Нечеловеческий фактор - Василий Головачев

– Иштван! – злобно прорычала девушка; глаза её «поплыли». – Хватит трепаться! У нас всего минута.

– Итак, командор, вы с нами?

– Нет! – вскинула голову Ярослава.

Девушка выстрелила.

Иголочка «пиявки» ужалила Ярославу в щеку, и ей всё стало безразлично. Иголочка почти мгновенно растворилась в мышцах щеки, привела женщину в состояние полной неподвижности.

– Уходим! – сказал Чаушеску. – Ничего здесь не трогайте.

В дверь вдруг позвонили.

Троица агентов Вируса переглянулась.

Чаушеску ткнул пальцем в дверь.

Девушка с «пиявкой» подошла к двери, на которой высветился портрет гостя.

Это была смуглолицая женщина средних лет, одетая в богатое, со множеством сверкающих стразов, сари.

– Яра, – проговорила она певучим голосом, – ты дома?

Чаушеску приложил палец к губам.

Его спутники замерли.

Женщина, по-видимому, уроженка Индии, подождала ответа, повела плечиком и скрылась за дверью номера напротив.

– Соседка, – раздражённо прошептала девушка с «пиявкой». – Не трепались бы – ушли бы спокойно. Что будем делать, ждать?

Чаушеску пригладил волосы.

– Виргинс.

Молодой человек поворочал раструбом прибора по двери.

– В коридоре чисто.

– Идите первыми.

Девушка спрятала «пиявку» в клапан на бедре «уника», дверь открылась, и она вышла. За ней шмыгнул беловолосый напарник.

Чаушеску глянул на Ярославу, напоминавшую статую, заколебался, подошёл ближе, облизнулся, потом тряхнул головой и направился к выходу. Дверь открылась, он шагнул в коридор… и нос к носу столкнулся с директором Федеральной службы безопасности.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга не отрываясь.

Потом Чаушеску начал стремительно бледнеть, покрылся холодной испариной, бросил взгляд в коридор, словно желая увидеть своих подельников, и Вондлярский сказал с непоказным хладнокровием:

– Их уже взяли, Иштван.

Открылась дверь номера напротив, на пороге появилась женщина в сари, остановилась за спиной Вондлярского, внимательно разглядывая Чаушеску.

Заместитель командора сунул было руку в клапан костюма, но был буквально вдавлен в дверь парнем, вынырнувшим из номера женщины в сари.

Директор ФСБ вошёл в номер, глянул на застывшую Ярославу, вернулся в коридор.

– Что вы ей вкололи?

– Парализон, – выдавил Чаушеску.

– «Скорую»! – скомандовал Вондлярский. – Реанимабокс, врача!

Женщина в сари исчезла в номере Ярославы.

Парень, державший Чаушеску, вопросительно глянул на директора ФСБ.

– Отключи! – бросил тот.

Парень всадил кулак в подбородок белеющего на глазах заместителя командора, и тот потерял сознание.

– Вряд ли поможет, – сказал парень с сомнением.

– Не поможет – сделайте брейн-сканирование.

Вондлярский вошёл в номер Ярославы.

* * *

Она очнулась в такой уютной колыбели, что вес тела не чувствовался, разлепила веки.

Мутная пелена перед глазами стала рассеиваться, превратилась в слой полупрозрачного стекла, сквозь который были видны очертания каких-то передвигающихся фигур.

Ярослава услышала спокойные мужские голоса, уловила «больничные» запахи. Пошевелилась.

– Где… я?

Голоса смолкли.

Слой стекла перед глазами сдвинулся, исчез.

Она увидела собственную спальню, какую-то мигающую огнями конструкцию посредине, две склонившиеся над ней головы. Одна принадлежала Веласкесу, другая – незнакомому усатому мужчине в голубой шапочке.

– Как вы себя чувствуете? – участливо спросил незнакомец.

– Кто… вы?

– Врач, – ответил Веласкес. – Всё нормально, не напрягайся.

– Такое впечатление, что я долго спала…

– Ну, спали вы всего три часа, – сказал врач бодрым голосом. – Другие после парализона не просыпаются вовсе. Скажите спасибо, что ваши друзья вовремя нас вызвали.

– Мои друзья?

– Ну, я вызвал, – пожал плечами витс. – На всякий случай, заранее. Парни прибыли вовремя, буквально сразу после твоей встречи с Чаушеску.

– Он?..

– Обезврежен.

– Кем?

– Я поделился своими подозрениями с директором ФСБ.

– С Вондлярским? Но он же…

– Ни слова больше, – раздался чей-то уверенный густой басовитый голос.

Веласкес и врач раздвинулись, пропуская директора к реанимационной камере, обнявшей Ярославу как ладони матери – ребёнка. Он склонился над ней.

– Дышим?

– Как вы… здесь оказались?

– Случайно проходил мимо, – усмехнулся Вондлярский.

– Я серьёзно.

– Вам необходим «эшелон», дорогой командор. Нельзя ходить по лезвию бритвы без охраны. Ваш помощник попросил вас подстраховать, мы и подключились.

– Веласкес…

– Я знаю, витс, ну и что? Иные искусственники, пусть он на меня не обижается за термин, намного человечнее родившихся естественным путём.

– А вы?

– Что имеется в виду?

– Кто вы, Михал?

Вондлярский в замешательстве пожевал губами, размышляя над смыслом вопроса, потом понял.

– Во-первых, я не искусственник, коль для вас это важно. Во-вторых, надо же как-то прекращать все эти безобразия с Вирусом.

– Значит, вы… из Межгалактической…

– Придёте в себя – поговорим. Всё будет хорошо. – Вондлярский погладил Ярославу по волосам, как маленькую девочку, вышел.

Она зажмурилась, чувствуя, как счастье пушистым котёнком щекочет грудь, и впервые за много-много дней уснула спокойно.

Вице-президента СОН Лю Чжи Мао брали по месту жительства: китаец обитал в старинной экодеревне «Mountain Band-Aid» (в переводе с анлийского – Горный пластырь), построенной на склоне горы Хуань Доу ещё в далёком двадцать первом веке.

Экодеревня по замыслу архитекторов реализовала идеальную концепцию китайского коммунизма и собственно небоскрёбом в привычном понимании не являлась. Это было пристроенное к горе высотой чуть более полутора километров высокотехнологичное – по тем временам – жилое сооружение в четыреста два этажа.

Наружная часть «пластыря» представляла собой площадки с коттеджами, квартирами и парковыми зонами, выполненными в традиционном для Китая деревенском архитектурном стиле, а внутренняя, прилегающая к горе и внедряющаяся в неё, – общественное пространство с палисадниками, озёрами и очистными сооружениями.