Двойной эффект  - Таль М. Кляйн

Таким образом, телепортация, проект «Соты», «Международный транспорт» и все последующие события теперь ваша проблема. Назовите меня эгоистом, лентяем, слабаком – меня обзывали и похуже. После того как я пнул боксера по яйцам, я понял, что я не боец. Год назад я был обычным парнем, которому платили за то, что он в одном белье играет с аппами. Конечно, я мог оказаться в самом центре крупного международного заговора, касающегося каждого на этой планете, но не хочу отвечать за то, что у всех, кто хоть раз телепортировался, произойдет личностный кризис.

Мы ездили в поездах и водили машины, и это едва не погубило планету. Мы летали в самолетах, опираясь на зачаточные эмпирические знания физики полета. Мы, люди, наделены врожденным стремлением побыстрее попасть из А в Б, чтобы потом еще быстрее добраться в В. Нас никогда не смущали средства транспортировки или последствия развития транспорта. Кто я такой, чтобы становиться на пути прогресса человечества? Это не мое место. Не сегодня.

Но, возможно, это ваше место. Может быть, в ваше время какая-нибудь другая корпорация научится проводить телепортацию так, как обещал МТ. Может, это все те же «скопировать-вставить-удалить», но все знают, что такое на самом деле Панчево эскроу, и плевать на это хотели.

А может, геенномиты были правы, и пора рассказать правду.

Так что, дорогой читатель, держи!

Да – и если когда-нибудь встретишь Джоэля2, передай ему, что я сказал «Спасибо, брат».

4 ИЮЛЯ 2148 ГОДА. МЫ ВО ФЛОРЕНЦИИ, ТОЛЬКО ЧТО вышли из галереи Уффици. Второй медовый месяц, версия 2.0, – наша одиннадцатая годовщина, и впервые я – руководитель круиза. Ладно, я немного сжульничал и попросил Джулию подобрать места, которые понравятся нам обоим, но планирование поездки и предварительное бронирование – моя заслуга. Я даже раскошелился на номера в отеле.

На губах моей жены играет улыбка с оттенком горечи; возможно, на моем тоже. Мы счастливы. Беспокоит ли меня, что я навязываю ей – или она мне – оптимистическую чушь из разряда «стакан наполовину полон»? Мы наслаждаемся моментом, поэтому нет, не беспокоит.

Мы говорим о всяком разном, идя по Понте-Веккио, старому каменному мосту, переброшенному через Арно. Солнце только начало опускаться за горизонт, обливая лавчонки на мосту медным блеском.

Сильвия замечает, что мы уже полных две минуты стоим снаружи, а я еще не пожаловался на дождь. Я говорю ей, что «Мона Лиза» напомнила мне о Супермене. Она смеется и требует объяснения. Я говорю, что думал о леднике. Ледник похож на Фантомную зону из комиксов о Супермене: тюремное измерение, которое криптонцы используют как более мягкое заключение. Хотя эта зона – безжизненная пустыня, люди, заключенные в ней, не стареют и не умирают.

– Но это было чье-то представление о темном, мрачном будущем. Не самый желанный исход, – говорит она.

Я отвечаю:

– Не знаю. Разве это более мрачно, чем отправлять людей в ледник на произвольный срок?

– Так может показаться, но, возможно, потому, что мы пока не готовы. – Ее голос утрачивает бодрость. – Было бы нечестно говорить, что это нам никогда не понадобится. Со временем Земля перестанет обеспечивать жизненные потребности, и нам придется искать новое место.

Она расстраивается. Я проигрываю. Нутро велит мне продолжать спор, напомнить ей, что проблема не в этом. Нельзя создавать резервную копию человека без его согласия. Мое нутро требует победы. Мое нутро – идиот.

Я понимаю, что не должен был поднимать эту тему, но одновременно чувствую, что этот спор ускорит исцеление. Мы мало говорили о том, что произошло в этот день год назад. Это особенно болезненная часть нашего прошлого. Может, это мысли Джоэля3 – нового, зрелого Джоэля. Производное двух ранних неудачных прототипов, моя лучшая версия, способная признать допущенную ошибку и исправить ее.

Я кладу руку на ее выпуклый живот.

– Давай смотреть вперед, а не назад, – говорю я. – Похоже на цитату откуда-то. Хотя примерно через четыре месяца мы можем захотеть…

– Все будет в порядке. – Она улыбается, положив свою руку на мою. – Люди тысячелетиями делали это.

– И посмотри, к чему это их привело, – не смог я удержаться от сарказма.

Она закатывает глаза.

Мы останавливаемся на мосту. Небо искрится от светодиодного блеска капель.

– Странно, – замечаю я, снимая шляпу. – Капли дождя как будто становятся крупней. Нельзя ли смотреть откуда-нибудь изнутри? Стоит разок поскользнуться на этих камнях, и я полечу в Арно. А ты станешь горюющей вдовой и матерью-одиночкой – и все из-за слишком большого мочевого пузыря у москитов.

– И вот результат, – сказала она, по-видимому, останавливая таймер своих коммов. – Две минуты сорок семь секунд. Новый рекорд.

– Сил, в мире есть два типа людей: те, кто может не думать о том, что всякий раз, как они выходят наружу, на них писают москиты, и те, кто не может не думать об этом. Теперь ты уже должна точно знать, что вышла замуж за человека из второй категории.

Она быстро поцеловала меня в губы, показывая, что не обиделась.

– На самом деле я считаю, что есть и третья категория: те, кто знает о происхождении дождя, но относится к нему двойственно. Я хочу сказать: это же просто вода. Не важно, что она из мочевого пузыря насекомого.

Мне важно. Я знаю, для дыхания нам нужны микробы, но не хочу думать об этом. Точно так же я знаю, что почти весь наш протеин дают насекомые, но я никогда не был энтомофагом. Я люблю, чтобы кузнечиков и мучных червей перерабатывали и приправляли вкусовыми добавками, чтобы у них был вкус мяса и они бы не ползали по моей тарелке, спасибо.

– Ты знаешь, что озоновый слой уничтожило в первую очередь поедание скота.

– Совершенно верно! Но позволю себе сохранить некоторые сомнения. Просто хочется, чтобы мы так же поступили с москитами. – Москит садится на тыльную сторону моей ладони; я поднимаю руку, чтобы показать его Сильвии. – Посмотри, – говорю я, задумчиво глядя на живой преобразователь водяных паров. – Миллионы лет эволюции дали ему инстинктивное знание, что он хочет быть на моей руке. Конечно, он получает всю необходимую энергию из испарений моей руки. Но я знаю, что где-то в нем, глубоко, на уровне ДНК, хранится отчаянная потребность укусить и пить мою кровь.

Москит улетает в сгущающуюся темноту.

Сильвия с улыбкой толкает меня плечом.

– Думаю, скорее инстинктивно он знает, что ты собираешься его прихлопнуть. Да и если бы он как-то сумел напиться крови, это убило бы его.

– Хм. Приятно видеть твою улыбку, даже если ради этого придется беседовать о питании кровью.

– Мы не будем беседовать о питании кровью, если ты позволишь мне наслаждаться фейерверком.

– А что в этом занятного?

Она снова закатывает глаза. Я знаю, что искушаю судьбу.