Ленинград-43 - Влад Савин

Сталин ответил:

— Мы скорбим, конечно, о безвинных жертвах французского народа. Вот только как быть с без малого миллионом французских солдат, которых Петен отправил на Восточный фронт? С военной продукцией, идущей в вермахт с французских заводов? Вы говорите о нескольких тысячах расстрелянных, а сколько до того было казнено немцами участников французского Сопротивления — десять, двадцать тысяч, и это с начала войны? А на Восточном фронте погибло в боях против Красной Армии полмиллиона — причем в это число входят сто тысяч французских добровольцев ваффен СС! И все они — подданные Французской Республики, в отличие от бандитов корпуса Каминского, которые, попади они в наши руки, будут поголовно повешены за свои гнусные преступления против мирных жителей на оккупированной советской, польской, а теперь и французской территориях. Что до мусульманских легионов, то СССР не имеет к ним никакого отношения, все претензии к президенту Иненю, впрочем, если там действительно есть какое-то количество предателей из нашей страны — чеченцев, калмыков, крымских татар — то это именно изменники Родины, заочно приговоренные к смерти. Да и французы, арестованные «за нелояльность», часто направляются не в концлагеря, а в штрафные батальоны на Восточный фронт, искупать вину, у нас уже есть пленные и перебежчики из этих частей — вам это известно? Так на какой стороне, исходя из сказанного, фактически воюет Франция и как мы должны, в свете этого, к ней относиться?

Гордому французу нечего было ответить, и он промолчал. Тогда Сталин обратился с вопросом ко всем нам, ожидается ли Второй фронт в Европе в обозримом будущем. Отец ответил, что в Португалии сражались с немцами лучшие дивизии американской сухопутной армии, и, к сожалению, военная удача там была не на нашей стороне. На что Сталин возразил, что дело не в удаче, а в малости сил — всего десяток дивизий, любой из советских фронтов, хоть Второй Прибалтийский, хоть Четвертый Украинский, имеет больше.

— И каковы, кстати, военные перспективы португальского театра? Сколько времени вы собираетесь идти от Порту хотя бы до Мадрида, про Париж уже не спрашиваю? Отчего освобождение Европы от фашистского ига должно быть оплачено исключительно русской кровью? Нет, если надо, мы дойдем до Гибралтара — но хотелось бы, чтобы и наши союзники что-то сделали, со своей стороны!

При стратегической выгоде для СССР закончить войну исключительно своими силами, и я, и отец поняли беспокойство Сталина так, что он не надеется удержать всё захваченное, и больше думает о том, чтобы завершить войну в кратчайшие сроки. Прикрываясь словами о сбережении жизней своих подданных — что в устах тотального диктатора выглядело лицемерием, известна русская поговорка: «Бабы еще нарожают», подобно английской: «У короля много». Странно, что многоопытнейший сэр Уинстон этого не понял, восприняв слова Сталина как изощренный азиатский сарказм, насмешку лично над собой и «успехами» британского оружия. В оправдание можно сказать, что положение Британской империи на тот момент было не просто плохим, а очень плохим. «Жемчужина империи», Индия, была охвачена японской оккупацией и гражданской войной — единственным светлым пятном был анклав в Пенджабе и вдоль долины Инда, где вице-королю лорду Маунтбеттену удалось сохранить поддержку воинственных раджпутов и сингхов, удержать территорию и мобилизовать промышленность, успешно отражая атаки японцев и нападения банд. Гонконг, Малайя, Сингапур, Бирма, а также Мальта, Гибралтар, Египет, Судан, большая часть Кении, кроме узкой прибрежной полосы с портом Момбаса, — были утрачены. Канада и Австралия в значительной части переориентировались на наш, американский рынок, сильно ослабив связь с метрополией. Казалось весьма вероятным, что послевоенная Британия будет низведена до роли какой-нибудь Швеции, развитой, но сугубо европейской страны. И можно представить, какую боль при взгляде на всё это испытывал сэр Уинстон, без преувеличения — один из создателей великой империи, «над которой никогда не заходит солнце»!

