Кавказская война. В очерках, эпизодах, легендах и биографиях - Василий Потто

Столкновение было неизбежным, и лезгины, переправившись через Иору, с неистовым гиком бросились на русский отряд, но залп и картечь встретили их так удачно, что «немалое число от сего приема начало лбами доставать земли и доискиваться в оной мнимых прав, которых Омар-хан был сильным поборником», – как писал впоследствии Лазарев генералу Кноррингу.

Целый день продолжалась битва, и эта первая решительная встреча горсти русских войск с пятнадцатитысячным скопищем кавказских горцев в пределах Грузии стоила непобедимому до тех пор Омар-хану Аварскому решительного поражения. Так как сражение окончилось ночью, то только на следующее утро глазам победителей открылась истинная картина страшного побоища, испытанного неприятелем. Камыш, кустарники и рвы наполнены были трупами; по всему полю солнечные лучи освещали траву, обагренную кровью; а за рекой стоял еще неприятельский стан с развевающимися знаменами и пестрыми палатками, но он был пуст и мертвенно недвижим: неприятель бежал, не успев ничего спасти из своего имущества. Потери лезгин насчитывали свыше двух тысяч человек. Сам Омар-хан получил тяжелую рану и вскоре умер. Какой-то старшина Искандер был убит, и голова его вместе с громадной головой другого лезгинского богатыря из Дженгутая, как драгоценные трофеи боя, были повержены грузинами к ногам русского военачальника.

Сражение на Иоре навсегда останется памятным в летописях Кавказской войны. Оно замечательно не упорством боя, так как потеря со стороны русских казалась сравнительно незначительной, но решимостью начальников, отважившихся с небольшим отрядом вступить в бой с огромным скопищем лезгин, славившихся своей необычайной храбростью.

Большое счастье, что во главе горсти русских людей, пришедших тогда в Грузию, стояли такие генералы, как Лазарев и Гуляков, имена которых никогда не будут вычеркнуты из славных военных летописей России. Оба они оказались достойными носителями русского имени, и оба впоследствии запечатлели своей кровью братскую помощь, оказанную Грузии. Лазарев погиб в Тифлисе 19 апреля 1803 года, а Гуляков убит за Алазанью спустя несколько месяцев после смерти своего боевого начальника и друга.

«Лазарев и Гуляков, Кабардинский и Эриванский полки – это первые камни того фундамента, – говорит Зиссерман, – на котором построилась вся вековая слава геройской кавказской армии».

Понятно, что громкая победа, одержанная при подобных условиях, сразу доставила русским в крае высокое нравственное влияние, а это влияние было важно особенно потому, что без него, с ничтожными средствами, какими тогда располагали русские в Закавказье, они, конечно, не могли бы там удержаться.

Император Павел пожаловал за эту победу обоим царевичам, Лазареву и Гулякову командорские кресты ордена Святого Иоанна Иерусалимского, а нижним чинам, участвовавшим в бою, по рублю на человека.

Царь Георгий, несмотря на болезнь, сам выехал навстречу отряду, возвращавшемуся в Тифлис, и, сойдя с богато убранного коня, убедительно просил генерала Лазарева принять этого коня в дар и въехать на нем торжественно в город.

К сожалению, это был последний выезд Георгия. Простудившись при встрече войск, он окончательно слег в постель, и врачи не подавали никакой надежды на его выздоровление. Между тем для всех было ясно, что немедленно по кончине Георгия в Грузии начнется междоусобная война между сыновьями и братьями умершего царя и что последние охотнее увидят Грузию даже присоединенной к России, чем отданной царевичу Давиду.

Лучше других понимал это сам умирающий царь и с одра болезни писал императору Павлу, что «Грузия так или иначе должна покончить свое самобытное политическое существование» и что «грузинский народ желает теперь же вступить единожды и навсегда в подданство Российской империи с признанием всероссийского императора за своего природного государя и самодержца».

Императорский манифест последовал в этом смысле в Санкт-Петербург 18 декабря 1800 года, а 28 декабря скончался в Тифлисе Георгий.

Таким образом грузинский престол был упразднен, и династия Багратидов, считавшая за собой целое тысячелетие, перестала царствовать в Грузии. 16 февраля 1801 года все жители Тифлиса, собранные в Сионский собор, присягнули на верность новому своему государю, императору Павлу Петровичу, а 7-го числа то же самое исполнено было армянским населением столицы, сопровождавшим этот обряд особенной пышностью и церемониями.

Утром этого, дня, по первому удару соборного колокола, духовенство, в числе восьми архимандритов и до ста священников, выступило из всех армянских церквей и, соединившись в общий крестный ход, направилось через Тифлис к загородному монастырю Ванк. За этой процессией двое именитейших граждан Тифлиса несли портрет императора Павла, а за ним шествовал сам митрополит в торжественном облачении, но без митры, держа над головой серебряный поднос, а на нем манифест, прикрытый розовым флером. Народ, имея во главе царевича Давида с братьями и генералов Лазарева и Гулякова, шел за крестным ходом тысячными толпами. Патриарх Армении Иосиф, в полном облачении древних святителей, встретил процессию в ограде соборной церкви. Окадив портрет императора, он пал перед ним на землю, поцеловал его и, высоко подняв над головами присутствующих, громогласно произнес: «Да здравствует великий и августейший монарх наш со всем своим домом». Народ отвечал шумными и радостными кликами. Затем процессия двинулась в церковь. Там, перед алтарем, на особом аналое, покрытом богатой парчой, положен был манифест и поставлен портрет императора. Патриарх сам совершал литургию, по окончании же ее отслужен был благодарственный молебен с коленопреклонением, и весь народ приведен к присяге.

Как в этот, так и в предшествовавший день русские офицеры, сопровождаемые казачьим эскортом, ездили по улицам Тифлиса и читали народу манифест на четырех языках: русском, грузинском, армянском и татарском.

По окончании всех церемоний грузинские царевичи Иоанн, Баграт и Михаил Георгиевичи с лицами, уполномоченными еще покойным Георгием, князьями Аваловым и Паливандовым, отправились в Петербург, «чтобы перед лицом русского монарха засвидетельствовать целому свету, что принятие Грузии в подданство России совершилось по общему единодушному желанию всего грузинского народа».

Ожидая этих послов, государь приказал сделать для себя древнее одеяние грузинских царей, не исключая непременной принадлежности его, греческого саккоса, подавшего в свое время повод к известным толкам и догадкам по поводу сходства этой одежды с архиерейским облачением.

Посольство еще находилось в пути и положение Грузии не успело определиться окончательно, когда император Павел скончался. Преемник его, император Александр I, манифестом от 12 сентября 1801 года подтвердил принятие Грузии в подданство России, прибавив, что делает это «не для приращения своих сил, не для корысти и распространения пределов и без того обширнейшей империи в свете, а единственно из человеколюбия, которое налагает на него священный долг внять молению страждущих и отвратить от них скорби учреждением такого правления, которое могло бы утвердить в земле их правосудие, личную безопасность и дать каждому защиту закона».