Агхора. По левую руку Бога - Роберт Е. Свобода

помощи, по дороге в больницу, она сказала: «Надеюсь, что я не умру. Дело не в том, что я боюсь смерти, а в том, что мою бедную невестку будут обвинять в случившемся. Все сплетники нашей семьи будут говорить: «Посмотрите, что за удачу она нам принесла! Ее свекровь умерла в день ее свадьбы».

Разве это не является чем-то необычным, по крайней мере в наши дни, когда человек, находящийся на пороге смерти, больше беспокоится о благополучии других, чем о своем собственном?

«Купутро бхиджаяте квачидапи, кумата на бхавати»: плохие сыновья иногда рождаются, плохих же матерей не бывает. К сожалению, Шанкарачарья, автор этих строк, был неправ. В эпоху Кали Юги большинство физических матерей — плохие матери, особенно на Западе. У нас здесь по крайней мере семейные узы еще крепки; в Америке же, когда ребенок достигает совершеннолетия, родители говорят ему: «Иди и сам заботься о себе. Мы больше не будем поддерживать тебя». Как может ребенок после этого хорошо относиться к родителям?

Что же касается мальчиков, подобных моему Рави, у которых хорошие родители, но которые сбиваются с пути истинного, то только благодаря любви, доброте и прощению родителей они оказываются спасенными в критические моменты. Если бы не наставления родителей, защищающие ум от полной деградации, до чего бы эти блудные сыны дошли в конце концов?

Хорошая мать может коренным образом изменить жизнь человека. Материнская любовь — высшая, самая прекрасная форма любви. Веды говорят, что мать — это первый гуру. Мусульмане утверждают, что рай лежит у стоп матери. Однако, плохая мать — это врата ада. Почему? Что это за мать, которая говорит своему ребенку: «Уходи, зарабатывай деньги, наслаждайся жизнью и забудь обо всем остальном»? Это может сказать только та мать, которая безразлична к судьбе своего ребенка. Это не материнство, это просто рнанубандхана. Очень редко можно встретить святого, у которого была плохая мать и который смог стать святым только благодаря милости гуру. Сейчас настоящая мать, сумата — явление крайне редкое, так что не стоит удивляться дефициту любви в мире. Материнство заложено в женском теле, но для того, чтобы это чувство проявилось, необходимо осознание. Существует большая разница между физическим и эмоциональным материнством.

Мне везло очень во многом, но по-настоящему мне повезло с матерью. Она была джнани, женщиной истинного знания. Миллион человек поклонялись ей как богине. Конечно, сама она никогда не говорила, что она — богиня, но люди относились к ней именно так. У нее были ашрамы в Секундерабаде и в двадцати двух других городах. Но, кроме того, она была просто замечательная женщина. Когда она умирала, она перебирала свои четки, повторяя мантру, несмотря на сильную боль. В день, когда она умерла, она еще готовила еду моему отцу. Они прожили вместе шестьдесят семь лет, и он ни разу не съел ничего, что было бы приготовлено не ее руками.

Когда она умирала, отец плакал. Она попросила его подойти поближе и сказала: «Что ты делаешь? Разве ты мне не говорил, что страдание — это лишь устранение карм? О чем же плакать? Наоборот, ты должен быть счастлив». Представьте: помнить об этом в момент смерти, когда большинство людей не могут вообще ничего вспомнить!

Моя мать всегда находила для меня добрый совет. Однажды у меня было очень плохое настроение из-за того, что мой друг сильно подвел меня. Я отправился к матери и сказал ей: «Дай мне немного паана». Я всегда любил жевать паан, который она мне давала.

Она спросила: «Почему ты такой расстроенный?»

Я сказал: «Пожалуйста, отложи свои четки на несколько минут и послушай, что я расскажу. Однажды один человек нашел на улице маленькую куклу. Она была очень грязная и в некоторых местах сломана. Он принес ее домой, вымыл, отремонтировал, надел на нее красивую одежду и оставил у себя. В течение нескольких лет он и кукла наслаждались обществом друг друга. Но однажды кукла нашла другого человека и убежала к нему, и сейчас этот первый человек, который привел ее в порядок и который заботился о ней, очень печален».

Моя мать лишь улыбнулась и сказала: «Этот человек должен понимать, что кукла с улицы принадлежит улице и изменить ее природу невозможно. Он должен забыть обо всех внешних куклах. Пусть лучше он найдет и будет играть с той куклой, которая обитает в сердце каждого; пока он будет жив, она никогда не предаст и не подведет его. Другие куклы сломаются или убегут, а эта кукла будет всегда с ним». Как чудесно она это все выразила! Она была права. Есть два слова, которыми можно описать этот мир: жалкий и неблагодарный. Вот и все, что можно сказать.

Так вот, в больнице врачи начали говорить мне, что она долго не протянет. И тогда мое терпение лопнуло. К счастью, со мной был один из моих друзей, и пока другие были заняты своими делами, он всячески поддерживал меня. Я попросил его сходить в магазин и купить мне бутылку виски. Отбив горлышко ударом об стол, я открыл бутылку и, не разбавляя, залпом выпил ее. Мой ум немного прояснился.

Внезапно я услышал музыку. Подойдя к окну, я понял, что это была навали (разновидность популярной песни) в исполнении Шанкара и Шамбху. «О-о-о, — сказал я сам себе, — теперь не о чем волноваться». Обратившись к своему другу я попросил отвезти меня на кладбище. Моя старшая сестра как-то странно посмотрела на меня и сказала: «Но мы все отправимся туда через несколько часов после смерти Мамы. Зачем тебе ехать сейчас?» — «Помолчи, — ответил я, — я еду».

Приехав на кладбище, я велел своему другу уезжать обратно, но он возразил, что позже мне может понадобиться машина, и заснул в ней, ожидая, пока я выполню свою работу. Это было место для сжигания тел в Банганге, где были кремированы все члены моей семьи, в том числе мой сын Рану. Закончив свою работу, я уже знал, что она принесет успех, и, разбудив друга, отправился домой. Когда мы вернулись, моя приемная дочь Рошни сказала: «Ты что, не знаешь, что Ма, наверное, уже умерла? Тебе два раза звонили из больницы, но ты куда-то уехал».

Я сказал ей: «Не смеши меня, Ма чувствует себя прекрасно». Выпив по чашке чаю и немного отдохнув, мы отправились в больницу. Моя мать сидела на кровати и разговаривала. Осциллограф, на экране которого высвечивалось ее сердцебиение, показывал, что ее состояние соответствует норме. Первое, что она спросила у меня, было: «Что