Нежный огонь любви - Джейн Энн Кренц

— Прошу прощения. Не правильно понял, наверное.

— Телепатическая связь голубей — это прекрасное, творческое, тонкое чувство. Это не… не оргазм. И это не какая-то гадкая иллюзия.

— Откуда ты знаешь? Ты ведь никогда его не испытывала, правильно?

— Совсем не обязательно что-то испытывать, чтобы понимать, в чем суть.

— Я все забываю о твоей образованности. — Расчет направился обратно к зазубренной пробоине. — Крикни, если я снова начну превращаться в синее чудовище.

— Я прямо сейчас начну кричать. Расчет, по-моему, нам надо отсюда выбираться.

— Согласен. Я просто хочу сначала попробовать найти мой кварцфонарик. — Включив для освещения

Пламенник, он снова просунул голову в корабль и начал его осматривать. — А, вот он! Он нам сегодня понадобится. Побудь здесь, пока я его достану.

Когда ты прошлый раз залез в корабль, ты вышел оттуда мерзким синим чудовищем. Я не уверена, что смогу это вынести во второй раз.

Расчет уже был внутри — поднимал фонарик. Он включил его в последний раз.

— Смотри, Зельда. Если я держу его под определенным углом, то, кажется, могу заглянуть в этот ящик. Голуби небесные! По-моему, это скелет.

Наклонившись внутрь корабля, Зельда разглядела огромные челюсти, еле видные сквозь крышку. Ее передернуло.

— Ты только посмотри на его зубы! Расчет ухмыльнулся:

— Можно не сомневаться: хищник. Зельда взглянула на его собственный оскал:

— Его зубы напоминают мне твои. Расчет, если ты сию минуту отсюда не выйдешь, святоши свидетели, я… — Вспышка черного света, вырвавшегося из торца ящика, заставила ее замолчать. Снова начались разряды энергии, но не такие сильные, как в первый раз. — Свет! Расчет, то же самое было в прошлый раз!

Расчет почувствовал такой же обжигающий удар, что и раньше. Разряд полоснул по нему, но на этот раз слабее: он не упал, а только опустился на колени. Сжав обеими руками бластер, он прицелился в источник зловещего света и сделал два выстрела. Корабль тряхнуло от небольшого взрыва. Зельда закричала. А потом все стихло.

Расчет осторожно поднялся и стал смотреть, как в дальнем конце длинного ящика мигает и постепенно гаснет свет:

— Зельда?

— Я цела, Расчет. Ты не изменился. Что случилось?

Расчет взглянул на обуглившееся устройство, из которого исходили разряды энергии и странный свет.

— Что бы это ни было, теперь оно бесполезно. На Ренессансе техника часто отказывает.

Зельда была несказанно рада, что больше ничего не произошло. Когда наконец показался лагерь — совершенно такой же, как при уходе, — она улыбнулась и тут же побежала к палатке.

— Мне не терпится переодеться. Волчья привычка не переодеваться целый день сама по себе достаточно неприятна, но ходить в одном и том же три дня подряд просто ужасно.

Проходя мимо затихших экранов, она уже расстегивала свою просторную рубашку.

— Подожди минуту, Зельда. Давай-ка я сначала проверю, не вздумала ли какая-нибудь тварь поселиться в нашей палатке, пока мы прогуливались. Защитные экраны отключились как минимум сутки назад.

Расчет едва успел поймать ее за руку.

Зельда тут же остановилась.

— Да, конечно. Я забыла.

— Если хочешь здесь выжить, лучше ничего не забывать.

Обогнав ее, Расчет осторожно открыл клапан палатки, держа бластер наготове.

— По-моему, здесь можно выжить только благодаря везению.

Удовлетворившись осмотром палатки, Расчет бросил на Зельду быстрый взгляд:

— А я и не знал, что ты веришь в везение.

— За последнее время я многому научилась. — В ответ на его приглашающий жест она величественно прошла в палатку. — Чего бы мне действительно хотелось, так это еще раз помыться.

— Не знаю, как тебе вообще удалось остаться в живых без каждодневного двухчасового мытья.

— «.Чллс-тое тел.о способствует развитию гармонически настроенного ума», — процитировала она из палатки.

— Один из твоих Килнианских законов?

— Не из основных, но тем не менее важный. — Высунув голову из палатки, она попросила:

— Ты не принесешь мне немного воды?

Расчет невольно улыбнулся:

— Мытье будет кстати не тебе одной. От меня разит, как от тараканера. Сейчас я что-нибудь сооружу.

— Тебе всегда удается что-нибудь соорудить.

Она нырнула обратно в палатку.

Однако прежде всего надо было побеспокоиться о другом. Расчет вошел на скиммер и критически осмотрел все приборы и двигательный отсек. Аккумуляторов хватит на то, чтобы еще раз подзарядить защитные экраны. Он вытащил зарядник из бластера, вставил новый, а потом включил экраны на полную мощность.

Убедившись в том, что лагерь надежно защищен, он связался с портом Попытайся Опять. После небольшого ремонта коммуникатор заработал.

— Где тебя, к черту, носило, Расчет? Представители «Экселэкс» орут на меня уже два дня. Похоже, ты должен был доставить им какие-то датчики. Где Навар?

Представитель службы безопасности был раздражен и нарывался на скандал.

— Навар стал обедом. И Гонщик тоже.

— Гонщик? У него был рейс к верховьям реки, в полевой лагерь Ластерсона. Каким образом ТЫ на него наткнулся?

— Долго рассказывать. Я прошу выслать за нами скиммер с лоцманом.

— А кто такие «мы»? А, с тобой все еще та маленькая голубка? Если Навар и Гонщик подкормили местную фауну, то как это она уцелела?

— Она крепче, чем ты думаешь. Так как насчет скиммера?

— Скажи мне ваши координаты. Я пришлю за вами кого-нибудь — как только получится. Еще ночь продержитесь ?

— Угу. Защитные экраны работают, и бластер у нас есть.

— Скиммер придет завтра к полудню.

— Спасибо, — сказал Расчет и стал ждать, когда будет задан последний вопрос. На Ренессансе за все надо платить. И если уж на то пошло, то и всюду в системе Девятой Строфы.

— Кто заплатит за спасательный рейс? «Эксе-лэкс»?

— Нет. Счет выписывайте на меня, — ответил Расчет.

Наступила короткая пауза: компьютер проверял его личный счет.

— Годится, — сказал наконец охранник. — Кредит у тебя по-прежнему первого класса. Похоже, ты всегда платишь по счетам.

— Всегда, — пробормотал Расчет и отключил коммуникатор. Несколько секунд он сидел в мягко покачивавшемся скиммере и лениво смотрел на пару драконовых глаз, которые наблюдали за ним.

Даром ничто не дается. За все приходится платить. Какую цену вынудил он заплатить Зельду? Он не имел права подвергать ее тому, что ей пришлось пережить в последние дни. Он обязан был о ней позаботиться.