Дочки-матери, или Каникулы в Атяшево - Олег Рой

— Ничего, милая. — Дед Игнат поднял тяжелую руку и отечески погладил девушку по волосам. — Это с возрастом придет. У нас, россиян, это в крови. Когда больно, страшно или горько, лучше шутить, чем плакать. А когда, наоборот, хорошо и спокойно — так и сам бог велел похохмить…

А на другой день Алику действительно выписали. Правда, на голове еще оставалась повязка, но уже не такая жуткая, как первое время, когда даже глаз был закрыт, — а только тоненькая полоска бинта. С лицом же, за которое Алика так тревожилась, все оказалось в порядке. Опухоль спала и исчезла почти бесследно, остались только последствия гематомы в виде желтого пятна, светлевшего с каждым днем, да несколько царапин, которые, к счастью, не имели шансов превратиться в долговечные шрамы. Конечно, лечащий врач предупредила, что надо будет наблюдаться еще как минимум неделю, дважды в день делать перевязку и избегать волнений и нагрузок, в том числе и нагрузок на зрение, включая телевизор и компьютер — но все это уже казалось сущими пустяками.

Забирать Алику из больницы приехали на рыжем «Форде» мама, Иван и Артем. Бабушка с дедом Игнатом, тетя Оля, Наташа и вызвавшаяся помогать им Леся остались дома — готовить праздничный стол. А дядя Володя в то же самое время, когда Алика выписывалась, отправился встречать Лену. Как раз в то самое утро настал момент, которого всегда с таким нетерпением, надеждой и тревогой ждут и абитуриенты, и их родители — появление списков зачисленных на первый курс. Разумеется, фамилия Лены оказалась в этом списке — в чем, впрочем, никто никогда и не сомневался.

Так что в тот погожий августовский день в доме у Кореней отмечали сразу два праздника: выписку Алики и поступление Лены. Собралась целая толпа народу, пришли друзья семьи, подружки Лены и, конечно, Юра, ее молодой человек, так что усаживать гостей пришлось во дворе, для чего принесли столы и из дома, и с веранды, и даже приставили к ним еще один, хранившийся для таких случаев в разобранном виде на сеновале.

За столом Алика сидела рядом с Артемом и наслаждалась каждой минутой этого соседства, ведь это была их первая совместная вечеринка, и все собравшиеся уже относились к ним, как к парочке. А вот Ирина сидела далеко от Ивана, и по ее сдержанному лицу Алика никак не могла понять, что все-таки у них происходит. Знает мама, что Иван развелся, или нет? Если знает, то что думает по этому поводу? А сам Иван? Что думает он? Почему молчит? Ведь уже через неделю они с мамой могут уехать в Москву… Тут Алика снова вспомнила, что в Москву едут не только они, но и Артем, и на душе сразу стало радостно.

После того как были сказаны первые тосты, выпиты первые рюмки и утолен первый голод, некоторые из гостей встали из-за стола, чтобы немного размяться. Вместе с ними поднялся и Артем, сказал Алике: «Я сейчас!», подошел к Ивану и отозвал его «на два слова». Они удалились за недавно отстроенный летник, и Алика, умиравшая от любопытства, тихонечко отправилась за ними. Подкралась, прислонилась к бревенчатой стене и стала слушать из-за угла их разговор.

— …хотел извиниться перед вами, дядя Ваня, — чуть запинаясь, говорил Артем.

— За что? — Иван, судя по интонации, и впрямь этого не понимал.

— Ну… Я все-таки некрасиво поступил с вашей дочкой, с Катей… — Голос Артема слегка дрожал. — Мы расстались, и это произошло по моей инициативе. Так что она вправе обижаться на меня… Да и вы тоже.

— Так вот оно что? — Иван даже рассмеялся. — Перестань, Тема, не бери в голову. Во-первых, насильно мил все равно не будешь, а во-вторых, она ведь, по сути, давно сама тебя бросила. Врала тебе про любовь и верность, а сама крутила вовсю с другими парнями.

— Откуда вы знаете? — удивился Артем.

