Русич. Око Тимура - Андрей Посняков

– Так-то так, – вкрадчиво протянул марселец. – Да вот правильно ли оно хранится? И как долго?

Широкая улыбка вдруг озарила смуглое лицо домоправителя, Иван даже вздрогнул – словно бы перед ним вдруг улыбнулась акула. Видно, с вопросами хранения мясных туш в доме Фарида дела обстояли в полном порядке.

– Прошу во двор, уважаемые! – поклонился Карим. – Убедитесь во всем сами! Эй, Раджиб, – он подозвал полуголого мальчишку-раба. – Принеси гостям шербету и фруктов… Вот наши амбары, сейчас открою, проходите, смотрите… Вот эти туши привезли сегодня, завтра мы их уже отправим на рынок, а эти – готовим к засолке в бочонках, а вон те…

– Вижу, и в самом деле, у почтенного Фарида здесь все в полном порядке, – закивал Жан-Люк. – Надо отметить это в грамоте… Уважаемый Карим, не найдется ли в доме пера, а то мое уж совсем затупилось?

– Пера? Конечно же, найдется… Эй, Раджиб! Впрочем, нет, проходите на террасу, я вам сам сейчас принесу.

Радушным жестом указав на невысокий помост под резным навесом, домоправитель скрылся в доме. На помосте, не забывая улыбаться гостям, уже суетился Раджиб, расставляя серебряные блюда с фруктами.

– Эй, парень, – подозвал его Раничев. – А что, во-он в том дальнем амбаре совсем нет мяса?

– В каком, господин?

– Вон, у стены.

– Нет-нет, что ты, уважаемый, – рассмеялся мальчишка. – Этот сарай вовсе не для мяса… Там иногда держат рабов.

Услыхав это, Иван и Жан-Люк быстро переглянулись.

– Видать по всему, ваш домоправитель – человек знающий, – тихо произнес Раничев. – И, наверное, суровый?

– Да уж. – Раджиб вздохнул, и худенькие плечи его поникли, словно цветы перед грозою.

– Наверное, нелегко угодить такому человеку, – посочувствовал марселец. – Вряд ли у него есть какие-то привязанности и страсти.

Мальчишка снова вздохнул.

– Но, говорят, он любит слушать разные истории? – вкрадчиво осведомился Иван. – Про ифритов, джиннов и прочее.

– Нет, слушать не любит, – натянуто улыбнулся Раджиб. – Любит сам говорить, вернее – поучать, и горе тому из рабов, кто ему не внемлет! Вот хоть с той же бараниной…

Парень неожиданно замолчал – из дому наконец вышел Карим.

– Вот перо, уважаемый. – Поклонившись, он уселся на ковер рядом с гостями. – Самое лучшее!

– Хорошее перо, – тут же похвалил Жан-Люк.

– Забирай его себе насовсем!

– Вот благодарствую.

– Вы кушайте, кушайте.

Иван едва не зашелся смехом – именно так и говорил незабвенный товарищ Джебраилов, когда, сидя в ресторане, вербовал Шурика для умыкания своей племянницы – спортсменки и комсомолки. Раничева всегда почему-то занимал вопрос – откуда у бедного студента деньги на ресторан? В институте командировочные дали? И что он, Шурик, там ел? Похоже, шашлык из баранины. Кстати, о баранине…

– Уважаемый Карим, – Иван опустил на ковер тяжелую чашу с шербетом, – даже до дворца халифа дошли слухи о твоем умении обращаться с бараниной.

– О да! – поддержал приятеля Жан-Люк. – Клянусь, и я бы не прочь почерпнуть что-нибудь новенькое.

Домоправитель снова улыбнулся – уже польщенно, видно было, что такой поворот беседы был ему приятен.

– Мой дед, почтеннейший Игнацио… э… Ибрагим ад-Базули, когда-то знал много рецептов, – издалека начал он. – Кое-что помню и я… Самую малость…

Марселец с готовностью вытащил перо и бумагу.

– Только не так быстро, уважаемый Карим, – попросил он. – И вот еще что… Пока мы тут говорим, я бы хотел, чтобы мой писец смог подробнее осмотреть и замерить ваши амбары, чтобы потом выстроить такие же.

– О, вы тоже заметили?! – хохотнул домоправитель. – Да, это не обычные строения, они чуть вытянуты, а внизу имеют отверстия для доступа воздуха.

