Правая рука дьявола - Лилит Сэйнткроу

Моя рука упала с рукояти меча. Лукас закрыл за нами дверь, облокотился на нее и поднял голову.

— Ты слишком взрослая, — Прошептала я. Я была шокирована. Щека горела, изумруд отвечал зеленому драгоценному камню в ее лбу. — Слишком взрослая. — Она должна быть ребенком.

Она выглядела совсем как Дорин. Совсем как моя возлюбленная седайин, умирающая на полу склада, пока Сантино хихикал и сопел довольный самим собой, собирающий свои «образцы». Моя прекрасная, нежная, изумительная Дорин, возлюбленная, вернувшая мне мою душу. Вернувшая мне меня саму.

Ева улыбнулась, один уголок ее рта поднялся. Это была знакомая улыбка, но я не могла ее вспомнить. Дорин никогда так не улыбалась.

— Год в аду отличается от года на земле. Совсем. Пожалуйста, заходи, сядь. Так приятно видеть тебя.

Я осторожно пересекла комнату, уставилась на нее. С таким же успехом, Велокель мог быть статуей. Моя кожа ползала.

— Ты… я… ты…

— Я наняла Лукаса найти тебя, как только покинула ад. Это было трудно, но я хотела, что бы у тебя было преимущество в защите. Кто-то, кому ты сможешь доверять. Ему понадобилось некоторое время, что бы найти тебя; Старший спрятал тебя очень хорошо. — Она сделала паузу. — Долгое время мы не могли обнаружить тебя, а когда обнаружили, не смогли приблизиться. Он был слишком… бдителен.

Джафримель, прислушивается к звукам, которые я не могу услышать. Напряженный и готовый, возможно думает, что кто-то наблюдает за мной. Осознающий, что я в опасности, знающий, что Люцифер зовет меня. Это выражение на его лице, это чувство, будто он прислушивается, не из-за того, что он недоволен мной. Это была бдительность, типичная защитная внимательность, которую я иногда испытывала, когда работала телохранителем, но никогда не подозревала, что окажусь объектом защиты. Значит, жилье в Тоскане должно было спрятать меня.

Держать меня в безопасности.

— Ты в опасной игре, Данте. — Она медленно, словно масло, обошла кресло, которое стояло спиной к церберу. Она грациозно села, скрестила ноги. — Люцифер нанял тебя, что бы убить четырех демонов.

Я обнаружила, что сажусь в другое кресло, катана легла на мои колени. Мой пульс тонко бился на запястьях, щиколотках, в моем горле. Я сглотнула, услышала, как щелкнуло в горле.

— Да, — осторожно сказала я.

«Один из них стоит прямо здесь, притворяясь куском мрамора». Я нервно взглянула на него и пожалела об этом. Его глаза не отрывались от нее, он не двигался, но казалось, все его существо тянулось к ней. «Готова поспорить, ты тоже одна из них. Не удивительно, что Люцифер… боги. О, боги. Джафримель знает об этом? Знает?»

Она снова улыбнулась этой знакомой полуулыбкой.

— Полагаю, я одна из них. Близнецы, Кел и я – все мы сбежали из ада. — Она откинулась в кресле, отвернулась от меня. Глаза Дорин на ее лице смотрели на огонь. — Это моя вина. Я… уникальна, кажется.

Затем ее взгляд вернулся ко мне. Ее пристальный взгляд был так похож на взгляд Дорин, что мне стало трудно дышать. Демон и цербер были абсолютно неподвижны, Лукас также не двигался. Словно в комнате было только два человека – я и Ева.

Я уже почти поверила, что она сидит предо мной.

— Данте, — произнесла она, — слушай очень внимательно. Я хочу рассказать тебе кое-что, чего не знают другие. Варколак Вардималь создал меня из двух генетических материалов; один был взят из Яйца – генетический материал Люцифера. Второй был взят у седайин – твоей подруги и возлюбленной. Но, о чем не мог знать Вардималь, о чем Принц тьмы, безусловно, не знает, так это то, что второй образец был смешан с еще одним материалом. — Она сделала паузу, возможно для большего эффекта. — Твоим. Ты моя вторая мама, Данте. Когда Вардималь спускал кровь сидайин, каким-то образом к нему попала и твоя кровь.

Воспоминания набросились на меня, полностью поглотив.

«Игра окончена», — хихикает он, и ужасная рана на моем боку превращается в горящее онемение, когда он ударяет меня, я отскакиваю назад, но не достаточно быстро, не достаточно быстро.

«Дэнни!», — отчаянный крик Дорин.

«Уходи!» — кричу я, но она возвращается, ее руки испускают бледно-голубой свет, она пытается меня спасти.

Исцелить, остановить хлещущую из раны кровь, между нами возникает связь, она резанирует с моей болью и ее светящимися руками…

Я вскакиваю на ноги и ору, что бы она убиралась отсюда, но в меня вновь впиваются когти Сантино, один из них цепляет меня за ребро, мой меч звенит, когда я атакую его, но слишком медленно. Я была слишком медленной.

Снова падаю. Что-то поднимается во мне – мучительный холод. Руки Дорин сжимают мою руку. Тепло вызывает сырость. Так много крови. Так много.

Ее энергия прорывается через меня, и я чувствую искру жизни в ее тусклом сиянии. Она продолжает держаться, когда Сантино издает сопящий, сдавленный звук ликования. Вой лазерного ножа, когда он вырезает часть ее бедра, легкий звук вспарываемой кожи. Кровь заливает мои глаза, брызгает на щеку. Вдалеке слышится сирена – информация о смерти Дорин уже поступила с ее персонального датчика, и вскоре к нам будет направлена помощь. Слишком поздно. Слишком поздно для нас обеих.

Я теряю сознание. Последнее, что я слышу – это какое-то чавканье, когда Сантино, тонко взвизгивая, забирает то, что ему нужно. На всю жизнь я запомнила его лицо – черные слезы в глазах, остроконечные уши, острые, чуть желтоватые клыки.

«Не человек, — успела подумать я. — Он не может быть человеком. Дорин, Дорин, уходи, беги, беги…»

Ее душа, словно маленькая свеча в длинном и темном зале, гаснет. Гаснет. Последняя искра растворяется в вечности. Я некромантка, но не могу вырвать ее из лап смерти…

Я уставилась на нее, затылок покалывало, а во рту чувствовался привкус меди. Это может быть правдой. Мы обе истекали кровью, когда он убил ее. Но как Сантино мог не знать? Демонская генетика вполне могла отличить загрязненную кровь от чистой. Для него не было никакого смысла даже хранить загрязненный образец.

Если только, он не догадался, что может воспользоваться этим.

Ее взгляд вернулся ко мне. Губы снова искривились в этой полуулыбке.

— Вардималь мог знать, а мог и не знать. В любом случае, это было не важно, когда он выяснил, что получил – жизнеспособный образец. Жизнеспособный плод. — Теперь уголки ее губ опустились в мягкой гримасе – так Дорин выражала свою неприязнь. Было чертовски трудно думать, вдыхая наполненный ее запахом воздух. Я неестественно задрожала на твердом сиденье, мой взгляд метнулся к дремлющему церберу и вернулся к ней.

Глаза Дорин. Глаза моей мертвой возлюбленной.

На чужом лице – лице, содержащем отголоски черт Люцифера. Я отвечала ей, незнакомое желание поднималось, что бы поглотить меня. Тонкая струйка тепла мурлыкала в моем животе. «Дорин. О, боги, Дорин».