Спасите меня, Сатана Алексеевич! - Адель Грейс

и вижу того самого француза из-за которого я, скорее всего, и попала на сцену. Я уже готовлюсь высказать ему всё, что мне пришлось тогда пережить, но Сатана выходит вперёд, тем самым заслоняя меня.

— Добрый вечер, Жан! — приветствует мужчина, чуть холодно.

— Добрый. Вижу, вы всё-таки не смогли устоять перед такой красотой. Результат можно сказать на лицо, — Перье заглядывает за спину босса, пытаясь осмотреть меня.

— Я даже не собираюсь это как-то комментировать. Пойдём, Николь! — Фишер берёт меня за руку и ведёт в зал, где собрались по истине все сливки общества.

На секундочку я оборачиваюсь и вижу лишь загадочную улыбку Жана. Определённо, это самый странный мужчина, которого я встречала.

Дальше всё проходит спокойно и ровно, даже удивительно. Ведущий представляет партнёров мероприятия. Мы, оказывается, тоже ими являемся, поэтому, когда выходит Ростислав, я аплодирую громче всех.

Он говорит пару стандартных фраз, практически такие же, как и в институте на Камчатке. И я в который раз поражаюсь его уверенности и красоте. Странно, почему он никогда нигде не светился. Фишер просто идеальный образец бизнесмена и оратора.

После приветствия партнёров, идёт очередной аукцион, где выставляют какие-то украшения. Но их раскупают быстрее, чем детские рисунки, отчего я грустно ухмыляюсь.

Человеческие жизни ничто для богатеев. Если перед ними будет стоять жизнь ребёнка и редкое украшение — выбор очевиден.

— Предлагаю сбежать с данного мероприятия! — неожиданно шепчет в ухо Ростислав.

— Я только за! — так же шепчу я, потому что сама устала от этих завистливых и похотливых взглядов.

Взявшись за руку мы удаляемся из заведения, где всё пропитано жадностью и лицемерием.

Я думала, что на выходе нас будет ждать машина, но неожиданно Фишер ведёт меня вдоль ресторана, а затем поворачивает налево, где мне открывается ярко-освещённая набережная.

— О, боже! Как тут красиво! — восклицаю я и подбегаю к ограждению.

Запах йода тут же ударяет в нос, а шум прибоя ласкает слух. Я видела море лишь только на картинках, но даже в тёмное время суток оно прекрасно.

— Ты никогда не была на море? — спрашивает Рост, обнимая меня за плечи.

— Так уж получилось, что нет, — отвечаю я, прижимаясь головой к его плечу.

Я чувствую насколько быстро стучит его сердце, да и моё тоже недалеко ушло. Этот момент я запомню навсегда. Он для меня самый счастливый. Ведь что может быть приятней, чем находиться в объятьях любимого человека. Я люблю Ростислава, безумно и всем сердцем. Поэтому сейчас самое подходящее время чтобы признаться.

— Рост… — начинаю я, разворачиваясь к нему.

— Да, Ника, — мы смотрим друг другу в глаза.

Я читаю в них столько эмоций: радость, счастье, любовь, восхищение. Сейчас он настолько открыт передо мной. Сердце пропускает удар. Я не смогу.

Меня спасает мелодия его телефона.

— Извини, это с работы, — сообщает он и отвечает на звонок, — Да! Я сейчас занят. По всем вопросам звоните Астахову! — и босс впервые отключает вызов.

— Ростислав Алексеевич, вы только что бросили трубку? — удивлённо произношу я.

— Не хочу, чтобы этот восхитительный момент разрушили, — шепчет он, касаясь моих губ. Внутри всё сжимается от этого поцелуя, — Ты что-то хотела спросить, — напоминает он, отрываясь от меня.

Не смогу! Не сейчас! Подожду, когда мы доедем до дома! Понимаю, что оттягиваю неизбежное. В понедельник мне улетать и я должна буду сообщить об этом, но… Не только в этот восхитительный момент!

— Да. Как так получилось, что вы с Таей родственники? Вы же совершенно разные! — несу первое, что приходит в голову.

На лице у него появляется ухмылка, мужчина берёт меня за руку и тянет пройтись по набережной. Он ничего не говорит, словно обдумывает, что именно стоит рассказать.

Мы идём вдоль берега, я даже немного смущаюсь, когда люди начинают улыбаться нам и обращать внимание. Наверняка мы смотримся слегка неординарно. В вечерних нарядах гуляем по освещённой набережной.

— На самом деле Таисия не такая, какой кажется на первый взгляд, — начинает Ростислав, после долгой паузы, — Характер, конечно, у неё всегда был слегка вздорный, а вот внешность раньше больше напоминала ангелочка, чем приспешницу тьмы.

— По-моему, характер у вас это семейное, — бубню я, вспоминая короткий разговор Роста с мамой. Однако всё равно ничего не складывается.

— Ты ошибаешься. Год назад сестра была другой. Лёгкой и открытой. Она на самом деле потрясающе рисует. Ей бы картины писать, а не прожигать свою жизнь в офисе каким-то графическим художником.

— Тогда почему она работает на тебя?

— Мама очень просила, да и Герман настаивал, что смена обстановки лучше скажется на состоянии.

— Что значит лучше скажется на состоянии? — не понимающе интересуюсь я.

— Дело в том, что год назад Таисию пытались похитить, но благодаря связям Германа успели всё предотвратить.

— Боже! Какой ужас! — восклицаю я, — Почему её хотели похитить? Как это вообще произошло?

— Я не знаю, если честно, всех подробностей. Вроде она понравилась какому-то шейху и тот решил её украсть. Однако именно после этого Таисия закрылась, изменила внешность, чтобы привлекать меньше внимания.

— Кошмар! Я думала, что в нынешнее время таким уже никто не занимается. Кража людей прям на грани вымысла.

— Я тоже. Но, к сожалению, невозможно предугадать возможный исход последующих событий. Если чего-то не освещают в СМИ, то это не значит, что ничего не происходит. Иногда люди совершают неосознанные поступки, которые потом могут привести к совершенно печальным последствиям, — заканчивает свою речь Фишер.

Уж мне ли не знать. Я тоже часто совершала неосознанные поступки и приезд сюда один из них. Сколько бы я себе не говорила, что это всё ради брата, однако будем честны, истинная причина совершенно другая — я искренне хотела вырваться с этого запертого дома и почувствовать себя живой. Жаль только, что это произошло именно так.

Шум прибоя успокаивал и давал возможность всё обдумать. Периодически телефон Ростислава напоминал о себе, но он продолжал его игнорировать, отчего я начинала чувствовать себя крайне неловко. Не хотелось бы, чтобы Фишер ставил меня выше своей работы, однако это очень приятно. Быть главной частичкой чьего-то мира.

Мы уже прошли больше километра, когда мне в голову начали приходить совсем неожиданные мысли.

— Рост, а Герман — это кто? Ваш дядя или какой-то близкий друг? — что-то смущало меня в данном откровении, но что, я пока никак не могла понять.

— Герман — папа Таи и мой отчим. При маме я стараюсь его называть отцом. Ей приятно знать, что я смирился и принял его, — поясняет он.

— Принял? — сердце почему-то начало стучать в разы сильне, меня начинает окутывать очередная непонятная