Поменяй воду цветам - Валери Перрен

Возвращайся, чтобы я представил тебя мэру. Вообще-то я склонен держаться подальше от народных избранников, но он – вполне приличный человек. Если даст тебе слово, не понадобится подписывать договор о намерениях. Соври что-нибудь мужу и приезжай как можно скорее. Я уже рассказывал тебе о доблести лжи? Если нет, завяжи узелок на память и напомни мне, когда увидимся.

Нежно тебя обнимаю, драгоценная моя.

Саша»

– Филипп, мне нужно съездить в Марсель!

– Но сейчас не август.

– Не в хижину. Я нужна Селии, на несколько дней. На три или четыре, не больше… Если не возникнет осложнений. Плюс время на дорогу.

– Зачем?

– Она в больнице, а Эмми не на кого оставить.

– Когда?

– Прямо сейчас, дело срочное.

– Сейчас?!

– Говорю же, это срочно!

– Что с Селией?

– Аппендицит.

– В ее возрасте?

– Эта напа́сть случается в любом возрасте… Стефани отвезет меня в Нанси, там я сяду в поезд. Пока я не приеду, Эмми побудет у соседки… Я обязана помочь Селии, ведь у нее никого, кроме меня, нет. Я оставила тебе расписание на листке бумаги, лежит рядом с телефоном. Сходила в магазин, тебе останется только разогреть в микроволновке рагу из белого мяса под белым соусом и гратен. В морозилке две твои любимые пиццы, в холодильнике – йогурты и готовые салаты. В полдень Стефани будет приносить тебе свежий багет. В ящике, под приборами, печенье. Все как обычно. Я быстро вернусь. Позвоню, когда доберусь.

* * *

Все двадцать пять минут, что мы ехали на вокзал, я напропалую врала Стефани. Втюхала ей ту же историю, что и Филиппу Туссену: у Селии аппендицит, нужно покараулить Эмми. Стефани не умеет врать: скажи я ей правду, она выдала бы меня, сама того не желая.

Стефани отпросилась на час и повезла меня в Нанси. Мы почти не разговаривали. Она хвалила новую марку биосухарей – несколько месяцев назад на полках «Казино» появились разные биологические продукты. И моя подруга рассуждала о них, как о Святом Граале. Я не слушала. Мысленно перечитывала письмо Саши. Перенеслась в его сад, потом в его дом, на его кухню. Я торопилась. Смотрела на белого тигренка, висевшего на зеркале, и подбирала правильные слова и нужные аргументы, чтобы убедить Филиппа Туссена переехать и согласиться на работу смотрителя кладбища.

Я добралась до Лиона, пересела в поезд на Макон, потом на междугородний автобус, ехавший мимо замка, и закрыла глаза, пока он не остался позади.

Я толкнула дверь своего будущего дома ближе к вечеру. День почти угас, было ужасно холодно, и у меня сразу треснула губа. В доме приятно пахло, должно быть, Саша зажигал ароматические свечи и снова надушил платочки любимыми духами. Увидев меня, он улыбнулся и сказал:

– Будь благословенна доблесть обмана!

Мой друг чистил овощи. Рука у него чуть дрожала, и он держал нож осторожно, как драгоценный камень.

Мы поели минестроне, суп был восхитительно густой. Поговорили о саде, грибах, песнях и книгах. Я спросила, куда он отправится, если нас возьмут на работу. Он ответил, что все предусмотрел. «Буду путешествовать, останавливаться, где захочется. Пенсия у меня такая же «тощая», как я сам, но мне хватит. Перемещаться по миру можно и во втором классе или автостопом». Саша жаждал познавать неведомое. Встречаться с немногочисленными друзьями. Совершенствовать их сады, а если таковых не окажется – тем лучше! – сажать деревья и цветы.

Центром притяжения для него была Индия. Со своим лучшим другом Сани, индусом, он познакомился в детстве. Сын посла, Сани с 70-х годов жил в Керале, и Саша много раз к нему ездил, в том числе со своей женой Вереной. Сани крестил Эмиля и Нинон. Саша хотел «встретиться со смертью» в Индии, так он всегда говорил.

На десерт был молочный рис, приготовленный накануне в стеклянных баночках из-под йогурта. Я зачерпнула ложкой с самого дня, чтобы достать карамель, и Саша сказал изменившимся голосом:

– Лишившись семьи, я очень сильно похудел. Я всегда боялся умереть первым и оставить их одних, без помощи и защиты. Думал: «А что, если они будут голодать? А вдруг замерзнут? Кто их утешит? Кто обнимет?» Когда уйду я, обо мне никто не заплачет. Я уйду, легкий и свободный от груза заботы о них.

– Я буду оплакивать вас, Саша.

– Не так, как жена и дети. Иначе. Как друг. Ты сама знаешь, что ни по одному человеку не станешь печалиться, как по Леонине.

Саша вскипятил воду для чая, сказал:

– Как же я рад тебя видеть, Виолетта! Ты ведь тоже мой настоящий друг, так что жди моих набегов. В отсутствие твоего мужа.

Он включил музыку, сонаты Шопена. И заговорил о живых и мертвых. О завсегдатаях. О вдовах. О самом тяжком – похоронах детей. Никто никому ничем не обязан, но персонал кладбища и служащих похоронного бюро связывает истинная солидарность. Взаимовыручка. Взаимозаменяемость. Могильщик может заменить «носильщика», который может заменить мраморщика. Который может заменить сотрудника похоронного бюро, который может заменить охранника, когда один из них не чувствует в себе сил пережить трудные похороны. Незаменим только кюре.

– Ты все сама увидишь и услышишь. Жестокость и ненависть, утешение и страдание, злобу и раскаяние, тоску, и радость, и сожаления. Все общество, все расы и все религии на нескольких гектарах земли.

В повседневности нужно помнить о двух вещах: не запирать посетителей – некоторые теряют ощущение времени, и остерегаться краж – люди частенько забирают с соседних могил свежие цветы и даже таблички («Моей бабушке», «Моему дяде» или «Моему другу» годятся для любой семьи).

– Стариков будет больше, чем молодых, которые уезжают учиться или работать и редко навещают могилы. А если приходят, то чаще всего – увы! – к ровеснику. Завтра 1 ноября, самый важный день года. Придется помогать тем, кто редко бывает на кладбище.

Саша показал мне, где лежат планы кладбища, карточки с именами усопших за последние полгода (они хранились в сарае рядом с домом, со стороны кладбища). Все остальные зарегистрированы в мэрии.

Я подумала, что Леонину тоже классифицировали. Такая юная – и уже занесена в графу официального документа.

На карточках для каждой могилы были выписаны фамилия, дата смерти и номер места.

В дни церемоний необходимо следить, чтобы провожающие не топтались на соседних могилах, и помнить, что один из трех могильщиков – неуклюжий растяпа.

У некоторых родственников будет разрешение на проезд на машине. Их легко опознать по шуму двигателя, в основном это старички на «Ситроенах».

– Все остальное будешь познавать «в процессе». Один день не похож на другой, – Саша ухмыльнулся. – Я мог бы написать роман или панегирик живым и мертвым. Наверное, так и сделаю, когда в сотый раз дочитаю «Правила виноделов».