Правда и вымысел о Второй мировой войне - Георгий Николаевич Реутов

Эттли, Бевин, Трумэн и Бирнс — на пленарном заседании конференции 31 июля 1945 г. согласились с линией Одер — Нейссе как линией западной границы Польши. Фальшивая легенда о том, что в Потсдаме якобы не была определена граница между Польшей и Германией, сложилась позднее, после фултонской речи Черчилля 6 марта 1946 г. и выступления государственного секретаря США Д. Бирнса в Штутгарте, в которых впервые поднимался вопрос о пересмотре польско-германской границы [11].

Некоторые английские историки грубо извращают и другие вопросы, обсуждавшиеся на Потсдамской конференции: о будущем Германии и репарациях, о дипломатическом признании новых правительств Болгарии, Румынии и Венгрии и т. д. Они ликуют по поводу того, что в Потсдаме, наконец, оформился единый антисоветский фронт. Когда конференция приступила к обсуждению положения в Болгарии, Румынии и Венгрии, с удовлетворением отмечает Л. Брод, возник «общий фронт» Англии и США, направленный против СССР.«…Ход Потсдамской конференции весьма отличался от Ялтинской… По всем важным вопросам, обсуждавшимся с русскими, а они охватывали почти всю повестку конференции, существовало англо-американское согласие… везде была общая почва» [12],-с удовлетворением пишет X. Аллен.

И все же кое-кто из буржуазных авторов признает, что советская дипломатия добилась на конференции определенных успехов. Отсюда склонность оценивать ее с упрощенных ревизионистских позиций. Одним из первых, в 1946 году, с таким мнением выступил В. Голланц. Он утверждал, что все решения Ялты и Потсдама можно суммировать в четырех положениях: «аннексии, изгнания, конфискации и экономическое порабощение». Голланц не скрывал, что он не согласен с передачей «восточных земель» Германии Польше и «аннексией» Восточной Пруссии. «Политика умиротворения продолжалась. Даже успешное испытание атомной бомбы, только что проведенное в Нью-Мехико, не удержало Трумэна от согласия на аннексию Кенигсберга и Восточной Пруссии Советами. Они добились успеха и по репарационному вопросу. Результатом был захват ими всей (!) германской промышленности на том основании, что она была собственностью нацистов», — пишет Дж. Лисор. Против решений, утвердивших раздел Германии и Австрии на оккупационные зоны, а попросту говоря, против предоставления зоны Советскому Союзу, выступает Л. Макфэрлан. Эти решения, утверждает он, «изолировали всю Восточную Европу и передали ее на милость Советского правительства» [13]. Трудно полемизировать с авторами этих и подобных им высказываний. Они не только отрицают исторический подход к событиям, игнорируют и извращают факты: в их словах прежде всего слышна антисоветская злоба.

Следует сказать, что группа авторов, стоящих на позициях ревизионизма, развивает и другую точку зрения. Потсдамская конференция, заявляют они, не имела сколько-нибудь существенного значения. Она не могла что-либо изменить, так как «все было решено до нее», в дни, когда Советская Армия пришла в Центральную Европу, заняла Берлин и Вену и освободила Прагу. «Ни Потсдамская конференция, которая оказалась почти ненужной, — восклицает Л. Брод, — ни мирная конференция, которая так и не состоялась, ни предложения и протесты министров иностранных дел, ни действия дипломатии не могли изменить то, что произошло». «На Западе все было выиграно и потеряно между январем и июлем 1945 года…» [14],- вторит ему Р. Томпсон.

Однако ни с той, ни с другой оценкой Потсдамской конференции согласиться, конечно, нельзя. Обе они игнорируют конкретно-историческую обстановку весны — лета 1945 года, отрицают важность решений, которые были согласованы СССР, США и Англией.

Нельзя не отметить, что ревизионистские оценки Потсдамской конференции резко противоречат тем, которые были сделаны вскоре после ее окончания Эттли и Черчиллем. «В общем я считаю, — писал тогда Эттли в послании премьер-министрам английских доминионов, — что мы добились значительного прогресса на пути лучшего взаимопонимания между тремя правительствами и что достигнутые решения являются хорошей основой для дальнейшего продвижения вперед». Что касается Черчилля, то 22 августа 1945 г., выступая в палате общин, он отметил, что «наиболее важные вопросы» в Потсдаме были решены и «решены успешно». Мы можем лишь согласиться с этими высказываниями, которые Л. Вудвард приводит без каких-либо комментариев [15].

Фальсификация роли СССР в разгроме милитаристской Японии.

На Потсдамской конференции Советский Союз подтвердил свое обязательство вступить в войну с Японией, а У. Черчилль и Г. Трумэн приняли сепаратное решение использовать атомную бомбу, если Токио отвергнет англо-американское предложение от 26 июля 1945 г. о капитуляции. Эти решения, а также оценка роли СССР в разгроме милитаристской Японии и вопрос о влиянии атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки на японскую капитуляцию являются предметом многочисленных спекуляций и извращений.

Вопрос о роли Советского Союза в разгроме Японии — один из самых «удобных» для фальсификации его буржуазной историографией. Ведь военные действия Советской Армии в Маньчжурии продолжались недолго, а главное — можно сослаться на «решающее значение» атомных бомб. Отметим, что в этом большинство английских буржуазных историков полностью единодушны со своими заокеанскими коллегами [16].

Версия, которой придерживаются многие западные исследователи, сводится к следующему: СССР, объявив войну Японии 8 августа 1945 г., после применения первой атомной бомбы, не оказал какого-либо влияния на решение японского правительства капитулировать. Более того, вступление СССР в войну против Японии было «невыгодным» для Англии и США, так как им пришлось удовлетворить «чрезмерные требования Москвы».

Пожалуй, первым эту версию начал развивать в 1948 году Дж. Фуллер. Один из параграфов десятой главы его книги «Вторая мировая война, 1939–1945» назван: «Атомная бомба и капитуляция Японии». Фуллер прибегает к различным уловкам, чтобы исказить роль Советского государства в войне с Японией. Так, например, говоря об обращении правительства Японии к СССР с просьбой о посредничестве в переговорах с США и Англией, он делает следующий вывод. «Этот шаг японцев, — отмечает Фуллер, — показывает, что войну можно было закончить в июне на весьма выгодных для Англии и Соединенных Штатов условиях. К этому времени военное могущество Америки расчистило путь к верной и быстрой победе». Что же помешало им на этом пути? Принцип «безоговорочной капитуляции», который «сковывал» действия США и Англии и «расчищал дорогу» Советскому Союзу. «Нет сомнений, — восклицает военный теоретик в работе «Руководство войной, 1789–1961», — что если бы не существовала политическая и стратегическая близорукость, вызванная политикой безоговорочной капитуляции, войну можно было окончить в мае 1945 года и выгодный для союзников мир на Дальнем Востоке был бы достигнут. Если бы она закончилась тогда, Россия не смогла бы вмешаться и все пагубные последствия ее вмешательства были бы избегнуты. Если бы все это было сделано, не было бы необходимости сбрасывать две атомные бомбы» [17]. Так, начав с нападок на принцип безоговорочной капитуляции, Фуллер заканчивает свою тираду оправданием атомных бомбардировок!

Иначе излагает вопрос Черчилль. Он утверждает, что после испытания атомной бомбы, произведенного США накануне открытия Потсдамской конференции, 16 июля 1945 г., понял, что победа над Японией предрешена.«…Нам