Шоколад с перцем, или От любви бывают дети - Тара Сивик

С той разницей, что сейчас зубные распорки Эбби Миллер не застревали бы у меня в волосах, как тогда, когда она пыталась (неудачно) лизнуть меня в мочку уха. Говоря лизнуть, я имею в виду напустить полведра слюны, пока не стало казаться, будто я все звуки воспринимаю, как под водой плавая.

Руки со спины скользнули на бока Клэр, потом и еще дальше вперед. Ладони закружили вокруг ее грудей, я чувствовал, как твердеют под руками соски. Она еще сильнее вжалась в меня, и нам обоим стало трудно дышать от обуревавшего желания. Ох, как же хотелось оказаться в ней, только ничего такого мы не могли себе позволить на диване, когда в другом конце коридора находился наш четырехлетний сын.

Она отняла руки от моих волос на затылке и сунула ладони себе под футболку, где вскоре они легли поверх моих. Она сжимала мои руки, помогая сильнее мять ее нежную плоть, и в тот момент я б свое левое яйцо отдал, лишь бы добраться до этой плоти губами.

Ладно, может, не свое левое яйцо.

Лучше правое, коли на то пошло.

Блин, забудем про яйца. Просто я действительно, на самом деле хотел полизать ее сиси.

Поцелуй становился все более глубоким, пока мы совместными усилиями оглаживали и обминали ее груди. Она крепко сжимала ногами мои ляжки и испускала мне в рот ноющие стенания, все плотнее и плотнее оседая на мне. В моей жизни появилось новое предназначение: каждый божий день доводить Клэр до исступленного восторга. Звуки, которые она издавала, ее трущиеся движения по мне были божественны, но мне нужно было касаться ее. Мне нужно было ощущать, как сильно ей этого хотелось.

Только я подумал об этом, как она сняла мою руку со своей груди и потянула ее вниз по телу, пока обе наши руки не скользнули под пояс ее треников для йоги.

– Блин, на тебе и трусиков тоже нет, – бормотал я, а она знай себе проталкивала мою руку сквозь мягкие завитки, и пальцы мои легко скользили по обильной влаге все ниже. Она лишь простонала тихонько, когда подсунул свои пальцы под ее. Рука Клэр оставалась поверх моей и указывала, когда требовалось нажать посильнее или умерить прыть. Я о таком возбуждающем действии и понятия не имел, пальцы мои скользили по ее пышущему жаром естеству, а на путь их (и меня тоже) наставляла ее маленькая нежная ручка.

Другая ее рука крепко обвивала мою шею, и Клэр откинула голову назад так, что вся ее шея оказалась открытой. Я легко скользнул двумя пальцами в щель и стал поцелуями торить дорожку вниз по ее шее, а мой большой палец в это время двигался быстрыми кругами в самом чувствительном месте. Бедра Клэр сдавили мою руку, когда я принялся быстро водить двумя пальцами туда и обратно. Я так расположил большой палец, чтобы, следуя движению своих бедер, она скользила туда-сюда по подушечке пальца и сама могла выверять ход своего блаженного испускания.

Обхватив ее голову, пригнул и впился в губы жгучим поцелуем. Как только наши губы и языки слились, она кончила. Ее стоны и всхлипы заглушал мой рот, и в этом нам повезло: чувствовалось, не окажись наши рты спаяны, Клэр бы кричала в голос.

Она гладила мои пальцы, пока я держал их внутри ее тесного жара и чувствовал все до единого биения оргазма, сотрясавшего ее. Она отвела губы и рухнула мне на грудь, улегшись головой в ямку возле шеи.

Мои пальцы все еще находились глубоко в ней, пока она переводила дыхание, и я чувствовал каждое ее биение. Клэр подняла голову и, мечтательно глядя на меня, произнесла:

– Дай мне пару секунд, чтоб в себя прийти, и я засосу у тебя, как…

– Га-га а-а-ааа, рама-лама-лама, нужна нам с тобой порочная связь …

От звуков пения Гэвина, долетевших из конца коридора, мы остолбенели. Он направлялся к нам, а мы оба словно в камень обратились.

Клэр смотрела на меня широко раскрытыми глазами, а я не мог вынуть из нее пальцы.

Чегой-то мне никак не вытащить пальцы из нее?!

В нормальных условиях я хотел бы, чтоб они там на двадцать четыре часа в сутки оставались, но теперь я начал понимать некоторую ошибочность такого своеволия. Случаются ситуации, которые не потворствуют нахождению твоих пальцев в девушке. Типа когда ты масло меняешь, или зубы чистишь, или когда твой четырехлеток в комнате.

– Че делаете?

Единственное, что еще хоть как-то помогало соблюсти приличия: диван стоял спинкой к двери. В данный момент Гэвину были видны только мой затылок да помертвевшее лицо Клэр.

– Э-э, папа захотел со мной пообниматься, – ответила Клэр.

– Ууууу, я тозе хочу обнять папочку!

– НЕТ! – вскрикнули мы в один голос.

Клэр опустила глаза вниз, потом подняла их на меня: полная паника.

Я же лишь плечами пожал. Я отказывался сейчас двигать пальцами. А ну как Гэвину захочется мне руку пожать? Понимаю, обычно четырехлетки так не поступают, но Иисусе, блин, Христе! Его ж тогда годы и годы лечить надо будет.

Я запрокинул голову подальше, так, чтоб мог видеть Гэвина кверху ногами, тот стоял себе, рассеянно шаркая мыском ноги по ковру.

– Слышь, дружище, – обратился я к нему, – сделай одолжение, а? У меня в комнате на комоде целая куча денежек. Можешь отнести их к себе в комнату и положить в свою новую свинку-копилку?

Малый аж глаза распахнул и принялся подпрыгивать, как мячик.

– Да! Я денежки ЛЮБЛЮ!

И с этим воплем он повернулся и побежал по коридору. Мы услышали звяканье мелочи, которую он сгреб с комода и понес к себе в комнату.

Наконец-то мы расслабились, когда поняли, что это займет его достаточно надолго, чтоб мы вместе смогли завершить свой акт или, по крайности, я смог бы извлечь из Клэр пальцы.

Она соскользнула с моих колен и рухнула рядом со мной на диван. Мы вместе прислушивались к позвякиванию монет, падающих в фарфоровую свинку, и к остальным словам из песенки «Порочная связь»[92].

– Нет, честное слово, я должен научить его музыке получше. Типа «Зеппелина» или «Битлов», – сказал я, укладывая заковыку в своих штанах в более удобное положение.

– По правде, я думала записать наш собственный альбом «Детячий бибоп». Только я назвала бы его «Детячий бибоп. Запретные песни», – с улыбкой сообщила Клэр.

– Звездецовая идея! Этот малец слишком долго был у тебя нахлебником. Пора задать ему работу.

Храня серьезность на лице, она кивнула:

– Что правда, то правда. Пусть песенки поет. Садо-мазо он уже освоил, надо будет ему кое-что из рэпа подбросить, вроде «Золотомойки» от Канье[93].