Субъективный словарь фантастики  - Роман Арбитман

Именно поэтому писатель много лет избегал сиквелов. То есть он, как рачительный хозяин, время от времени сдавал в аренду Голливуду пару-тройку персонажей и не препятствовал выходу на экран (большой или малый) то убогой второй части «Воспламеняющей взглядом», то сериала по мотивам «Мертвой зоны» (см.). Но в литературе автор не допускал прямых сиквелов, инстинктивно оберегая себя от соблазна: так нестойкий бывший алкоголик старательно отворачивается от аппетитного ряда бутылок в магазине и по дальней траектории обходит бары… Но однажды – ах, какая досада! – он все-таки «развязывает».

Сказка о Тройке

Второе произведение братьев Аркадия и Бориса Стругацких о программисте Александре Привалове, с которым читатель впервые познакомился в повести «Понедельник начинается в субботу» (см.), было закончено в 1967 году – через два года после выхода «Понедельника…». Стругацкие наивно надеялись, что книгу удастся издать в «Детгизе». Но время было уже другое, и повесть была иной. «Детгиз от Тройки отказался – вернее, вынудил меня отказаться от них, – с досадой писал брату Аркадий Натанович в феврале 1968 года. – Все хором признают, что повесть блестящая, но содержит массу несвоевременных намеков…» Не удалось напечатать повесть и в сборнике «Фантастика-68». В конце концов авторы отдали «Сказку о Тройке» в иркутский альманах «Ангара», где она и вышла в 4–5 номерах (1968). Писатели сократили первоначальный вариант повести, убрали нескольких персонажей и переместили действие из Китежграда в Тьмускорпионь – городок на 76 этаже НИИЧАВО (авторам пришлось добавить еще главу об институтском лифте).

В Тьмускорпиони власть узурпировала Тройка – три попавших на 76 этаж горкомхозовских чиновника и примкнувший к ним на правах научного консультанта профессор Выбегалло. В авторском варианте повести, где Тройку дополняет также вечно дремлющий полковник мотокавалерии, в Китежград отправлялись Привалов и еще трое сотрудников НИИЧАВО (Роман Ойра-Ойра, Витька Корнеев и Эдик Амперян). В «ангарском» варианте у рассказчика один напарник – Эдик. Герои наблюдают, как чиновники, встречаясь с необъяснимым явлением, которое надо изучить, готовы его «утилизовать». И в то же время они могут поддержать какого-нибудь бессмысленного прожектера, вроде полусумасшедшего энтузиаста Машкина. А поскольку у Тройки есть Большая Круглая Печать, обладающая магической силой, с бюрократами не справиться методом принуждения. Поможет ли метод убеждения? Удастся ли воззвать к здравому смыслу членов Тройки, пробудить в них «чувства добрые»?

В обоих вариантах повести маги из НИИЧАВО выглядят одинаково комично, если не сказать жалко. Скепсис фантастов понять можно. В те годы, когда писался «Понедельник…», еще казалось, что люди мезозоя – все эти шефы с заскорузлыми мозгами и референты с повадками убийц, все эти дубинноголовые стукачи и каменные задницы – уйдут в прошлое сами собой. Сгинут, как морок, оставив мир добрым и талантливым магам, для которых «думать – не развлечение, а обязанность». Да черта с два! Многочисленные Выбегаллы, Камноедовы, Шершни, генералы Пферды, философы Опиры и прочие крайне несимпатичные типажи из книг Стругацких доказали свою витальность. Молчальники вышли в начальники. «Люди сметки и люди хватки» (Б. Слуцкий) взяли не умением, а числом. Обманули, обобрали, подогрели обещаниями, опять обманули и в результате сели на магов верхом.

