Проклятые - Юлия Винтер

- Гиндариэлл, друг мой, благодарютебя, но в отношении войска ты прав. Отважный народ дроу и без того уже оказалнеоценимую услугу, подоспев к стенам Трацерта вовремя.

- И все же? - пытливый взглядвладыки, верно, улавливал, что это не все что я хотел сказать.

- Я попрошу лишь об одном. Любымиспособами, призови сына в Тикуэль. Месяц назад, еще не понимая ситуации вполном объеме, я послал его на смерть. И с каждым днем он все больше и большеприближает к себе эту беззубую старуху. Тебя он должен послушать. - Темный недрогнул.

- Я сделаю все, что в моих силах.

- Спасибо, - последний раз окинуввсех присутствующим взором, я вышел из зала заседания.

Весь день и вечер я старалсягнать прочь то видение, что посетило меня перед рассветом. Хотя, скорее, нет,не просто видение, это была абсолютная уверенность в установившейся, наконец,связи между проводником Ашаны и мной - тем, кто должен был ей противостоять.

Увидев такое милое и родное лицо,я, улыбнувшись, несколько удивился. Ее черты и ранее преследовали меня и днем иночью, но еще никогда так четко. Сидя на карнизе, я ждал восхода, смотря напритихшую долину, как вдруг картинка передо мной изменилась, и я увидел ее. Поее резким, хаотичным движением, я понял, что Каролина сильно нервничает. Она металась,словно загнанный зверь, в какой-то небольшой пещерке. Свет от уже догорающегокостра бросал на нее причудливые тени, сквозь которые на лице девушкиугадывался страх. Внезапно она вскрикнула и упала на холодный каменный пол. Яне слышал ее криков, но, видя, как она корчится от невыносимой боли, широкораспахнув глаза, все понял. Хотелось сорваться и, бросив все, тотчас нестись кней. Но я не мог пошевелиться. Гнев и раздражение от собственной беспомощностисводили сума!

Разодрав на себе рубашку, онаперестала кричать, но ее губы что-то шептали. Продолжая держать дрожащие руки усвоего сердца, Каролина внезапно резко села, и ее почерневшие глаза, смотря вникуда, больше ничего не выражали. Потом все закончилось. Она потеряласознание, руки ее обмякли и упали вдоль тела. Тогда уже я не смог сдержатьрвущегося наружу крика. На груди, прямо над сердцем ясно проступил контурубывающей луны, контур, противоположный моему. Но не было никаких золотистыхнитей, не чувствовалось никакого тепла. От ее метки веяло жутью и замогильнымхолодом, уж кто-кто, а я четко мог это почувствовать. От проклятого полумесяцатянулись, словно живые, черные черви, обвившие ее сердце.

Связь оборвалась. Я вновь виделперед собой долину, а в ушах, как приговор палача, звучали слова сильфа:"Полностью сплетаясь с носителем, символ проклятия, подобно паразиту,всасывается в организм, и вырвать его можно только вместе с жизнью самогоносителя".

Открыв портал на максимальноерасстояние, и сжав зубы, я шагнул вперед.

***

От сильного ветра беспокойношатались верхушки деревьев, о чем-то шепчась своими листьями. Мощные,необъятные стволы, в большинстве случаев, не были прямыми, а изгибались впричудливых формах. Хотя сей факт совсем не мешал им по праву называться исполинами,во много раз превышающими высоту обычных деревьев.

Скрип стволов и шелест листвысоздавали неповторимую мрачную музыку - грубую, жесткую, но от этого не менеезавораживающую. Не было слышно пения птиц. Поблизости не чувствовалосьприсутствия ни одного животного.

На небольшой поляне, лицом вниз,лежал ободранный старик. Его одежда изорвалась и загрязнилась, напоминая большенеровные куски ткани, которые с трудом прикрывали тело. Левая нога, лежащая подстранным углом, скорее всего, была вывихнута либо же сломана. Седые волосыпокрывал слой грязи.

Неизвестно, сколько бы ещепролежал в беспамятстве чужой этому лесу, но начал накрапывать дождь. Вскоренебо заволокло грозовыми тучами, и тогда-то разразился настоящий ливень. Старик,с хрипом оторвав голову от земли, осмотрелся вокруг взглядом безумца. Из егодлинной, спутавшейся бороды торчали мелкие веточки и сухие темные колючки.Внезапно улыбка озарила его худое лицо. Потоки воды размазывали грязь по нему,заливали глаза, но человек продолжал улыбаться, смотря в небо. Старческий, носильный голос разорвал невероятную природную симфонию:

- Повелительница, у насполучилось! Я все исполнил, как ты хотела! Повелительница! - внезапнопередернув плечами, словно от холода, старик поднял руки к лицу, стараясьпромыть глаза, но грязь с рук еще больше въелась в них, практически полностьюлишая зрения. Недовольно что-то промычав, он резко поднялся и сделал несколькопассов руками. Ничего... Буря продолжала неистовствовать, глаза слезились. Емубыло холодно.

- Повелительница! - прохрипел он.Снова пассы руками и снова ничего. Старик, сгорбившись, уставился на свои руки,тряхнул ими, что-то прошептал, еще раз тряхнул...

Нечеловеческий крик раздался втемном лесу.

- Брат, зачем ты так? - мягкийголос, принадлежавший скорее юноше, чем мужчине, был полон сожаления. Маликнедовольно вздохнул и обернулся.

Вечно юный бог любви Хисат ссожалением рассматривал то, что осталось от некогда прекрасной женской статуи.Его выразительные карие глаза оценивали разрушенный алтарь, а ярко-алые,немного припухлые губы слабо подрагивали, явно показывая его недовольство.

- Ты сам во всем виноват. Не тебели я предоставил свободу действий, которой ты не смог воспользоваться должнымобразом? - Хисат, скривившись, намотал на палец длинную прядь своих золотистыхволос и капризно ответил:

- Эта девчонка как заговоренная!Ее уже раз двадцать должны были убить!

- То есть, ты хочешь сказать, чточеловечка обвела вокруг пальца самого бога? - издевательский смех разнесся посаду.

- Малик, ты прекрасно понимаешь,что ее связь с Ашаной намного крепче, чем мы изначально предполагали. Это можнобыло понять еще до встречи с этим выскочкой из Тикуэля. Так что, братец, моя винаравна вине абсолютно всех. В том числе и твоей, - издевательски закончил он.Верховный недовольно поморщился, прекрасно осознавая правдивость приведенныхдоводов. Хисат, опустившись, тем временем, на траву у ног брата, беспечнопринялся рассматривать нежные цветы, коими был устлан весь травяной покровпрекрасного сада.

- Скажи мне, Малик, зачем тебевсе это? - так и не дождавшись ответа, спустя минуту он снова продолжил: - Некажется ли тебе, что прошло достаточно много времени, и своей ссылкой сестранаша, давно искупила свою вину? - Верховный с интересом наблюдал за своимсобеседником. Его рассуждения могли бы вызвать тревогу, если бы не одно"но". После истории с Ашаной Малик давно уже перестал доверять своимбратьям и постоянно держал их под контролем. Пусть и втайне от них самих... Всеих помыслы считывались им, он анализировал желания богов и на корню пресекал неугодные ему мысли. Поэтому сейчас Верховный был спокоен. Рассуждения Хисата небыли продиктованы опасным расчетом или заговором в пользу свергнутой. Простомиролюбивая и всепрощающая сущность взяла верх над его братом. Впрочем, у этого"юнца" довольно часто менялись взгляды, но от этого они нестановились менее интересными. Тем временем, бог любви продолжал: