Расскажи, как надо жить - Федор Анич

Перед тем как отрубиться в гостинице в Лондоне, Ника сказала:

– Я хотела посмотреть Биг-Бен, но черт с ним. Может быть, когда-нибудь…

Наша репетиция начиналась в восемь утра, и к десяти мы были свободны. Мы наспех перекусили под строгим взором Роберта, назначенного мисс Тони главным (чтобы артист ел не больше пяти тысяч ккал в день, а танцоры – не больше трех тысяч!), а потом спали до семи вечера. В полвосьмого мы всем составом погрузились в автобус и приехали на площадку – «О2» арена, одна из самых больших в Лондоне. Нике удалось из окошка автобуса все же увидеть Биг-Бен, а также несколько двухэтажных автобусов – визитных карточек Лондона. Больше интересного в окнах не было ничего. Меня опять донимала стресс-диарея, и я мучительно ждал возможности закрыться в кабинке туалета.

Выступление в Лондоне оказалось самым слабым из трех случившихся. Сознание не выключилось, и я несколько раз запнулся в текстах, а под финал Роберт еле поймал меня, буквально в последнюю секунду я чуть не навернулся со сцены, с самой «вершины» сцены-треугольника. Покидали Лондон мы упавшие духом, хотя и Ника, и Брэдли уверенно твердили, что шоу вышло просто превосходным. А Паша честно и откровенно сказал, что бывало лучше, и будет в Париже, там публика более приветливая и завалит нас аплодисментами еще до того, как мы успеем выйти на сцену.

В Париж улетели ночью, летели всего час, но в гостинице были только в семь утра. До часу дня отсыпались, пытаясь восстановить не столько силы, сколько моральный дух. Мы тихонько дожидались своей очереди выхода на сцену. Репетиций больше не было. Оставалось всего два концерта. Сегодня в Париже и завтра в России.

В кубе я совсем поник. Почему-то в четвертый раз мне было одиноко, страшно и жалко себя. Я с трудом сдерживал слезы, чувства были самыми скверными, и я совсем раскис, а когда купол пополз вниз, я почувствовал облегчение: наконец-то все закончится.

Стадион «Зенит», один из самых известных во Франции, похожий на гигантский воздушный фонарик из-за тканевой облицовки и эффекта «надутости».

Паша, танцор из нашей группы, был прав.

Не успели зрители меня увидеть, как я почти оглох от дичайшего крика. Уже потом мне сказала Ника, что четверть трафика на фейсбуке – французы, и больше половины подписчиков они же. А радио «Energy» в Париже крутило «Roberto» не меньше двадцати пяти раз в день. В общем, здесь нас ждали, и ох, как хорошо ждали!

После успешного выступления, мы отправились в гостиницу, где немного выпили, чтобы расслабиться, и отправились все спать. Завтра в десять утра мы должны были вылететь в Москву.

В гостиницу в Москве мы прибыли в шесть вечера. Но отдохнуть не получилось. Мы спешно собрались и поехали в «Олимпийский».

За два дня до шоу нам сообщили, что в Москве из-за погодных условий концерт перенесли в «Олимпийский». Не знаю почему, но я был этому даже рад.

Россия, Москва

– Осталось последнее выступление, Игорь, поверьте мне, все будет хорошо. Никто не догадался, – пыталась успокоить меня агент Томпкинс. – Нет смысла сейчас все кардинально менять.

– Это невозможно отыграть назад, – ответил Игорь, – вы поймите. Вы, наверное, не услышали меня? Давайте повторю еще раз: Наркобарон знает, что Джейсон МакКуин – это Саша Лавров. Вы так не можете поверить в провал вашего гениального плана, что отказываетесь смотреть в лицо фактам? Тогда примите этот факт так: это мы виноваты в том, что его рассекретили. Мы! Не ваш план рухнул, это мы его порушили. Наша система гнилая, не ваша! Нам нужен план «Б»! Запасной вариант!

Он был готов говорить что угодно, лишь бы Саше Лаврову дали шанс жить. Если ничего не предпринять, его ведь убьют! Да, это на нашей стороне произошла катастрофа. Это у нас была утечка – медсестра Алла Бережная была подкуплена людьми Наркобарона и вынесла личное дело из кабинета психиатра. Они рассчитывали, что там будет информация о новой личности Саши. Но там были всего лишь диски с записями. Музыкальными записями. Это – больше, чем информация о личности. Потому что мелодия, записанная на диск, сейчас играла по всему миру – она стала песней «Roberto».

Бюрократическая машина заработала в полную мощь. Информацию следовало не просто передать, а довести до сведения нужных лиц. А делается это очень непросто – позвонить или написать что-то в отношении лица, помещенного под программу защиты свидетелей, нельзя. Необходимо передать информацию по защищенным каналам связи. На это ушло несколько дней, которые Игорь провел почти в агонии – каждый день он смотрел сводку новостей и читал в Интернете отчеты о выступлениях МакКуина в разных странах на юбилее радиостанции. И каждый раз боялся, что увидит новость о гибели артиста.

Когда ему сообщили, что информация принята и доведена до сведения всех заинтересованных лиц, Игорь сначала было почувствовал облегчение, но потом понял, что этого недостаточно. Он остро чувствовал необходимость спасти этого парня. Ему это было нужно сильнее, чем всем остальным. Ведь у него, у Саши Лаврова, нет никого. Нет ни единого человека на земле, который бы смог заступиться за него. Даже родной отец поставил свое дело и призвание выше жизни сына. И если Игорь не защитит Сашу Лаврова – кто это сделает?

И он, в нарушение процедуры, на свой страх и риск, позвонил агенту Томпкинс, курирующей проект Саши Лаврова. И услышал то, что услышал.

– Клэр, – сказал он твердо, – у вас, как и у нас, должно быть несколько планов. Скажите, у вас есть план «Б», который спасет жизнь Саше Лаврову?

– Послушайте, Игорь, – в ее голосе послышалось раздражение, – это не ваша юрисдикция, не вмешивайтесь. Вы не сторона сделки. Все условия согласованы, и все риски были озвучены и приняты.

– Но не им.

– Что?

– Саша Лавров не принимал этих рисков! Он не знает, что готовы пустить его в расход в случае рассекречивания!

– Вы неправы. А даже если бы и были правы, то должны знать, что есть вещи, о которых лучше никому не говорить, – ответила Клэр. – Во многом успех операции зависит от того, насколько хорошо люди держат рот на замке. Очевидно, у вас, в России, люди совсем не умеют держать язык за зубами.

– Очевидно у вас, в Америке, никто не совершает ошибок и совершенно нет коррупции, – рявкнул Игорь, – и, очевидно, у вас, в Америке, людей не считают за людей, и в любой момент могут пустить в расход.

– Игорь, что вы такое говорите? Конечно, у нас есть запасной план. Только сейчас я не вижу оснований включать его. Да, этот план подразумевает спасение Саши Лаврова. Но это крайний вариант, после которого Саше придется исчезнуть уже навсегда. Мы не сможем снова внедрить его… И я уже не говорю о том, что в таком случае Наркобарона мы не возьмем.

– Что значит не возьмете… Подождите, – сказал он, оглохнув. Натурально – уши просто перестали слышать что-либо, кроме буханья сердца. От удивления Игорь аж рот раскрыл. Ему с трудом удалось вернуть себе дар речи: – Я понял. Я все понял. Это не Наркобарон подкупил медсестру… Это сделали вы.