Тогда же Черчилль стал весьма возбужденно доказывать, что дела Британии не столь плохи. В битве у деревни (или оазиса?) Кокамунга (где-то на границе Кении и Танганьики) британские войска нанесли решительное поражение итальянцам, «подобно тому, как вы под Сталинградом», и теперь начнется изгнание подлого агрессора из британских пределов, «и уж вы должны помнить, как всего год назад немцы были на Волге, и положение казалось катастрофой». На что Сталин ответил:

— Это прекрасно, что Кокамунга войдет в анналы славных побед британского оружия, однако как это повлияет на положение в Европе? Особенно если учесть, что там с обеих сторон сражались, как нам известно, всего по нескольку рот, причем в значительной части, а со сторон итальянцев больше чем наполовину, туземных — которые сами разбежались, поголовно дезертировав, еще в начале сражения. Потери собственно британской армии составили: один офицер, трое сержантов и полтора десятка рядовых. А заявленные многотысячные потери итальянцев — это в подавляющем большинстве взятые в плен негры-носильщики, правда с итальянским военным имуществом, что тоже неплохо. Хотя итальянцы, посчитав потерю этого пункта опасным, отступили — но вы это называете своим Сталинградом? Так я вам напомню, что в Сталинградской битве, от Волги до Днепра, не итальянцы, а немцы потеряли два миллиона своих лучших солдат! И сколько же вам, мистер Черчилль, еще потребуется таких побед, пока не закончатся итальянцы?

Сэр Уинстон ответил:

— И вы, русские, не сразу научились воевать, вспомните свой сорок первый. Так и британская армия постепенно повышает свое мастерство.

Сталин ответил:

— Вы воюете дольше нас, с сорокового года, пора бы и научиться.

Сэр Уинстон процедил сквозь зубы, что по причинам чисто географическим — Англия отделена от континента водами океана — британские войска не в состоянии вступить с немцами в бой, современное же состояние военного дела таково, что стратегический десант против укрепившегося на берегу противника заведомо обречен на неудачу, что показали как Галлиполи прошлой войны, так и Дьепп и Нарвик войны этой. На что Сталин возразил, что Советская Армия успешно высаживала десанты — в Печенге, на Моонзундские острова, на Тамань — да и форсирование Днепра имело все черты десантной операции, и вся советская морская пехота готовится одинаково, быть силами «первого броска» на вражеский берег, что реки, что моря. Черчилль ответил:

— Вероятно, вам не жалко своих солдат, а я несу ответственность за пролитую кровь британских подданных.

Тут Сталин удивился:

— Неужели затягивание войны уменьшает людские потери? И помните, мы собрались здесь, чтобы совместно выработать план военных действий против общего врага. Так я хочу услышать, что конкретно вы собираетесь делать — и собираетесь ли вообще? В последнем случае мне неясен смысл нашей встречи.

Тут слово взял отец. Он сказал, что американские вооруженные силы взяли на себя задачу стратегических бомбардировок Германии, должных привести к полному разрушению ее промышленности и параличу немецкого тыла.

— Десять дней назад полностью уничтожен город Нюрнберг, позавчера — Регенсбург. Мы намерены и дальше разрушать по городу в неделю, вбомбив Германию в каменный век, если понадобится. Сколько потребуется для того, чтобы принудить немцев к капитуляции — два, три месяца, полгода? Современная война носит иной характер, чем прошлая — повинуясь строго научному подходу, решающему обычную транспортную задачу доставки боеприпасов на головы врагов. Кровавые мясорубки Вердена или Сталинграда уходят в прошлое, бомбам всё равно, падать на головы трусов или героев, обученных или новобранцев. И как Наполеон говорил, побеждают «большие батальоны», так и сейчас — сильнее тот, кто может поднять в воздух больше бомбардировщиков. Вы, мистер Сталин, можете видеть, на каких самолетах мы прилетели, равных им в мире нет, с Британских островов они долетают до вашего Урала и абсолютно неуязвимы для средств ПВО. И через год мы будем иметь в строю тысячи таких машин!