Флеш Рояль - Тала Тоцка

— Что вы хотите? — Макс старался, чтобы голос его не выдал.

— Я хочу, чтобы ты женился на Марго. Ей не нужен надсмотрщик, Максим, ей нужен муж. Она положила на тебя глаз, не буду скрывать, еще три года назад положила. А теперь вернулась и узнала о твоей свадьбе… — он словно выругался. — Я хочу, чтобы ты полностью заменил меня здесь, Михаль подавится слюной, конечно, но им всем придется принять тебя, как моего зятя, куда денутся. В твоих руках будут мои деньги и мои связи, а авторитет ты себе заработаешь, ты парень талантливый, не чета многим нынешним, — он закашлялся и снова схватился за стакан. У Максима зазвонил телефон. Бетховен махнул: — Ответь!

Звонил Ворон.

— Макс, Лану в посадке нашли. Яременко фотки показал, там вообще…

Максим отбился и поднял глаза, всеми силами стараясь унять дрожь в руках и клокочущий в груди гнев. Зачем было трогать Лану? Что она им сделала?

Чайковский смотрел на него внимательно, словно опять считывал информацию. Он знал. Он все знал. И тут же мозг прострелило: Дина. Лана — всего лишь предупреждение. Максим осторожно откинулся на спинку кресла и впился руками в подлокотники, стараясь их не раздавить.

— Что-то случилось, Максим? — старый гад не отводил от него испытывающего взгляда.

— Ничего особенного, — пожал плечами. Спокойно, он должен взвешивать каждое слово, чтобы не спугнуть старого зверя и заставить его сказать больше, чем тот собирается.

Ему вдруг вспомнилось, как они с Немцем переходили заминированную полосу перед спасительной «зеленкой», тот все время повторял: «След в след, Макс, ступай четко в мой след». Теперь идти не за кем, самому придется прокладывать безопасный путь. А за ним след в след теперь пойдет Дина.

— Я не люблю вашу дочь, Игорь Константинович, — Максим старался казаться расслабленным, несмотря на зашкаливающее напряжение, вытягивающее нервы в струны. А сам неотрывно следил за безжизненно застывшим лицом.

— И не люби, — все так же внимательно глядя на него, сказал Бетховен, — на кой она сдалась, твоя любовь? Люби кого хочешь и куда хочешь, дело твое, только в сердце не пускай, лишнее это. Вспомни себя, когда ты ко мне за помощью пришел. Ты тогда пережил трагедию, но ты стал свободен, Максим, и я убежден, ты достиг всего только благодаря тому, что всегда был один. На тебя не было чем надавить, понимаешь, мальчик? Я всегда восхищался твоим умением держать в узде все свои хотелки, а здесь ты как с цепи сорвался. Я давно за тобой наблюдаю, ты с этой своей Диной как с ума сошел. Да, красивая девка, но таких, как она, полный город. От баб ничего, кроме проблем, не бывает, дети, вот смысл жизни. Баб может еще вагон быть, а дети всегда при тебе. Не надо любить Марго, будь ей мужем, одно дело делайте, детей она тебе нарожает, а сам имей кого хочешь, лишь бы она не знала.

Максим выслушал Бетховена, не шелохнувшись, лишь еще крепче вдавил руки в подлокотники. Он чувствовал, что не может позволить себе даже мизинцем шевельнуть. Одно движение, и бешеная ярость, разрывающая его изнутри, вырвется наружу, и этот полутруп, разглагольствующий о смерти его родителей и сестры, захлебнется собственной кровью.

Можно обойтись и без крови. Максим представил, как берет тощую шею в руки, он знает, куда следует надавить, чтобы этот полумертвый подонок закатил глаза, задергался и обмяк в его руках. Но это не решит проблему. Есть Марго, есть Михаль. Есть целая структура, которую он довольно плохо изучил и, чтобы разобраться в ней, нужно время. А времени у него больше нет.

— Ты, конечно, можешь отказаться, Максим, тебя никто не заставит. Михаль сватался к Марго еще тогда, три года назад, я знаю, что дочка моя ему не нужна, он метит на мое место. Михаль слаб, ему недостает твоей смекалки, он тактик, а ты стратег. Но ты должен понимать, что в таком случае не в моих интересах в дальнейшем удерживать следствие от доследования тех небольших дел, о которых мы с тобой оба хорошо знаем.

Максим сцепил пальцы перед собой и очень постарался, чтобы они не напряглись. Это уже прямой шантаж: не женишься на доченьке, даем ход всем делам, которые на тебя открывались. А там еще навешают своего и чужого, и сидеть тогда Максу пожизненно. Он выдержал паузу и проследил, чтобы голос звучал твердо и уверенно:

— Я согласен, Игорь Константинович.

— Вот и славно, мальчик, я знал, что мы договоримся, — Бетховен и впрямь выглядел довольным, — а Диану свою отправишь куда-нибудь в другой город, с глаз подальше, денег ей дай, квартиру купи и пусть там сидит, нос не высовывает. Она же любит учиться? Вот и отправь учиться, чтобы без обратного билета. Себе другую найдешь, на нее Марго сильно взъелась, просила меня, чтобы я сам занялся твоей Дианой, но я решил, ты и без меня справишься. Ты меня пойми, мальчик, я один ее растил, мать Марго давно умерла, может и разбаловал немного, но отказывать я дочери не могу. И ты не ломай ее, характер у нее не сахар, с ней ладиком надо.

Конечно, Максим хорошо помнил эту стерву Маргариту. Ломать? Нет, он не станет ее ломать, и воевать со стоящим одной ногой в могиле стариком тоже не станет. Он выждет нужное время, а потом просто их всех уничтожит, только прежде ему нужно защитить Дину.

Вышел от Чайковского, на бегу рассчитался за ужин, впрыгнул впрыгнул за руль и через минуту уже летел по вечерним столичным улицам. Набрал номер, Тимур ответил мгновенно.

— Макс? Что-то случилось?

— Тимур, через три, нет, через два с половиной часа ты должен быть на стыковке. Я еду навстречу, контрольный созвон через два часа. Едь один, ствол не забудь.

— Подожди, какая стыковка, ты ничего не говорил. Ты не пьяный, Макс?

— Тимур, мне нужна твоя помощь, — Максим с трудом выталкивал слова. — Ты о Лане слышал?

Короткое отрывистое «Да».

— Если не поможешь, Дина следующая.

— Я уже в машине Макс, через десять минут буду на выезде из города. Через два часа созвон.

Тимур отбился, Макс положил руки на руль. Стрелка спидометра давно переползла за сто километров в час и продолжала медленно ползти дальше, а ему все казалось, что он недостаточно быстро едет. Он выбросил все мысли из головы, главное, не думать о Дине, иначе вернется, достанет автомат и перестреляет к чертям Бетховена с доченькой и со всей его свитой. А там или его убьют, или сядет. Сесть придется, Бетховен уже многих из органов прикормил, впаяют Максу по полной.

Нужно позвонить Дине, иначе она начет волноваться, а ей нельзя ни о чем догадываться. Максим протянул руку к трубке и снова вернул на руль. Говорить как ни в чем не бывало, зная то, что он дальше с ней сделает? Нет, даже его выдержки на это не хватит. Взял трубку и набрал номер.

— Максим! Почему ты так долго не звонил? — радостный голос звенел в трубке, он сцепил зубы и набрал больше воздуха.

— Дина, я не могу говорить, мне ненадолго нужно съездить в одно место, там очень плохая связь. Со мной все хорошо, Тимур в курсе.