Маг по случаю - Владимир Анатольевич Тимофеев

Красота южной ночи меня совершенно не радовала.

Судья оказался обманщиком.

Забрал моё тело, но ничего не сказал об оплате: где, что и как. Просто исчез, и всё.

Единственное, что я мог сделать после такой подставы – это довериться артефакту.

И это действительно помогло.

Перламутровый шарик «работал» почти как радиопеленгатор для «охоты на лис». Только вместо звукового сигнала он подавал «тактильно-магические». Если я отклонялся от курса, печать начинала греться, а в ладони покалывало. И чем сильнее уходил в сторону, тем неприятнее были ощущения.

К источнику магического излучения, на который был настроен артефакт, я подлетел примерно в два часа ночи. Что он собой представлял, почему печать андрогине «звала» меня именно в это место? Ответы на эти вопросы пока отсутствовали. Имелась только уверенность, интуитивная, на уровне подсознания, что уж на этот раз действую правильно, единственно верным способом.

Внизу расстилалась укрытая в потёмках долина. Отдельных домов и дорог было не разглядеть. Не светилось ни одного окна, ни одного фонаря, и только тусклые фары машин обозначали, что люди здесь всё-таки есть.

Многострадальная земля охваченной войной Сирии.

Если верить появившейся перед глазами карте, я находился где-то возле Ихсима, маленького городка в провинции И́длиб, примерно на полпути между более крупными населенными пунктами – Хан-Шейхун и Джиср-эш-Шугур. О первом вспомнилось потому, что произошедшие в нём события (якобы гибель людей от якобы химоружия) в своё время едва не стали причиной прямых столкновений между Россией и США, а второй регулярно мелькал в сводках боевых действий как один из оплотов террористических группировок, окопавшихся на северо-западе САР.

Над этим районом я кружил около четверти часа. Магический пеленгатор вёл себя странно. Он водил меня по какому-то замысловатому маршруту, заставляя то резко снижаться, то наоборот, взлетать под самые облака, направляя то влево, то вправо, возвращая назад, бросая из стороны в сторону... Печать словно бы сомневалась, куда приземлиться.

О том, что приземлиться надо не куда, а в кого, я понял только когда очередной воздушный манёвр перешёл в стремительное пике. Траектория спуска обрывалась на невысоком холме, её конечная точка упиралась в груду камней, среди которых, явно таясь, лежал человек в камуфляже. Я видел его абсолютно чётко, будто в ночной прицел, адаптированный к обычному зрению, как если бы это происходило днём, при ярком солнечном свете. Падение продолжалось меньше пяти секунд, но за это короткое время я успел разглядеть главное – этот человек был… мной…

- Сойка, я – Егерь, даю целеуказание: группа противника на восточном скате высоты «белая», четыре разрушенных дома, квадрат 41-60 по улитке 7, работай в два захода: первый – гвоздями, второй – трещоткой. От 18-го ориентира магнитный курс 190, дальность – четыре двести. Уничтожить! Как понял, Сойка?

Команда авианаводчика полетела в эфир.

- Егерь, я – Сойка, понял! Разрешите работу?

- Сойка, работу разрешаю.

Пара вертушек, войдя в пикирование, точно отработала цели и ушла коробочкой на разворот.

- Сойка, я – Егерь. По первому заходу: два северных строения уничтожены. На втором заходе работай трещоткой по южным. Как понял?

- Егерь, я – Сойка. Работаю по южным домикам.

- Сойка, работу разрешаю!

На этот раз Ми двадцать восьмые вышли на цели на бреющем, чуть ли не подстригая лопастями винтов верхушки местной растительности.

Второй заход не оставил бандитам никаких шансов.

- Сойка, я – Егерь. Цели поражены. Спасибо за работу. Ожидайте в 15-й зоне дежурства…

Находиться в собственном теле, не имея возможности управлять им, было, как минимум, непривычно, а в реальности – сродни катастрофе.

Сволочь он, этот архонт! Наобещал, наплёл, обнадежил, а в результате – попал так попал. Только не он, а я. Как кур в ощип, по полной программе.

Нового хозяина моего тела звали Сашкой – как приснопамятного шамана. Он служил авианаводчиком в ССО. Профессия, безусловно, достойная и героическая, и в других условиях я бы с удовольствием пожал ему руку, но здесь и сейчас мне этого совсем не хотелось. Двум медведям в одной берлоге не просто тесно, а невмоготу. Тем более что своё тело старший лейтенант Дорошенко «профукал» три с половиной часа назад, когда вместе с группой прикрытия попал под случайный минометный обстрел. Глупо, конечно, но любая война чаще всего из таких случайностей и состоит. Планы планами, подготовка подготовкой, но бывает, что даже суперспециалистам не везёт так же, как мало чего умеющим новобранцам.

Хотя, если честно, старлей был нисколько не виноват. Просто это я таким образом злился на подставившего меня судью. А Сашка, наоборот, молодец. Даже не заметил, что вместо старого тела, отмеченного несовместимыми с жизнью повреждениями, ему «подсунули» новое, пусть и не столь тренированное, как прежнее, но кто их там разберёт, ночью, в сплошной полосе минных разрывов, когда все свои – двое проводников-сирийцев, и двое наших – погибли, а боевая задача осталась невыполненной. Хочешь не хочешь, пришлось выполнять её в одиночку, не обращая внимания на временную потерю сознания и странную контузию, когда вроде бы ничего не болит, но на любое изменение обстановки реагируешь запоздало, а сами реакции кажутся не вполне адекватными.

Свою работу старший лейтенант Дорошенко исполнял хорошо. Его этому учили, и учили неплохо. На первую позицию наведения он вышел в 0:35 по местному времени. Четыре минуты ушло на то, чтобы подготовить к работе облегченный «пехотный» аналог знаменитого «Клёна-ПС». Ещё через три лазерная станция подсвета и дальнометрирования выдала данные, которые ПАН[1] тут же передал вышедшему на боевой курс «тридцать четвертому».

Удар двумя КАБами[2] вышел на загляденье. От замаскированного под брошенный склад бандитского лагеря остались только дымящиеся развалины.

Следующей целью стала высота «белая» в четырёх километрах к западу от Ихсима.

Затем Сашка двинулся на юго-восток, где предстояло определить уже разведанную сирийцами цель – полевой штаб одной из группировок непримиримых – и навести на него авиацию…

На окружающий мир я смотрел своими глазами, чувствовал его своей кожей, слышал своими ушами, но всё это проходило через призму чужого сознания. Старлей молча бежал по едва угадывающейся горной тропинке. В лопатки давил угловатый кожух станции наведения. Ниже болтался рюкзак с провизией и приборами. Разгрузка была заполнена на сто с лишним процентов, причем, оружие и боеприпасы составляли, хоть и значительную, но всё же не главную часть. Главными