Изумрудный шторм - Уильям Дитрих

– Если так, то он, должно быть, высматривает Эзули, – усмехнувшись, добавил Антуан.

– Нет, он больше похож на алмаз, господа янки, – вмешался в наш разговор бородатый капитан. – Вы только посмотрите, как сверкают на солнце его склоны!

С минуту я не обращал внимания на этот его комментарий, а затем вдруг меня осенило – мой спящий мозг проснулся.

– Алмаз? – Я выпрямился и еще раз взглянул на скалу.

– Вы обратите внимание, как сверкают грани, точно отшлифованные, – повторил ван Лювен. – Поэтому французы и называют его Ле Диамант. Особенно ярко он сверкает на солнце сразу после дождя.

– Так эту скалу называют Алмазной? – переспросил я.

– Ну, да, я только что так и сказал.

По спине у меня пробежал холодок. Алмаз, о котором предсказывала Эзули, находился прямо передо мной.

– Вы уверены?

– Посмотрите на карте, американец.

Наконец-то фортуна начала мне благоволить!

– А в этой скале имеются пещеры? – поинтересовался я.

– Нисколько не удивлюсь, если да, – кивнул Ганс. – Хотя я не знаю ни одного человека, который бы побывал там. Ну, разве что местные поднимаются иногда, если им нужны кактусы или экскременты морских птиц. Воды там нет, так что для жизни это место непригодное. К счастью, на Мартинике полно ресурсов. К тому же, там самые красивые в мире женщины. Одна из них, если не ошибаюсь, подцепила самого Наполеона.

– Да, Жозефина. Его жена.

– Умница креолка. Получила свой приз.

– Вообще-то в ту пору он был беден, а сама она пребывала в отчаянии, – со знанием дела заметил я. – Ее первого мужа только что казнили, отсекли голову ножом гильотины. Эта пара начинала с нуля и карабкалась все выше и выше, оба действовали весьма расчетливо, и ожидания их оправдались. Они просто созданы друг для друга. Жозефина на шесть лет старше своего избранника, но чувствует себя в высшем парижском обществе как рыба в воде. Она довольно хорошенькая, вернее, наделена обаянием, вот только зубы у нее совсем скверные.

– Но ведь не из-за зубов он ею пленился, – заметил капитан.

– Из них двоих она в большей степени наделена житейской мудростью. Ну, по крайней мере, так было вначале. И она всегда очень ловко управляла его амбициями.

– И сейчас восседает на троне над всем миром… Только не говорите мне, Гейдж, что вся эта вонючая и грязная штуковина под названием жизнь не зависит от случайностей, сложенных с обстоятельствами, помноженных на расчеты и поделенных на чистой воды везенье. Готов поспорить, что там, на берегу, есть тысячи женщин куда как красивее вашей Жозефины. Но что поделаешь, раз Господь распорядился и бросил кости именно так?

– Я ищу только одну женщину. Мою жену, которую похитил другой мужчина.

– Да, малоприятная история… Выходит, она от вас убежала, так, что ли? И вы напрашиваетесь на еще более серьезные неприятности, высадившись на берег вместе с этими черными? Рабы с Гаити… Да знаете, какой там вас ждет прием? Вас будут пытать, забросают вилами…

Я это предвидел.

– Нам нужно тихо и незаметно пристать где-нибудь к берегу, не входить в порт с парадного входа, – сказал я Гансу. – Сколько вы хотите за шлюпку и моток бечевки для рыбной ловли? – Дессалин дал мне денег на расходы из награбленного у жителей Кап-Франсуа.

Будучи расчетливым голландцем, капитан ван Лувен назвал сумму, вдвое превышающую стоимость шлюпки. В Нью-Йорке это назвали бы настоящим вымогательством, в Голландии же – умением стричь купоны.

– Договорились, – кивнул я. Деньги все равно были не мои, и жадничать тут нечего. – Ну, а продукты?

За продукты была названа тройная цена.

– Ладно, идет, – вновь не стал спорить я. – Постарайтесь подойти как можно ближе к острову в сумерках, ну а потом спустим за борт вашу шлюпку. И негры доставят меня до берега.

– А как же мы, Итан? – спросил Джубаль.

– А вы должны притвориться свободными рыбаками, заниматься ловлей в море, неподалеку от скалы под названием Алмазная. Думаю, что Туссен-Лувертюр, Черный Спартак, имел в виду именно ее, подсказывая, где надо искать.

* * *

Я высадился на Мартинику вооруженным, но, разумеется, не таким бросающимся в глаза и примитивным оружием, как копье. За мои заслуги в переговорах о сдаче и эвакуации из Кап-Франсуа повстанцы наградили меня пистолем, порохом, офицерской саблей и кинжалом в ножнах, который я спрятал под сюртуком, засунув сзади за пояс. А еще они подарили мне маленький спортивный пистолет, который обычно используют на скачках, – его я держал в рукаве. Если удастся найти на этом острове мушкетон, я и его куплю. Почему-то я подозревал, что пробивать путь к успеху мне придется с помощью стрельбы.

Моя небольшая группа причалила к берегу ночью, в лунном свете. Песок здесь оказался мелким, чистым и удивительно белым – ну прямо как сахар! Он так и светился, когда на него накатывали фосфоресцирующие волны моря. Мы устроились на ночлег прямо здесь, на берегу, а голландское торговое судно взяло курс на Картахену. На следующее утро я велел Джубалю и его команде разбить секретный лагерь неподалеку от Алмазной скалы, а затем отправиться на рыбалку, чтобы пополнить запасы провианта, который мы закупили у алчного голландца.

Тем временем, прошагав часа два от береговой линии, я оказался на плантации, прошел по аллее и вышел на дорогу. Вскоре я остановил фургон, груженный тростником, и попросил подвезти меня. Надсмотрщик против моей компании не возражал. Когда мы доехали до ближайшей деревни, я, заплатив два франка, пересел в более удобное и быстрое средство передвижения – карету – и объяснил, что я франкоговорящий американец и что меня неожиданно высадили на берег с голландского судна, которое стремилось удрать от преследования британского фрегата. Кроме того, я сказал, что собираюсь в Фор-де-Франс – хочу обсудить там торговые перспективы, возникшие с возобновлением войны в Европе, – и даже показал письмо Рошамбо.

Поскольку Соединенные Штаты всегда зарабатывали очень неплохие деньги на продаже враждующим сторонам оружия, объяснения эти были приняты весьма благосклонно. И вот к концу дня я оказался в столице острова, месте куда более радостном и процветающем, нежели Кап-Франсуа. Туда уже прибыли беженцы с Гаити, и все гостиницы и постоялые дворы были переполнены. Тем не менее мне все же удалось подкупить клерка, и я получил номер в лучшей гостинице города, где принял ванну, а затем просто замечательно поужинал – впервые за все то время, что покинул Париж. После этого я отправил записку в губернаторский дом, где сообщил, что являюсь американским торговым представителем с французскими рекомендательными письмами и прошу аудиенции у губернатора Мишеля Ламбо. Там я рассчитывал узнать, не прибывала ли на Мартинику красивая, но опечаленная женщина, похожая на египтянку или гречанку, которую сопровождает подозрительный и омерзительный, как таракан, мужчина, обокравший многих людей и держащий в заложниках маленьких детей. Если Мартель – преступник, то почему бы не натравить на него французов? Пусть хотя бы помогут его найти.