили Тремэна под мышки, подтащили к стене и прислонили к ней. Тогда он увидел Лорну.

Она находилась напротив него, почти в таком же положении, с той лишь разницей, что ноги ее не были связаны, а тряпка закрывала ей лицо и затыкала рот. Поверх тряпки ее широко раскрытые от ужаса глаза были похожи на болото при свете заходящего солнца, но они блестели, и блеск их объяснялся слезами. Ее отчаяние тронуло Тремэна.

– Я искренне огорчен тем, что вовлек вас в эту авантюру, – сказал Тремэн по-английски. – Постарайтесь быть мужественной, держите себя в руках. Нельзя допустить, чтобы эти люди чрезмерно радовались своей победе. Не забывайте, что вы носите имя Тримэйн...