Свет. Испытание добром? - Юлия Федотова

Откуда ему было знать, что перспектива унаследовать целый махтлаг или, того хуже, королевство Йоргена могла не привлечь, а скорее оттолкнуть, ведь он относился к числу тех людей, что видят во власти не удовольствие, но лишние заботы и тревоги. И суть нехитрых маневров дядюшки Манфреда, подсаживающего к нему за трапезами то одну из своих дочерей, то другую, сразу разгадал и с Кальпурцием Тииллом поделился: «Похоже, в этом доме меня решили сосватать!» Но, к удивлению силонийца, привыкшего, что друг его обычно бежит от брака, как от чумы, недовольным ланцтрегер не выглядел.

Почему? Да потому, что каждая из трех предложенных девиц в полной мере отвечала его запросам по поводу ума и красоты. Гаарские принцессы были чрезвычайно милы и умели поддержать разговор. К стараниям своего венценосного папаши они относились не без иронии, потому что ни одна из них еще не достигла того возраста, когда возникает опасность остаться в старых девах, да и недостатка в кавалерах у них не было. Другое дело, что король-огородник, с головой погруженный в свои государственные и ботанические хлопоты, о невинных любовных интрижках дочерей даже не подозревал и был уверен, что без его родительского содействия женихов «бедным девочкам» ни за что не найти.

Так уж устроены люди, что всяк привык судить по своему разумению. Манфреду Тугенрайху нравились женщины дородные и представительные, как его обожаемая Адельгунда. Но то ли Тьма так дурно сказалась, то ли в его род пошли дочери, но все десять или двенадцать – сколько их там по замку бегает? – удались худосочными да бледными что твои носфераты! Кто на таких позарится?

Откуда ему, увлеченному морковью и турнепсом, было знать, что в моде теперь изящество, а не пышные формы и вместо старых добрых румян нынешние девы заказывают у парфюмеров белила и пьют уксус? До младших пока черед не дошел, но старшие из его дочерей слыли писаными красавицами далеко за пределами родного Гаара, и для каждой легко нашлась бы партия куда более завидная, чем наследник дотла разоренного войной ланцтрега. И даже легкая хромота принцессы Доротеи не стала бы тому помехой.

Впрочем, на отца они в обиде не были: Йорген фон Раух им понравился. И если бы он не уезжал назавтра, они либо поссорились из-за него, либо придумали кидать жребий. Но королевские браки не заключаются в один день, это понимали все, кроме самого короля.

Наутро они – «жених» и «невесты» – расстались, возможно, навсегда. Никаких обещаний не было дано, и мы могли бы вовсе не упоминать этот эпизод в нашем повествовании, если бы не два положительных момента. Во-первых, король Манфред принял историческое решение нещадно выпалывать поганую ересь, успевшую пустить корни по южным рубежам. Во-вторых, изменилось к лучшему отношение Черного Легивара к ланцтрегеру фон Рауху: он его зауважал и перестал бранить «неучем». Сам Йорген на это, понятно, внимания не обратил. А Кальпурций Тиилл – тот заметил. И подумал с неприязнью: почему людям простого происхождения свойственно такое нездоровое чинопочитание? Ведь не первый год бакалавр знает Йоргена, причем с самой лучшей стороны. Прежде это не мешало ему вести себя оскорбительно-резко: подумаешь, ланцтрегер какой-то, отчего бы на него не поорать? А как узнал, что тот с чужими королями в дальнем родстве, – сразу притих, будто что-то изменилось: Йорген ли сделался другим или знакомство с ним стало теперь сулить какую-то выгоду? Так нет же, не будет выгоды, и не ждет ее Легивар. Просто бесстыдно трепещет пред сильными мира сего, хоть и не находится в их власти, да и повлиять на его жизнь они не могут. Разве не противно? И ладно был бы он один такой. Нет, их тысячи тысяч таких, как он.

От досады силониец высказал свои размышления вслух и тут же пожалел об этом: к чему им теперь лишние ссоры? К чести Легивара, тот совершенно не обиделся, даже, наоборот, поддержал: да, трудно изжить в себе старые замашки, а пора бы уже. Ведь на самом-то деле все понимают, что маги стоят ничуть не ниже королей. Кальпурций на это только хмыкнул: он совсем другое имел в виду. Зато хейлиг Мельхиор все понял верно, однако истолковал по-своему. Не греховное чинопочитание, но богоугодное смирение присуще простому народу, считал он. Ведь не корысти ради склоняемся мы пред Девами Небесными, а из любви к ним, благодетельницам. А власть – она идет с Небес. Так как же простому человеку не трепетать пред теми, кто выделен самими Небожительницами и возвышен над остальными людьми?

Вот и поспорь с ним, особенно если сам (будучи сыном третьего, после самого императора и главного понтифика, лица в империи) попадаешь в число небесных избранников и сознавать себя таковым очень даже приятно! Кальпурций все ждал, что ответит на их доводы Йорген, чью сторону примет. Но тот, оказывается, большую часть спора прослушал, потому что думал о своем. Вспоминал гаарских принцесс и старался решить, какая из трех ему больше нравится, но вместо них в памяти почему-то возникал образ Гедвиг Нахтигаль, чужой жены. От этого становилось грустно.

Назавтра они переправлялись через быстрый полноводный Гоар на небольшом канатном пароме распространенной на северных реках нифлунгской конструкции: в движение его приводило течение реки.

Переправа стоила им немало нервов. Лошади, не привычные к воде, вели себя плохо, их еле удавалось удерживать, только к середине реки животные немного успокоились. Но прежде «проклятая скотина» успела цапнуть Черного Легивара зубами за плечо, оставив жуткий синий кровоподтек, а Йорген, поскользнувшись, свалился в воду. Сапоги сразу потянули ко дну, еле выполз животом по мокрому настилу, оцарапал подбородок и занозил ладони. А друзья рады были бы ему помочь, да не могли – были заняты лошадьми. Паромщик, худой неопрятный старик со всклокоченной бороденкой и розовой блестящей плешью, был пьян в стельку, то и дело разворачивал свое судно не тем углом, отчего движение вперед становилось невозможным, и вдобавок орал богохульные песни. Правда, речь в них шла не столько о Девах Небесных, сколько о хитрых спесивых хейлигах и жирных динстах, именуемых не иначе как «холощеными хряками». Определенно Небожительницам не стоило такое слушать. Бедный Мельхиор старался отвлекать себя молитвами, но попутно ему приходилось изо всех сил сдерживать разбушевавшуюся кобылу, и вместо священных слов с его уст готовы были сорваться совсем другие, очень далекие от святости выражения. Наконец пьяные вопли надоели мокрому и раздосадованному собственной неловкостью Йоргену, и он так яростно рыкнул на развеселого старца, что тот мгновенно протрезвел, утратил всякое желание музицировать и смог достаточно внятно рассказать, как сколько-то времени назад перевозил через реку «дикую прорву ненашенского народу с детями, бабами и пожитками». Работа заняла несколько дней, обогатился паромщик сказочно, потому, собственно, и гулял теперь. Ведь был он уроженцем Вальдбунда, а не Гаара, а вальдбундцы – народ благочестивый. Они знают: выпала тебе нежданная удача – не гневи богов скопидомством и прижимистостью, отдари пустыми тратами и весельем.

– То есть это ты Дев Небесных так благодарил, когда обзывал их дурами Небесными, а об их верных слугах орал непристойности? – уточнил Йорген вкрадчивым тоном заправского палача. Злиться он уже перестал, паромщик его рассмешил.

Выпивоха сразу сник и гордость «урожденного вальдбундца» поутратил.