Страсти по Митрофану - Наталия Терентьева

– У меня свойство кожи такое, – пожала плечами Эля.

– Светиться? – засмеялся Никита. – Ничего себе… А я думаю – что меня к тебе так тянет, тянет… А у тебя пигмент кожи такой, оказывается, – флуоресцентный… Интересно, по наследству передается?

– Передается, – прищурилась Эля. – У меня у бабушки такая же кожа была. А что?

– А ничего! – Никита крепко подхватил Элю под локоть. – Бегали бы вокруг меня детки и светились… Я – не против.

– А я – против. – Эля попыталась высвободиться. Но у нее ничего не получилось, Никита очень крепко держал ее за руку.

– У вас тоже спросят, конечно, – смеялся молодой человек, – но в последнюю очередь.

– Слушай, я думала, в Европе как-то больше развито равноправие.

– Так я только в Европе живу, а так-то я русский человек, и домострой у меня в крови. И ты так легко от дружбы со мной не отказывайся. Я в следующем году такой огромный фестиваль забабахаю, ого-го, прогремим! И ты там будешь у меня звездой. Гран-при заранее будет твой. Хочешь?

– Нет, – равнодушно ответила Эля. – Я что, с ума сошла? Зачем мне Гран-при такой ценой?

– И действительно, – улыбнулся Никита. – Ты – прелесть. Все, иди репетируй, а я буду тебя фотографировать. Тебя, кстати, номинировали на первую красавицу фестиваля, только пары у тебя нет.

– А Митя?

– А Митя твой чокнутый, ты разве не знаешь? Ни на одной фотографии нормально не получается. Смотрели уже в оргкомитете ваши фотографии. Вроде так он парень ничего, и улыбка широкая, зубы на месте, но как скривится, как посмотрит в сторону – ну идиот идиотом. Точнее – имбецил. Идиот – это кто с ума сошел, а имбецил родился таким.

– Не надо так говорить, – четко ответила Эля. – Он не чокнутый. Ты из вредности говоришь. Митя… необычный человек, талантливый и очень хороший. И это мой друг.

– Да ясно уже всем, – зевнул Никита. – Друг так друг. Сегодня друг он – завтра другой. Есть такая поговорка в русском языке?

– Нет.

– Нет, так будет. Я предложил организаторам, чтобы я был твоей парой. Мы хорошо смотримся. Пару выбирают, понимаешь, денег дадут. Тебе же нужны деньги?

– Нет, – пожала плечами Эля. – Не нужны. Мите нужны.

– Ну, вот Мите и отдашь. Бонус ему будет, за моральный ущерб. А со мной… – Никита сощурился, – со мной поедешь в Осло?

– В Осло? – удивилась Эля. – Зачем?

– Отцу тебя покажу. Всю Скандинавию объедем – на машине, на яхте… А, как?

– Да никак, Никита. Меня зовут, извини.

– Подожди. – Никита взял девушку за плечо и развернул к себе. – Я не привык отступать, имей в виду.

Эля пожала плечами и пошла на сцену, где уже пробовал микрофон невысокий светловолосый парень, наверно, тот самый Петерис, поп-звезда, которого она не знала. Парень оказался приятный, дружелюбный, по крайней мере с первого взгляда, протянул ей руку, старался петь, не забивая Элю, не выпендривался, песня у них получилась сразу. Это очень здорово, и любая подружка на ее месте прыгала бы до потолка, но Элю больше занимали мысли о Мите.

Все куда-то катится, это ясно. Толчками, рывками, неровно, но катится. От этого тревожно, страшно даже. Что будет вечером? Только что он ее поцеловал. Ее еще никто не целовал, по крайней мере, так. В щеку чмокали – на дискотеке в школе Костик расхрабрился и ткнулся в нее носом, когда пригласил на медленный танец, Дуда пару раз изворачивался и полушутя тоже целовал в щеку, но то, что было сегодня с Митей… Эля еще не успела пережить это. И опять все оборвалось, потому что Митин отец словно на расстоянии все чувствует и звонит в самый неподходящий момент.