— Так шила в мешке не утаишь, — горько улыбнулся Иван. — Был у меня с ней разговор по душам… Еще зимой, в прошлый ее приезд. Она тогда мне и выложила все как на духу. Рассказала, что когда в Казань перебралась, то быстро там себе ухажеров нашла, а тебя только про запас держала. Но как услышала, что тебя в Москву позвали, так сразу рванула в Атяшево, к «старой любви». Ты уж прости, что я тебе это говорю. Знаю, неприятно, и очень… Но в такой ситуации лучше знать правду. Это я по себе сужу.

Они немного помолчали, и Алика, решив, что разговор окончен, уже хотела убежать, чтобы ее не застали за подслушиванием. Но тут Иван снова заговорил:

— Боюсь, Марина ее совсем испортила… Катя, когда уезжала, еще ничего была, я думал так — молодо-зелено, ветер в голове, подрастет — поумнеет… А сейчас посмотрел — такая же, как мать, стала, если не хуже. Конечно, я сам во многом виноват… Но теперь уже ничего не поделаешь. Могу только сокрушаться, что у меня выросла такая дочь.

— Не говорите так, дядя Ваня. — В голосе Артема явно слышалось сочувствие. — В ней же и ваша кровь есть. Все еще может измениться. Будем надеяться, что она подрастет и поумнеет. Люди же меняются…

— Да, это верно, меняются, — согласился с ним Иван. — Взять хотя бы ту же Алику. Она очень изменилась с тех пор, как приехала сюда.

— Правда? — судя по интонации, Артем сильно удивился. — А мне кажется, что нет. По-моему, она всегда была такой… классной, — добавил он.

И эти слова наполнили сердце Алики безграничной радостью.

* * *

Когда Ирина открыла глаза, короткая стрелка часов указывала на единицу, а длинная как раз приближалась к этой отметке. Несмотря на то, что тоненький серпик молодой луны еще вряд ли заслуживал титула «солнца ночи», за окном не было полной темноты, щедро рассыпанные по небосводу звезды давали достаточно света, чтобы, не зажигая лампы, разглядеть циферблат часов.

Некоторое время Ирина полежала с открытыми глазами, но сон не возвращался, было такое чувство, что уже утро и она отлично выспалась, хотя проспала всего пару часов. После того как они проводили гостей и убрали остатки пиршества, Ирина вдруг почувствовала себя такой уставшей, что, поднявшись наверх, просто рухнула на кровать, даже не раздеваясь и не разбирая постель, и заснула как убитая. Она знала за собой эту особенность, так обычно бывало, когда заканчивалась трудная работа. Теперь же роль работы сыграла травма Алики. Пока дочь была в больнице, Ирина плохо спала от постоянной тревоги за нее. Лежала одна в опустевшей мансарде, ворочалась с боку на бок и думала о том, как удивительно все переменилось за такой короткий срок — ведь еще каких-то полгода назад ей было совсем не до тревог за Алику, она засыпала, порой и не зная, где ее дочь, с кем и когда вернется. А теперь сто́ит дочери выйти за калитку, как в сердце тут же поселяется тревога и не отпускает до тех пор, пока Алика не вернется домой.

Теперь она была дома, мирно посапывала во сне, раскинувшись на своей кровати. Причин для волнений не было. Но спать все равно не хотелось, хотелось выйти на свежий воздух. Ирина свесила ноги с кровати и, нашарив в темноте шлепки, обулась. Тихо, чтобы никого не разбудить, спустилась вниз, сунула ноги в кроссовки и вышла из дома.

Ночь была теплой, звездной и душистой. Ирина машинально потянулась за сигаретами, но потом убрала руку: курить не было никакого желания. Куда приятнее было просто дышать влажным от ночной росы чистым воздухом. Она немного постояла, просто глядя в небо, потом прошлась по дорожке, ведущей к калитке, и, как ни странно, совсем не испугалась, неожиданно увидев за забором чей-то силуэт. То есть сердце ее стукнуло, но не от страха, а совсем по другой причине — даже тусклого света от фонаря в конце улицы было достаточно, чтобы понять, кто стоит за воротами. Она уже собралась обратиться к нему, но он заговорил первым.