Плененный любовью - Моника Маккарти

Джон кивнул.

– Да, он спросил, как я оказался в твоей спальне тем утром, и я ничего такого не подумал. По крайней мере, пока он не начал пить и…

Джон запнулся, явно не желая говорить, что еще делал Грегор. Флиртовал – пожалуйста, пусть только флиртовал – с другими женщинами.

– Вести себя как осел? – закончила она за него.

Он кивнул.

– Прости, Кейт.

Он так на нее смотрел…

У нее пульс подскочил от обиды.

– Я не посылала за тобой, Джон. Я бы никогда не заставила Грегора жениться на мне. Ты ведь понимаешь?

Джон помедлил. Было ясно, что так же, как Грегор, Джон вообразил худшее. Но в отличие от брата у Джона были сомнения.

– Я не хотел так думать. Я надеялся, что этому есть объяснение. Я так ему и сказал, но он был слишком на меня зол – я сказал ему, что хочу драться.

Кейт была рада, что Джону хватило мужества озвучить Грегору свои мысли. Но какая ирония в том, что Джон ей верит, а ее жених – нет. Но Джона никогда не использовала и не предавала дорогая ему женщина. Джону не нужно было учиться быть осторожным. Джон не боялся, что у всех женщин имеются скрытые мотивы. И Джон не слышал ее слов в коридоре.

Она снова поморщилась. О господи, теперь Грегор ее не простит. Для него это худшее из предательств. Хоть он и притворялся, что его не волнует, когда женщины, встретив его, тут же на него бросаются, она знала, что он ненавидит все это.

– Должно же быть объяснение, – твердо сказала Кейт. – Я разыщу Пипа и мы все выясним.

Тяжелое напряженное выражение вернулось к лицу Джона.

– Боюсь, уже слишком поздно.

– Что значит слишком поздно…

Кейт остановилась. Теперь она поняла гнев Джона и его странное поведение наконец дошло до нее полностью. Ей показалось, что ее завалило горой камней.

«Нет… нет! Грегор не стал бы…»

Но так и было. Боль пронзила ее словно ножом, вырезав сердце из ее груди одним жестоким движением. Он предупреждал ее, что дети здесь не останутся, но она не хотела верить, что он и в самом деле их отошлет. Но он разозлился на нее, и этого оказалось достаточно. Грегор ясно давал понять, что они не станут семьей.

Яростный лай щенка обрел свой ужасный смысл. Пип, Эдди и малышка Мадди… их больше нет.

«Соберись, черт подери! С тобой все в порядке». Грегор схватил стрелу, вонзившуюся в землю у его ног, прицелился, оттянул тетиву и отпустил одним плавным движением; потом еще одну, и следующую с быстрой последовательностью.

Он выпустил полдюжины стрел в наибольшее количество целей, болтавшихся на веревке вдоль стены. Все, кроме одной, попали точно в центр. Та, что не попала, отклонилась всего на несколько дюймов. Почти идеально. Но для Грегора два дюйма были равны десяти фунтам.

Не только он заметил промах. Все трое его соратников смотрели на него с разной степенью озабоченности. Так продолжалось все утро, только, помимо всего прочего, его выстрелы становились только хуже.

– Это все прошлая ночь, – сказал Максорли. – Мы все устали. Черт, мы вчера проскакали почти тридцать миль. Наверное, нам стоит заканчивать.

Черт, все так плохо, что Максорли даже не пытается шутить.

Не говоря ни слова, Грегор подошел к стене и вытащил стрелы из набитых полотняных мешков, помеченных черными крестами.

Грегор действительно устал, и они ездили почти всю ночь – гонялись за тенью, как оказалось, без каких-либо следов людей из леса, – но они все понимали, что он промазал по цели, в которую и ребенок бы попал. На самом деле это было упражнение, которое Грегор легко одолел в детстве.

Два дня назад, когда он уехал со своим луком впервые по возвращении домой, он был безупречен. Сосредоточен. Он снова был собой.

Но два дня назад – это не сегодня. Два дня назад Грегор не знал, что свадьба, которую он действительно ждал с нетерпением, на самом деле обман. Два дня назад ему не хотелось оторвать чью-нибудь голову – предпочтительно свою собственную.

Господи, он поверить не мог, каким был идиотом. Он действительно думал, что Кейт – другая. Он думал, что она в самом деле любит его, по-настоящему.

Но что бы она там ни чувствовала, ему все равно. Ему не нужна ее любовь. С него довольно игр, достаточно ловушек и хвастовства на всю оставшуюся жизнь.

Грегор яростно выдернул непослушную стрелу из мишени. Он промазал по одной и единственной причине. Потому что совершенно не может сосредоточиться. Он не может прийти в себя, когда больше ничего для него не имеет значения.

Он не знал, почему позволил Кейт так глубоко себя ранить. Почему он по-прежнему так зол? Почему не может перестать об этом думать? Ему должно быть все равно, черт подери! Она станет его женой, но это все. Она не имеет для него значения.

Возвращение домой должно было отвлечь его и прочистить голову, а не все усугубить. Грегор не должен был с ней связываться. Он должен был выдать ее замуж и избавиться от нее, как и собирался. У него есть дело, черт возьми! Король на него рассчитывает. Его друзья на него рассчитывают. Он их не подведет.

Грегор не может позволить себе потерять ясность мысли. Особенно, когда они так близки к цели. И это значит, что он должен выкинуть Кейт из головы навсегда. Он должен стать таким, каким был до того, как его обдурили.

Максорли и Макруайри уже возвращались обратно в бараки, когда Грегор вернулся на линию. Но Кэмпбелл его ждал.

Прославленный следопыт какое-то время молчал. Он только смотрел на Стрелу пронзительным, всепонимающим взглядом, от которого у последнего возникло ощущение, что первый видит его насквозь.

Неожиданно Кэмпбелл распрямился, почувствовав ее приближение еще до того, как Кейт завернула за угол. Его напарник может предчувствовать события. Это пригождалось им не однажды.

Один взгляд на ее отчаявшееся лицо дал Грегору понять, что она обнаружила, что он сделал. Он ожесточил свое глупое сердце, которое почувствовало укол не заслуженного ей раскаяния, и обернулся к своему напарнику.

– Чтобы между вами ни произошло, – сказал Кэмпбелл, – исправь это. Ты нам нужен.

Грегор мгновение удерживал взгляд друга, а затем решительно кивнул. Именно это он и собирается сделать.

Кейт едва поприветствовала Кэмпбелла и подошла к Грегору. Она смотрела только на него. Преследующий взгляд. Глаза, наполненные болью, осуждением и недоверием. Глаза, которые умоляли сказать, что она ошибается, что Грегор этого не сделал.

Она была натянута, как один из его луков, руки сжаты в крошечные кулаки, стройное тело все подобрано и напряжено.

– Где они?

Он не стал притворяться, что не понимает.

– Дети были возвращены в свои законные дома и семьи.