Империя Звезд - Элисон Бэрд

— Но на самом деле, — говорила Маг, — царь-дракон не человек, а дракон — один из небесных драконов, самый главный из них. В старом храме есть его статуя — дракон в короне. Она когда-то была золотая, статуя эта, и с самоцветами вместо глаз, но Собиратели все ценное из храма выгребли, когда его закрывали. Они сказали, что он не настоящий бог, иначе не дал бы им этого сделать. Но есть люди, что еще продолжают ему поклоняться — втайне. Смотрящий хотел это запретить, но искоренить так и не смог, так что теперь предпочитает не видеть. О нем не полагается говорить — прилюдно хотя бы. Я лично просто его боюсь, царя-дракона. В него сегодня мало кто верит, а я думаю, что он просто удалился на время и когда-нибудь вернется. А тогда ему вряд ли понравится то, что он увидит.

Вдали пророкотал гром, и Маг вздрогнула.

— Ну вот, дура, накликала. Такие разговоры до добра не доводят. — Она живо встала. — Доела? Пошли тогда, покажу тебе твою комнату.

Эйлия вслед за хозяйкой поднялась по скрипучим деревянным ступеням, Твиджик не отставал. Выглянув в окно, девушка увидела, что у гостиницы есть внутренний квадратный дворик с горячим источником посередине. В дымящемся озерце купались несколько человек.

— Вот это твоя комната, милочка, — сказала Маг, открывая дверь. — Прямо рядом с моей, так что, если кто-нибудь тебе будет досаждать, просто стукни в стенку.

Эйлия вошла в тесную комнатку, где стояли кровать и шкаф для одежды. Она выглянула из окна, откуда открывался вид на город. Высоко над острыми вулканическими холмами, за крышами, горел в ночи яркий огонь, подобный звезде. Но свет от него был призрачно-зеленым, и на глазах у Эйлии он быстро плыл по небу, пока не скрылся за туманами, что окутывали самую высокую вершину. Для метеора предмет двигался слишком медленно и светящегося следа не оставлял.

— А что это было, Маг? Ты видела?

— Ты раньше никогда не видела такого? Это дракон-фонарь. Ну, мы их так называем. Выходят из моря и плывут над землей, обычно в это время года, когда погода спокойная, и мотаются вокруг башен Запретного Дворца и шпилей храма, светятся при этом, как лампы. Старые люди говорят, что это магические штучки, которые посылают драконы, живущие под водой, чтобы почтить святые места.

— А что это такое на самом деле?

Эйлия смотрела на холмы, заинтригованная этой новой загадкой, но таинственный свет больше не появлялся.

— Никто не знает. Смотрящий и его прихвостни говорят, что это всего лишь что-то вроде болотных огней или огней на мачтах, и болтаются они возле башен потому, что это самое высокое место в городе. Но последнее время их становится больше. Я драконов-фонарей видала в детстве и не помню, чтобы их столько было. Некоторые спускаются с неба, а другие, говорят, выходят из моря и пропадают в облаках. Смотри-ка, погода меняется.

Поднялся ветер, срывая туман, клубящийся на вершинах. На самой высокой вершине пар отодвинуло в сторону, будто чтобы показать остроконечные башни высокого замка.

Эйлия невольно вскрикнула.

— Там живет он? Царь-дракон?

— Жрецы его там жили лет двадцать назад. Они-то его для себя построили, то есть рабы для них построили, там на холме, который ему посвящен. Сейчас там жить никому не позволено приказом Смотрящего: сделали музей. Скоро три сотни лет пройдет, как царь-дракон являл себя последний раз, но уж если он вернется, то вернется туда.

Эйлия как завороженная смотрела на крепость на вершине. Она узнала высокую центральную башню внутренней цитадели, четыре шпиля, устремленные в небо. Именно здесь явилось ей видение боя с Мандрагором.

