Мороз - Кирилл Артюгин

На вечно спокойном лице Толимана отразилось удивление. Он застыл на мгновение.

– Мертв? – Аркус оглянулся на пустую коробку, только теперь поняв смысл надписи на ней. В животе похолодело, когда он понял, что чуть не погубил двести тысяч человек. – Разрушь я Сердце…

Аркус встал между интерфейсом и Толиманом. Катерина, кивнув, встала рядом.

– Если это так! – заорал Толиман. – То разрушено только тело. Его сознание скопировали в Сердце Сахалинска. Нагрузка оказалась слишком большая, и программа ищет новое тело взамен утраченного! Но сестры не подошли, и Лейкоцит пустит под нож местное население, прямо как тебя! Так ведь? Если да, то я остановлю Лейкоцита, а вы потом озелените планету, и живите, как хотите! С дороги! – Толиман снял пистолет с пояса.

Катя лишь покачала головой:

– Двадцать пять.

– Хватит! – Аркус рванул вперед, чтобы выбить пистолет, но Толиман легко ушел в сторону, впечатав металлическую рукоятку Аркусу в лоб. Шлем не спас, из глаз искры брызнули. Аркус рухнул на белый пол.

– Что еще?! – взревел Толиман. – Свалите с дороги!

– Пятнадцать секунд, – Катерина бросилась к Скворцу, но Толиман одним прыжком нагнал ее и пинком отбросил в сторону.

– Ты сдохнешь через десять секунд! – нервно смеялась она.

– Ты уже мертва, – он выстрелил лежащей Кате в живот.

На белой больничной пижаме разлилось красное пятно. Катерина обмякла и больше не двигалась.

– Без Сердца город умрет, – из последних сил хрипел Аркус.

– Ты не понимаешь смысл слова "Города-близнецы"?! Их неспроста так назвали, идиот!

– Ты говорил, никто больше не пострадает, – двигать губами Аркусу становилось все тяжелее. Он пытался подняться на локти, но руки отказывались держать.

– Я буду последней жертвой, – холодно ответил Толиман и, стянув со Скворца накинутый контейнер, потянулся к клавише включения.

– Пусть лучше сестры разорвут нас, – Аркус направил Мороз на Толимана. Обычно невесомая серебряная перчатка сейчас тянула вниз стотонным грузом. Левой рукой Аркус активировал Мороз на полную мощность. Перчатка мгновенно разогрелась, едва не обугливая кожу.

Секунда. Две.

Аркус выключил Мороз, боясь облучить весь город. Перед глазами, как назло, разлился красный туман, мешая видеть. Тупая боль в голове нарастала, до приступа оставались секунды. Аркус вслушался.

Среди треска стеклянной крошки и скрежета когтистых лап, царапающих камень, он различил щелчок.

Красный туман едва прояснился, но этого хватило, чтобы Аркус увидел чистые слезы, бегущие по щекам Толимана.

– Спасибо за веру в людей, – он поднялся с колен и гордо расправил плечи. – Теперь ты Волк вместо меня.

– Скворец?! – крикнул Аркус, но не получил ответа.

Слезы испарились с лица Толимана, глаза запали в череп, щеки осунулись и обвисли, потеряв всю мякоть. Его седые волосы снесло в головы, будто ветром. Мышцы растаяли, обнажив торчащие кости, обтянутые ссыхающейся кожей. Толиман рухнул ничком.

От жары в помещении стало нечем дышать. Синие химдиоды, разрываясь, брызгали стеклом. Раздался нечеловеческий визг. Ритмичная поступь сестер сменилась обрывистыми скрипами и скрежетом.

В помещение вбежали размытые силуэты. Аркуса схватили и потащили прочь из зала. Последнее, что он увидел сквозь туман – это красный раскаленный шар, в который превратилось Сердце Южно-Сахалинска.

Аркус не помнил, как оказался на носилках, но слышал родной голос Дары:

– Ты спас меня из кошмара! Не уходи теперь. Я не хочу одна!

Потом гору тряхнуло, свет моргнул, но лишь на секунду.

Измученный до полусмерти Аркус не мог понять, почему город выжил. Только в голове постоянно крутились слова Толимана:

– Ты не понимаешь смысл слова "Города-близнецы"?!

"Кошмар закончен. Я устал", – подумал Аркус и провалился в сон.

"Кто бы мог подумать, что я так прикиплю к этому городишке? Скучаю по Иркутску, но Дара и ее любимый соня-засоня справятся там без меня, в отличие от Южно-Сахалинска. Полтора года назад, после взрыва Сердца, чип в моей голове стал бесполезным грузом. Однако сам факт, что Лейкоцит передал власть мне, позволил остаться и руководить городом. Когда я очнулась после ранения, местные уже ополчились против Аркуса и Дары. Еле уговорила их не трогать.

Я была уверена, что наши подгорные города – это что-то незыблемое, но они оказались самой хрупкой вещью из всех! В Иркутске есть Управляющие, их заместители и так далее по иерархии. Но в Сахалинске оказался один единственный Лейкоцит-человек, чье слово было подкреплено только мощью Сердца и защитой тридцати репликантов. Все остальное население – размякшие олухи и озлобленные на них военные (последним пришлось соврать, что три сестры выжили и по сей день охраняют Сахалинск).

Город нужно было спасать.

Забавно оказалось, что め?4Йgdン, тот гад, включивший Скворец, знал о Близнецах больше, чем я сейчас. Города действительно оказались Близнецами! В Саппоро своего часа ждала улучшенная копия Сердца, лишенная программы Лейкоцита. В момент икс копия взяла на себя всю нагрузку оригинала. Братская поддержка, что сказать!

Из-за め?4Йgdン мне пришлось пережить еще одну операцию, чтобы встать с постели. Но я не чувствую злобы на него. Иногда даже думаю, что め?4Йgdン достоин памятника! Вот только как поставить мемориал человеку, чье имя стерто?

Сейчас Южно-Сахалинску нужен лидер, кто не побрезгует принять знамя. Пришлось стать им. Мне приходится прививать людям страх за жизнь и рассказывать, как хрупок их дом. Я вынуждена спешить, взращивая себе замену, ведь излучение Жидкова коснулось не только засони (привет тебе, если читаешь), но и меня.

24.06.2472".

– Какая чушь! – Катя придирчиво пробежалась глазами по тексту, затем устало отбросила планшет. – Но да радно, в этот раз оставлю.

***

"Аркусу от Дары.

Я больше не смогу приходить к тебе каждый день, поэтому решила писать каждый месяц. Ведь ты однажды проснешься и, пока я несусь к тебе с другого конца мира, захочешь прочитать о том, что изменилось! Ведь ты проснешься? Я хочу верить в это, поэтому нашу дочь зовут Вера. Ношу ее к тебе в палату, говорю "запоминай", а она хлопает голубыми глазками и улыбается. Знаю, что многого хочу от полугодовалой девочки. Но мне страшно, что однажды ей станет некого запоминать.

Врачи качают головами, говорят, твои теломеры изнашиваются в десять раз быстрее нормального. Мне больно признавать их правоту! И еще больнее наблюдать, как быстро ты угасаешь, как дряхлеет кожа. Ведь еще недавно горел жизнью, взахлеб рассказывал, как мечтаешь увидеть леса по всей планете! Горы вокруг зеленеют, но почему ты не открываешь глаза?! Ты же так хотел увидеть!