Некогда всемогущие чародеи теперь вынуждены искать окольные пути, то и дело ставя под угрозу чувство собственного достоинства, хитрить, ловчить, заискивать даже… Перед кем? Кто стоит между ученым и объектом приложения его сил? Тут-то и вырастает зловещий образ комиссии «по рационализации и утилизации необъяснимых явлений» – собственно Тройки. Название многозначительное. Есть здесь отсылка к приснопамятным «тройкам» – скоротечным судам сталинских времен над «врагами народа» (не случайно в повести члены Тройки, жестоко искусанные комарами, квалифицируют это как «террористический акт», а один из них требует за это «приговорить коменданта Зуб к расстрелу с конфискацией имущества и поражением родственников в правах на двенадцать лет»).

Есть и другая, сатирически «перевернутая» параллель – с евангельской Святой Троицей. В обличье властного бога-отца выступает глыбоподобный Лавр Федорович Вунюков со своей вечной «Герцеговиной Флор», а роли сына и святого духа попеременно – в зависимости от расположения начальства – делят два ретивых чиновника: невежда Хлебовводов и ловкий демагог Фарфуркис. В числе забавных и одновременно жутковатых эпизодов – превращение термина теории информации в облезлый футляр от пишмашинки «Ремингтон», нудное разбирательство о количестве родственников у космического пришельца, создание комитета по перевоспитанию клопов, допрос птеродактиля, обсуждение вопроса, нужен ли народу плезиозавр и тому подобное – словом, триумф глупости над здравым смыслом.

Жанр сатирической фантастики позволил Стругацким довести ситуацию столкновения интересов науки и административного невежества до абсурда, до рокового предела. В повести много сарказма, иронии, издевки, но порой возникают там иные ноты: под влиянием мощного поля «реморализации», наведенного одним из магов, бюрократы вдруг разражаются не свойственными им монологами – глубокими и прочувственными. После «выключения» поля все, естественно, исчезает. С точки зрения композиции монологи смотрятся не очень органично, но замысел писателей ясен: это, разумеется, мечта об идеальном администраторе в науке – мудром соратнике ученых, толковом хозяйственнике, защитнике интересов науки в высоких инстанциях, всеми силами не мешающем, а помогающем ученым.

А что же маги? Логика компромиссов, принятие «правил игры» Тройки рано или поздно должны завести их в тупик. В «ангарском» варианте повести магов в последний момент спасают их старшие товарищи по НИИЧАВО, которые чарами разгоняют Тройку. Финал из авторской версии менее оптимистичен: да, маги переиграли бюрократов, но только после того, как научились имитировать их стиль и образ мысли. Таким образом, Ланцелот по-советски может победить дракона, если сам превратится в еще более опасного дракона…

Публикация повести в «Ангаре» не осталась без последствий: главный редактор альманаха был уволен, директор издательства получил строгий выговор, а сама повесть на страницах иркутской партийной газеты назвали «вредной в идейном отношении». До перестройки «Сказка о Тройке» в СССР не издавалась (см. Стругацкие и цензура). Только в конце 80-х были републикованы оба варианта – и сокращенный (в журнале «Социалистический труд»), и полный (в журнале «Смена»). Первое книжное издание повести в СССР вышло в 1989 году.

Смерть ей к лицу

Фантастическая черная комедия «Death Becomes Her» (США, 1992) снята режиссером Робертом Земекисом. Две подруги – писательница Хелен Шарп (Голди Хоун) и актриса Мэделин Эштон (Мэрил Стрип) – становятся заклятыми врагами после того, как вторая уводит у первой жениха, пластического хирурга Эрнеста Мэнвила (Брюс Уиллис). Однако ближе к концу фильма женщинам приходится стать союзницами. Дело в том, что обе в погоне за ускользающей красотой принимают чудесное снадобье: человек, выпивший эликсир, никогда не умрет естественной смертью. Но в случае, если биологические процессы в организме будут прерваны, так сказать, насильственным путем, живое тело превратится в ветшающую оболочку для бессмертного разума. И поскольку по сюжету Хелен и Мэделин быстро сталкиваются с упомянутым побочным эффектом эликсира, а доктор Мэнвил сменил род деятельности и стал мастером посмертного макияжа, он нужен обеим позарез. И значит, нужно, чтобы доктор Мэнвил тоже глотнул чудо-эликсира…