"Аполлон-8". Захватывающая история первого полета к Луне - Джеффри Клюгер

– Сейчас вы видите длинные тени лунного восхода, – сказал он, – и для всех людей на Земле у экипажа «Аполлона-8» есть послание, которым мы хотим с вами поделиться.

Андерс достал полетный план и открыл последнюю страницу. Пусть трое астронавтов и не обладали поэтическими талантами – но теперь у них наконец были стихи, которые можно произнести.

– «В начале, – принялся читать Андерс, – сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет».

Андерс прочел еще немного, затем его сменил Ловелл:

– «И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один. И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды».

После Ловелла дело завершил Борман. Он прочел древние слова о том, как собралась вода и явилась суша и как Бог назвал сушу землей, а собрание вод – морями, и закончил все словами: «И увидел Бог, что это хорошо». Затем командир экипажа, добравшегося в такие дали и столько увидевшего, обратился примерно к миллиарду людей – представителям неутомимого биологического вида, склонного к путешествиям и поискам, ради которого экипаж и пустился в свой полет.

– И от имени экипажа «Аполлона-8» мы завершаем передачу пожеланием спокойной ночи, удачи и веселого Рождества. Благослови Бог всех вас на старой доброй Земле.

Затем радиосигнал с корабля прервался, и трое астронавтов, совершающих витки вокруг Луны, вновь остались одни, оторванные от остального человечества. Теперь, когда трансляция завершилась, землянам – мужчинам, женщинам, детям – оставалось лишь делать выводы из всего увиденного и услышанного.

* * *

По завершении передачи Фрэнк Борман по-прежнему оставался командиром летящего в космосе корабля, и этот корабль все так же кружился по одной и той же лунной орбите. Потому-то Фрэнку не терпелось после телешоу вновь вернуться к непосредственным обязанностям.

В Хьюстоне многие из операторов не спешили менять в себе настрой, оставшийся после передачи. Джин Кранц, несмотря на военную выдержку, не был чужд сентиментальности и с готовностью это признавал. После окончания трансляции с «Аполлона-8» он долго стоял у своего пульта в задней части зала, все еще под впечатлением от увиденного.

Джерри Бостик, оператор-баллистик из «траншеи», сумел описать свои чувства лишь одним способом – как волну благодарности за поразительное историческое событие, происходящее прямо на его глазах, и за то, что время его рождения, его талант и обстоятельства жизни позволили ему, одному из миллиарда людей, оказаться причастным к этому моменту. «Господи, спасибо, что я здесь и что я часть этого», – беззвучно сказал он себе.

Милт Уиндлер, который теперь сидел за пультом руководителя полета, вспомнил о свертке с радостными флагами, украшенными белой цифрой 1, и решил, что распаковывать их никогда не будет. Мирское святилище, каким был ЦУП, на некоторое время – пусть и короткое – стало святилищем духовным. Бодрая массовая сцена, даже задуманная с самыми лучшими намерениями, теперь вдруг показалась Уиндлеру совершенно неуместной.

Борман тем временем выждал нужный срок, чтобы удостовериться, что трансляция закончилась, и потом подождал еще немного. После такой сильной сцены он хотел быть уверенным, что его следующие слова услышит только ЦУП, а не весь мир.

– Мы уже ушли из эфира? – спросил он.

– Подтверждаю, «Аполлон-8», ушли, – ровным голосом произнес Кен Маттингли.

– Вам было слышно все, что мы говорили?

– Громко и четко. Спасибо за отличную передачу.

– О’кей. А теперь, Кен, давай разберемся с TEI, – сказал Борман. – Ты нам обещал сколько-то добрых слов, дашь?

– Да, сэр, – ответил Маттингли.

«Добрыми словами», требуемыми Борманом, назывались «предварительные рекомендательные данные», а на самом деле компьютерные команды. Они были нужны для запуска двигателя с целью возвращения к Земле наряду с другими данными – например, местоположением навигационных звезд, по которым будет ориентироваться Ловелл, или точной продолжительностью маневра. На тренировках в симуляторе все переменные для TEI можно было задать жестко, при реальном же запуске двигателя могли сработать любые сторонние факторы, начиная от возмущений орбиты под воздействием масконов и заканчивая уплощением траектории из-за сбросов отработанной жидкости. Особо важным оставался вопрос о том, сколько горючего SPS использовал в предыдущих включениях. Двигатель потреблял 29 кг топлива за каждую секунду работы, и разница в ожидаемой массе могла стать существенным фактором при расчетах, особенно когда нужно отправить корабль в крайне узкий коридор входа в земную атмосферу с расстояния 375 000 км.

Борман отлично представлял себе важность таких расчетов. Во время передачи фраза об экипаже, который производит «включения двигателей корабля для разворотов», прозвучала вполне беспечно, однако она всего лишь маскировала тот факт, что «развороты» требуют тщательного планирования и немалого количества топлива. «Добрые слова» Кена Маттингли должны были стать большим продвижением к минимизации сопутствующего риска.

Немалую часть девятого витка Маттингли провел, передавая экипажу необходимые данные для ориентации и прочие настройки. По большей части они напоминали разномастную смесь математических и зодиакальных терминов – странный язык древних мореплавателей, некогда ходивших под парусом, и современных покорителей небес, пускающихся в полет.

– Дельта Скорпиона вниз 071, – зачитывал Маттингли. – Ригель Сириуса 129.

Борман и Андерс записывали все от руки, как операторы на телеграфном ключе. Ловелл, сидя за компьютером, вводил координаты с клавиатуры.

– По существу, – заключил Маттингли после всей процедуры, – все системы в норме. После 138 секунд включения будете на пути к дому. Погода на месте приводнения хорошая.

Борман подтвердил получение данных, но ничем не ответил на упоминание о месте приводнения. Погода запросто могла измениться задолго до возвращения «Аполлона-8» на Землю, а вместе с ней и шансы корабля на удачную посадку. А пока что экипаж приближался к концу девятого витка и к предпоследнему 35-минутному отрезку без связи с Землей.

– Спасибо большое, – без церемоний произнес Борман. – Увидимся на следующем витке.

* * *

Урочный час для старта к Земле приближался, и Сьюзен Борман решила, что этот последний маневр для нее должен быть не таким, как выход на окололунную орбиту. Во время важных для экипажа моментов она по-прежнему предпочитала держать прессу и большинство гостей на расстоянии, но одинокое бдение во время LOI слишком ее изнурило. На этот раз Сьюзен решила, что во время рискованного маневра нужно иметь рядом с собой хоть одного человека, и она очень хотела, чтобы этим человеком оказалась Валери Андерс. Как и Сьюзен, Валери жила в Эль-Лаго, а это значило, что обеих женщин разделяли всего несколько лужаек и короткая прогулка от дома к дому. Мэрилин жила в Тимбер-Коув: добираться до дома Борманов ей пришлось бы на машине, продираясь сквозь толпы репортеров и фотографов. Поэтому Сьюзен пригласила Валери приехать на рождественскую телепередачу и включение двигателя, и Валери приняла приглашение.