Эля видела, что Никита смотрит на нее с нескрываемым удовольствием, снимает ее до бесконечности. Это приятно, но не более того. Нет, не раздражает, но и гармонии в жизнь не добавляет. Эля бы предпочла познакомиться здесь с хорошей девушкой, чтобы можно было с ней делиться своими девичьими переживаниями, а не с Никитой, который совершенно некстати в нее влюбился и атакует ее.

– Хорошо поешь и отлично выглядишь! Споемся! – сказал ей Петерис и подмигнул.

Эля улыбнулась в ответ и, сама не зная зачем, посмотрела за кулисы. Там стоял Митя со страшным выражением на лице, смотрел на нее, на Петериса… Митя был в очках, значит, видел, что в пустом зале, где сейчас только бегали с проводами звуко- и светооператоры, сидит еще и Никита и снимает ее, снимает.

Эля помахала другу рукой. Митя показал ей фигу, развернулся, демонстративно толкнул плечом огромную ширму, стоящую на сцене, и ушел. Зачем приходить было? И так ясно, что Эля тут не одна, и так ясно, что она всем нравится…

Волочить шлейф… Волочить за ней шлейф… Не будет он волочить за ней шлейф… Не будет он принимать эти тычки… Он сам – звезда… Просто никто пока этого не знает… Да и дело не в этом… Он не согласен униженно ждать, пока она освободится от своих дел и обратит на него внимание. Или вовсе не обратит… Митя, стуча ногой по каждому встречному препятствию, прошел быстрым шагом с полкилометра, потом резко повернул обратно и пошел в гостиницу. Все, точка. Больше он ее не знает. Все, ни одного слова с ней не скажет. Сядет послезавтра рано утром в самолет и улетит. И все. Конец. Это конец. Ничего больше не будет. Никогда.

У гостиницы он заметил фигуру Эли в красной курточке. Ну, конечно, звезда стоит на очень длинных ногах, с распущенными волосами, которые развевает ветер, в красной куртке и принимает комплименты от поклонников!

– Митрофанушка, ты что такой серьезный? – Его догнала Ольга Ивановна, за которой вереницей тянулся ее ансамбль. – Ну что, закопали тебя сегодня, болезный, да? Ох, я в зале чуть не зарыдала. Думаю, какие свиньи! Спой, говорят, без виолончели! Ничего они здесь в музыке не понимают! Куда мы приехали! Попса здесь тухлая, больше ничего! Ну что ты, дружочек, невесел, что ты голову повесил… – Ольга Ивановна взяла его за плечо – крепко, тяжелой, теплой рукой. – Ох, да ты весь дрожишь… Ты не заболел?

– Нет, – буркнул Митя.

– А что, Элька, кинула тебя, да? Стоит вон с каким-то парнем, а парень-то, парень-то богатый небось… Я по одежде людей вижу… И часы у него золотые… Коза эта Элька, зачем ты с ней дуэтом играешь? Ты – солист.

– Эля… Не надо так говорить про нее. Ни слова. Не смейте, – сам удивляясь тому, что он говорит, произнес Митя. – Ни слова. Молчите!

– Да как скажешь, миленочек мой! – засмеялась преподавательница. – Как скажешь. Ох, как закрутила тебя девка… Она такая… Не первого уже крутит…

– А… кого еще? – удивился Митя.

– А ты ее спроси! – с широкой улыбкой ответила Ольга Ивановна. – Ее спроси. Я-то что… Я просто добра тебе хочу. Вижу, парень талантливый, доверчивый… Слушай, у меня такая колбаска есть, мы вчера в Ригу ездили, я купила. И тминная водочка… местный колорит… – Ольга Ивановна подмигнула Мите. – Тебе уже можно расслабляться? По маленькой? Или еще сам маленький?