Гарем Йанувана занимал целое крыло замка, и жили там около двухсот женщин — жен и наложниц Халазара. Когда-то крыло предназначалось для приема гостей, и роскошь его сохранилась с тех пор: гарем мог похвастаться уютными двориками, с плитками ручной росписи и фресками, мраморными ваннами размером с рыбный пруд. Так многочисленны были женщины и так причудлив был капризный выбор Халазара, что некоторые жены и наложницы, бывало, по месяцам не попадали в его комнату. А некоторые вообще никогда — крестьянские девушки, выбранные жрецами в деревнях и привезенные сюда силой, в слезах и страхе. Халазар часто совсем забывал о них, и они становились париями гарема, с ними обращались как с рабынями. Родители их, и без того нищие, совершенно разорялись на приданое, которое должны были выплатить царю. Женщины, пользующиеся благоволением Халазара, жили в относительном уюте и неге, а вокруг играли царственные дети и комнатные собачки. Но и эти женщины были пленницами. Огороженный стеной сад — все, что видели они из внешнего мира.

Гаремом правили евнухи, и их можно было подкупить, чтобы рассказали, что происходит во дворце и в мире. Ни один мужчина не мог войти в это крыло под страхом смерти. Но Мандрагор не считался смертным мужчиной и посещал гарем свободно. Здешние сплетни казались ему интересными: цепочка евнухов отлично передавала известия, и гарем был центром, куда сходились слухи со всего двора.

Сегодня он сидел на мраморной скамье, наигрывая на зимбурийском ситаре. Особого интереса к музыке у него не было: одно из многих средств, к которым он прибегал, чтобы развеять скуку, накопившуюся за несколько веков жизни. Не было инструмента, на котором он не умел бы играть, и играл на каждом хорошо. Женщины гарема, которым в его присутствии можно было не закрывать лицо, бросали на него долгие взгляды, потом спохватывались и отворачивались. Даже тем, кого Халазар не замечал, не разрешено было заводить себе любовников.

Сегодня темой сплетен было спасение дезертиров повстанцами из Мохары.

— Про них такие чудеса рассказывают, про этих воинов, — говорила одна из царских жен. — Один из них что-то вроде пророка, который когда-то дрался на арене гладиатором, потом сбежал. И говорят, что ничто живое — ни человек, ни зверь — не могут его победить. А в бою ему помогают два ангела, один в серебряной броне, говорят, и меч у него алмазный. Он с виду — как светловолосый северный варвар, волосы у него золотые, а глаза — синие, как небо. И второй тоже не из мира этого, не мужчина и не женщина…

— А где же эти повстанцы прячутся? — скептически перебила ее другая.

— А ты не слыхала про затерянный город, который мохарцы построили давным-давно? Он далеко в пустыне и окружен деревьями и водой, и крыши там золотые, а столбы серебряные. И есть роскошный дворец, где лежат в саркофагах древние мохарские цари и царицы, и саркофаги эти вырезаны из алмаза, и тела забальзамированы, как живые, кажется, вот сейчас встанут. Дверь этого дворца стерегут наводящие ужас духи — джинны с львиными лапами и крыльями орлов, и если кто минует этих стражей, то ждет его еще худшее, ибо цари и царицы закляты могучим заклятием, и оно падет на того, кто потревожит их покой. Те немногие воры, которым удалось уйти живыми, недолго наслаждались своей добычей…

Волшебные сказки, подумал Мандрагор. Не раз и не два летал он над этими развалинами в обличье дракона и знал, что там разве что щебень от них остался, хотя изобильный водой оазис вокруг — это правда. Беглые мохарские рабы, что нашли там приют, жили в тростниковых и деревянных хижинах и вряд ли представляли собой угрозу для вооруженной мощи Зимбуры. Куда больше Мандрагора обеспокоил исходящий откуда-то из этих развалин безмолвный вой чистого железа. Мохарцы, как и элеи, мало пользовались этим металлом до недавнего времени и в основном применяли его в виде сплавов. Вряд ли они пойдут на армии Халазара с холодным железом. Тогда, быть может, такое оружие они куют против Мандрагора? Или просто используют металл как щит против его чародейства? С тех пор он облетал это место только на большой высоте и предупредил своих лоананов и гоблинов, чтобы они туда не приближались. Пусть уж лучше солдаты бога-царя пойдут на штурм! Они могут быть и слабее, но им хотя бы ничего не грозит от холодного железа, кроме острого лезвия.