Букет кактусов - Лариса Уварова

– О Господи, Вьет, ты меня не так понял! Я не имел в виду, хм... радикальные меры. Его надо просто поучить, объяснить, что к чему...

– Вьет правильно понимал тебя, прокурора. Я же сказал, не беспокойся. Теперь это мой проблема, а как решать свой проблема, Вьет знает. Сегодня вечером этот парень будет иметь сюрприза.

– Сегодня вечером... – машинально повторил собеседник.

– Если ты больше ничего не хотела сказать мне, Михаила...

– Нет-нет, это все. Еще раз спасибо тебе... за помощь.

– Хватит свистеть, – добродушно отмахнулся бандит. – Ты сама сказала, какой счет между свои люди? Нужно помогать – звони Вьет в любой минута день и ночь.

Эфир опустел, оборвав хихиканье Вьетнамца. Старик уронил на стол дрожащие руки.

– Слава Богу! – чуть слышно шептал он, не отдавая себе отчета. – Слава Богу...

Этот пятиминутный разговор забрал все моральные и физические силы Старика. Пальцы, все еще судорожно сжимавшие телефонную трубку, превратились в сосульки, и спина под теплым пиджаком заледенела. А ведь еще полчаса назад в кабинете было душно, он даже распахнул обе двери в приемную...

Что это?.. Михаил Петрович готов был поклясться, что кто-то легонько прикрыл дверь, ведущую из приемной в коридор. Он ясно слышал звук! И по ногам потянуло мгновенным сквознячком, и тяжелый тюль на окне еле заметно качнулся...

Кто-то был здесь! Кто-то стоял в приемной, пока он разговаривал с Вьетнамцем. Кто?! Долго ли он стоял? Что он слышал?! О Господи...

С проворством шестнадцатилетнего мальчика пожилой банкир сорвался с места, выскочил в приемную, распахнул дверь в коридор... Он был пуст.

Соколов закрыл дверь и потянул ноздрями воздух, словно гончая. В нем висел довольно плотный дух дорогого мужского одеколона – какой-то очень знакомый запах... Смятенный взгляд Михаила Петровича упал на большие электронные часы в приемной, они показывали 18.11.

Боже! Ведь он вызвал на шесть часов Славку Филимонова. Пресс-секретарь должен был подготовить тезисы его спича на завтрашнем банкете по случаю четырехлетней годовщины банка. Совсем из головы вон!

Босс метнулся к пульту селекторной связи.

– Вахта?.. Это Соколов. Филимонов ко мне проходил?

– Только что вышел, босс. Сказал, что забыл дома какие-то бумаги. Вернуть?.. Ой, он уже отъехал!

– Черт! Давно он вошел?!

– Секунду... В семнадцать пятьдесят семь. А что...

Но Старик уже нажимал кнопочки на сотовом телефоне. В конце концов, ему милостиво разрешили обращаться за помощью в любое время дня и ночи. А сейчас помощь ему требовалась самая скорая, безотлагательная.

Славик гнал свою «девятку», в голос матеря красные сигналы светофоров. Твою мать, до Данькиной редакции нормальной езды – каких-нибудь десять минут! Так нет, понаставили везде этих самых трехглазых...

В его бедной рыжей голове все смешалось: страх, ошеломление, возмущение, запоздалое прозрение и какая-то отчаянная, мальчишеская отвага. Она-то, вопреки страху, и гнала его вперед. Предупредить Даньку Кулика! Он должен это сделать во что бы то ни стало, а потом...

«А что потом, дуралей? – пробивалось сквозь его решимость что-то противное, предательское. – Гляди, выйдут тебе боком не погасшие дружеские чувства к опальному редактору...» Но он щелкал по носу свою слабую, зависимую натуру – и она, поскуливая, уползала в темноту. А Филя только крепче сжимал руль.

Вячеслав Арнольдович подмигнул зеркальцу, подбадривая «супермена». Тут его мысленному взору явился другой супермен – настоящий, тот, за которым он тянулся с тех самых пор, как они познакомились в универе. Тянулся яростно и оголтело, тащил себя за уши, вставал на цыпочки, наделал в подражание ему массу глупостей – но так и не смог даже приблизиться к своему идеалу. Идеал звали Борькой Жемчужниковым.

– Интересно, а он смог бы так? – спросил водитель «девятки», не замечая, что говорит сам с собою вслух.

Он имел в виду все, что пережил в последние несколько минут: свое смятение в пустой приемной, за приоткрытой дверью босса, свое мгновенно пришедшее решение спасти друга, который тебя презирает, считает совсем пропащим, и эту одинокую гонку по вечерней улице, и эти незнакомые, прекрасные глаза в автомобильном зеркале... Спросил – и удивился, потому что впервые не смог ответить на этот, казалось бы, риторический вопрос.

Что он, Борька Жемчужников, сказал ему тогда, в девяносто первом, когда уговаривал заняться вместе «автомобильным бизнесом»? «Подумаешь, делов куча, разбирать ворованные тачки! Не мы же их угоняли – это во-первых. А во-вторых, пусть не будут лохами, не оставляют где попало без присмотра. Это же не навсегда, старик, вот подзаработаем бабки – и привет. Пойми ты, все равно кто-то будет этим заниматься – так почему не мы с тобой? Не бери в голову!»

А потом, когда погибла его мачеха, и так по-глупому обвинили в убийстве Борькину девчонку, Шурочку, – что он сказал? «Пойми, старик, она влипла, ее все равно посадят! Менты уже доказали, что она вломилась к нам в квартиру как раз в тот момент, когда у Ольги случился сердечный приступ. Если у меня не будет бесспорного алиби, нас обвинят в сговоре – и тогда обоим кранты! Черт, да если б я знал, что так все обернется, – разве б я побежал за этим чертовым пивом, будь оно неладно?! Я же тебя не уговариваю лжесвидетельствовать – так, сущий пустячок... Не бери в голову, старик! Ты же не думаешь, в самом деле, что это я укокошил Ольгу?!»

Разумеется, он так не думал. И потому согласился подтвердить «сущий пустячок» – что ни за каким пивом Борька не бегал и вообще не покидал его, Филину, квартиру до самого вечера, когда неожиданно подхватился и потащил всех к себе – «смотреть потрясную кассету». Чип тогда, помнится, малость перебрал и закемарил, и они легко внушили ему, что Жемчужников все время неотлучно находился на глазах честной компании.

А этим летом, в ресторане «Брно»? Сто лет не встречались втроем, и вот, наконец, «совпали». Борька приехал, а тут и Чип позвонил. Договорились посидеть как люди. Толик предлагал пригласить еще Даньку, но Жемчужников и слышать не захотел. Вы что, говорит, этот борец за правду просто плюнет вам в рожи. А вышло, что в рожи им обоим – Борису и ему, Филе, – плюнул Толька Чипков. Напился, слово за слово... В общем, вышла отвратная история. Толик орал на весь кабак, что Борькин шеф Кондрашов через «Омега-банк» занимается финансовыми аферами и разными темными делишками, «и вы, дружки хреновы, во всем этом паскудстве по уши увязли». Что он, мол, раздобыл убойной силы документы, и как только вернется из командировки – «все ваше осиное гнездо разворотит на хрен».

Естественно, у него, у Славки, тогда возникли вопросы к «другу и учителю по жизни». И что тот ответил? «Не бери в голову, старик. Ты что, не видишь, наш Чип просто с цепи сорвался! Два года был „в завязке“, а тут даже нажрался от зависти, что у нас с тобой все о'кей. Обычный пьяный бред! На девять десятых».