– Так я пошлю писца?

– Конечно же, уважаемый! Раб поможет ему… Эй, Раджиб!

Раничев и мальчишка-слуга быстро пошли к амбарам. Хитрый домоправитель, не переставая говорить, пересел со своего места так, чтобы видеть весь двор. Иван усмехнулся – он не сомневался в способностях марсельца заговорить любого. Так, в общем-то, и вышло. Минут через пять, после того как Раничев с Раджибом ушли к амбарам, домоправитель Карим – а он ведь видел когда-то Ивана в обличье монаха, но вот не узнал, да и никто б не узнал – ушел в дом, видно, за каким-нибудь особо важным рецептом. Воспользовавшись этим, Иван тут же послал мальчишку-слугу за шербетом, сам же быстро направился к дальнему сараю. Если там обычно держали невольников, то… А вдруг Фарид решил спрятать похищенную девчонку понадежней? Или – это не его люди ее похитили? Ну да, а тогда кто же? Да и спрятать Зуйнар понадежнее у главы секты «Дети Ваала» просто не оставалось времени – нужно было готовиться к встрече халифа. Значит, здесь… Но как же это выяснить?

– Зуйнар! – подойдя к сараю, громко позвал Раничев. – Это я, Иван. Если ты здесь, подай какой-нибудь знак.

Застыв, он напряженно вслушивался в тишину. Кажется, где-то в глубине сарая еле слышно звякнули цепи. Иль показалось? Нет – еще раз звякнули, на этот раз громче. Три раза: дзынь, дзынь, дзынь…

– Слава Богу! – Иван облегченно перевел дух. – Теперь слушай меня внимательно, девочка…

На следующий день, ближе к вечеру, Иван сидел в чайхане у невольничьего рынка, глядя, как пламенеют в лучах заходящего солнца минареты мечети Олив. Ни о чем не думалось, хотелось просто сидеть вот так, на ворсистом ковре под тенистым навесом и, наслаждаясь вечерней прохладой, лениво потягивать холодный шербет. Где-то рядом заунывно звучала зурна… К ней бы еще пару тамбуринов да бубен – совсем бы неплохо вышло. Почти как у «Чингисхана» – «Хаджи халиф Омар». Солнце еще не коснулось земли, и с минаретов послышался вечерний призыв к молитве. Чайхана быстро опустела – была пятница, святой день для всех правоверных, день обязательного посещения мечети, день коллективной молитвы, которая, как высчитали ученейшие мужи-муфтии, ровно в двадцать семь раз превосходит по своей силе молитву, произнесенную в одиночку.

Раничев тоже не стал сидеть в чайхане, вышел и вместе со всеми направился в сторону мечети, намереваясь свернуть по пути в христианский квартал. Улица пустела, люди заполняли мечеть, дабы исполнить священный долг мусульманина, Ивану на миг даже стало как-то неловко, он поежился, обернулся и, ускорив шаг, быстро свернул за угол… прямо в руки четырех человек в черных бурнусах, закрывающих нижнюю половину лица. В руках все четверо держали обнаженные сабли…

– Что ж, – усмехнулся Раничев. – На этот раз ваша взяла, а дальше просмотрим.

Полная серебряная луна заливала мертвенным светом песчаные дюны, и холодные звезды молча смотрели с черного ночного неба вниз, на развалины римской виллы, посреди которой возвышалась древняя бронзовая статуя Ваал-Хаммона, бога-покровителя пунов, бога-убийцы. Пожиратель младенцев, старательно начищенный трехметровый идол, казалось, с нетерпением ждал начала моления. Шестнадцать мужчин в черных накидках и криво улыбающихся терракотовых масках, с копьями в руках, обступали идола по кругу, у ног бога лежала круглая жертвенная плита, рядом с нею было приготовлено возвышение для жреца… и небольшой помост для жертв. Сразу за идолом, в выдолбленной в подножье скалы нише, располагались музыканты, вернее – музыкантши – обнаженные девушки с лютнями, бубнами и тамбуринами, волосы их были туго стянуты в косы, соски грудей кровоточили, проткнутые железными кольцами. По краям капища – тофета – горели небольшие костры, от которых тянуло сладковатым дымом – на жаровнях курились благовония, окутывая и девушек-музыкантш, и воинов в терракотовых масках. Один из них грубо ткнул Раничева в спину тупым концом копья: