Горькое лекарство - Ирина Градова

– Тогда как…

– Рассказываю. Мы с СОБРом выехали в Пудость, заранее изучив места, где было бы удобно с вами расправиться. Мы понимали, что для этого Басыгину необходимо достаточно безлюдное место. В Пудости таких несколько: когда Белкин побывал там, расследуя обстоятельства убийства Галины Носовой, он узнал о существовании нескольких заброшенных производственных зданий и складских помещений. Кроме того, в Пудости имеются пустые деревенские дома, старые хозяева которых умерли или перебрались в Питер… Короче, мы решили проверить каждое здание. Как вы понимаете, на это ушло бы слишком много времени, но мы сразу отсекли вашу часть поселка, так как все дома там благополучно заняты и никаких оставленных без присмотра зданий нет. Я хочу сказать, Владимир Всеволодович, что мы все равно нашли бы вас, другой вопрос – в каком состоянии… К счастью, в тот момент, когда мы проезжали мимо бывшей птицефабрики, Денис, как я уже упоминала, выскочил прямо перед нашим автомобилем, и мы сразу побежали внутрь. Вот, собственно, и все!

– Этот… Басыгин, кто он – любовник Цибулис?

– Да нет, не любовник. Он ее сводный брат.

– Брат?!

– Ну да, повезло, как говорится, с родней… В ее случае так и есть: если бы у Инги не было человека, готового на любое преступление, ничего бы не произошло!

– Так из-за чего убили Ольгу – из-за того, что она догадалась об убийстве Полины?

– Все не так просто, Владимир Всеволодович, – вздохнула Алла. – Честно говоря, преступления этой парочки гораздо страшнее – и не только потому, что они лишили жизни четверых… Дело в том, что Инга Цибулис дискредитировала профессию врача: то, что она натворила, страшно произнести вслух!

– Так расскажите мне все, Алла Гурьевна, сил нет терпеть! – воскликнул Мономах.

– Придется начать издалека… Жила-была девочка Инга, росла в ничем не примечательной семье, с папой и мамой. Отец ее был врачом-онкологом, так что стремление дочери пойти по его стопам понятно… Но это все случилось гораздо позднее. Когда Инге исполнилось три с половиной года, отец ее умер. От онкологии – никто, как говорится, не застрахован!

– Это точно… – едва слышно пробормотал Мономах.

– В пятилетнем возрасте Инга заполучила нового «папу». Он привел с собой сына Диму, которому тогда было около двенадцати. Уже через несколько месяцев Инга с матерью горько пожалели о том, что впустили в дом Басыгина-старшего: он бил жену смертным боем, и она нередко пряталась у соседей, пережидая, пока у него пройдет пьяный угар…

– Вот ублюдок!

– Доставалось и Дмитрию: отец считал его своей собственностью, а потому не церемонился. Если мачеха пыталась защитить мальчишку, он говорил: «Это не твой сын, а мой – что хочу, то и сделаю с ним!»

– Ингу он тоже лупил?

– Нет, но она его смертельно боялась. Когда «папа» был дома (а это случалось часто, ведь он был военным в отставке и работать не стремился), домочадцы старались ходить на цыпочках, чтобы, не дай боже, не потревожить его, пьяного или трезвого. Дети проводили львиную долю времени на улице, боясь идти домой, пока мать не вернется с работы. Инга не спешила уходить из школы, предпочитая продленку и бесплатные кружки, засиживаясь чуть ли не до темноты. А вот Дмитрий имел совершенно иной характер – видимо, он гораздо больше походил на папашу, чем хотел признаться даже самому себе! Дима стал настоящей головной болью для мачехи – отцу на него было наплевать. Она, тем не менее, старалась облегчить жизнь пасынку, пыталась наставить его на путь истинный, но ничего не получалось: он связался с дурной компанией, тырил или вымогал деньги у одноклассников и младших школьников, стоял на учете в детской комнате милиции и ни в какую не желал учиться. Парень рос, и его столкновения с отцом становились все жестче: теперь Дима мог и сдачи дать, а папашино пристрастие к бутылке делало свое дело, Басыгин-старший слабел и не мог больше издеваться над подрастающим и отлично физически развитым сыном. В один прекрасный день отчим Инги пропал. По правде сказать, все, включая соседей, испытали облегчение! Конечно, жена, как положено, подала в розыск, но его так и не нашли. Большинство знакомых семьи, да и сами полицейские, полагали, что Басыгин-старший либо отравился паленой водкой в компании собутыльников, либо, будучи пьяным вдрызг, замерз где-нибудь в мороз, так как дело было зимой.

– Туда ему и дорога! – бросил Мономах довольно зло. – Земле легче стало!

– Согласна с вами, – кивнула Алла. – Только вот на самом деле все случилось несколько иначе. Точнее, совсем не так.

– В смысле?

– Инга рассказала, что отца убил Дмитрий. В тот день дома находилась только Инга, и она стала свидетелем разыгравшейся трагедии. Басыгин с сыном в очередной раз схватились на кухне. Перевес был на стороне Дмитрия, но в тот раз он не ограничился тем, что уложил папашу на лопатки. В пылу драки парень схватил со стола кухонный нож и полоснул отца по горлу. Все было кончено в считаные минуты. Инга повела себя удивительно хладнокровно для десятилетней девочки: помогла сводному брату вычистить кухню, закатать отчима в старый ковер и вытащить на лоджию. Как я уже говорила, стояла зима, поэтому тело могло лежать там долго. Когда мать вернулась с работы, следов преступления не осталось. Позже Дмитрий ухитрился избавиться от трупа. Инга уверяет, что он силой заставил ее ему помогать, но, сдается мне, это неправда – особенно с учетом нынешней ситуации!

– А Басыгин что говорит?

– Надо отдать ему должное, он покрывает сводную сестру и утверждает, что она ни в чем не виновата. Это неважно: все случилось слишком давно, тело никогда не найдут, и все, что у нас есть – это слова Инги и Дмитрия.

– Вы начали издалека, Алла Гурьевна, – заметил Мономах. – Вся эта история имеет отношение к делу?

– Еще как имеет! Дмитрий Басыгин все-таки сел, но не за убийство отца, ведь о нем так и не узнали, а за нанесение тяжких телесных повреждений. Попал сначала в колонию для несовершеннолетних, а потом начался его криминальный путь и скитания по тюрьмам. По характеристике тюремного психолога, Басыгин – конченый социопат, не слишком умный, но весьма вспыльчивый. Убить ему ничего не стоит, что мы, к сожалению, и наблюдали.

– Но почему Инга поддерживала с ним связь? – недоумевал Мономах. – Что у них общего… ну, за исключением убийства в юности?

– Дело было так. Когда Дмитрий загремел в колонию, Инга с матерью переехали: соседи были в курсе того, что Басыгин сидит, и они не хотели, чтобы их имена связывали с ним. Квартира принадлежала родителям Инги, так что ее мать имела право делать с ней все, что пожелает. С тех пор их жизнь потекла в нормальном, размеренном русле. Инга была девочкой способной, и, хотя звезд с неба не хватала, училась прилежно и получала хорошие оценки. Матери удалось устроиться на работу в приличное место, и их материальное положение значительно улучшилось. Она больше не помышляла о том, чтобы найти спутника жизни: ситуация с Басыгиным научила ее тому, что покой важнее призрачного «личного счастья». Инга, которую больше не беспокоили пьяные выходки и скандалы, устраиваемые отчимом, сосредоточилась на учебе. К окончанию школы она решила для себя, что пойдет по стопам отца и станет онкологом. Делая упор на химии и биологии, Инга добилась определенных успехов – не без помощи матери, которая стала зарабатывать достаточно, чтобы обеспечить дочери репетиторов по необходимым для поступления в медицинский вуз предметам. В мединститут имени И. Канта в Калининграде Инга не поступила: в то время мало было иметь отличные оценки, требовался еще и блат, которого у семьи не было, ведь отец умер слишком давно, чтобы пробовать воспользоваться его давними связями в медицинском сообществе. Но Инга и не думала сдаваться. Она решила, что Калининград – слишком мелкая речка для ее больших амбиций. Не теряя времени, она собрала пожитки и рванула в Питер, где поступила в медицинское училище имени Павлова. Каждый год она вновь и вновь пыталась попасть в любой медицинский вуз Санкт-Петербурга, и в четвертый раз у нее, наконец, получилось. Причем не столько благодаря успехам в учебе, сколько потому, что протекцию ей оказал любовник, заместитель директора колледжа. В тот момент Инга, впервые в жизни, сообразила, что на самом деле важно – не ломать хребет, пытаясь чего-то добиться упорным трудом и нечеловеческим старанием, а искать правильные подходы, которые могут обеспечить относительно безоблачное существование. С тех пор она начала новую жизнь. Пользуясь своей привлекательностью и умением манипулировать людьми, которое оттачивалось годами, она окончила университет. На старших курсах ей посчастливилось, опять же не без помощи влиятельного друга, попасть на стажировку в США, в один из престижных частных госпиталей. Там она убедилась, что онкология, считающаяся в России не самой прибыльной, хотя и весьма востребованной специальностью, может приносить деньги, и большие. Однако возникла проблемка: очередной любовник, который мог помочь с устройством в приличную больницу, погорел на взятках, и Инга решила, что ей не стоит быть замешанной в скандале. Поэтому она снова собрала вещички и вернулась домой, в Калининград, где и поступила на работу в онкологический диспансер. Там она выскочила замуж за Олега Цибулиса, а через год благополучно с ним развелась, оставив фамилию бывшего супруга, более благозвучную, чем собственная. Инга понимала, что жить на зарплату врача-ординатора – не вариант, поэтому, как могла, пыталась добавить к ней «бонусы», получаемые от пациентов. На нее пожаловались, и Ингу попросили уволиться по собственному желанию. Она так и сделала, после чего вернулась в Питер и начала карьеру с чистого листа. Не стану утомлять вас ее долгим и тернистым восхождением к высотам онкологии, перейду сразу к тому, как Инга встретилась с Батрутдиновым. На тот момент она работала консультирующим онкологом в небольшом медицинском центре и подрабатывала частными приемами, беря деньги за то, что устраивала пациентов «к хорошим врачам» в больницах Питера и Калининграда.