Осторожно, триггеры - Нил Гейман

– Да, – сказала королева.

– А, ну тогда все в порядке, – успокоился гном.

Они шли на восток, все четверо, повернувшись спиной к закату и к изведанным землям – прямо в ночь.

КАК ТУТОВОЕ ДЕРЕВО, стара была колдунья,

Она хранила старый дом и сто стенных часов,

Она смиряла океан и торговала бурями,

А жизнь свою упрятала в шкатулку, на засов.

Ах, дерева того древней на свете не видали:

Его кривой, оплывший ствол сочился ржою дней,

Но сотни ягод в сентябре траву под ним пятнали

Багряной страстью блудных жен и яростью моей.

Часы вышептывали ей наловленное время,

Они ползли, они брели и ели невпроед:

Она кормила их с руки – свое шальное племя —

Малышек – кашею минут, старушек – хлебом лет.

Когда во мне созрела злость, колдунья сторговала

Такую бурю мне, что мир со мною заодно

Огнем и смехом закипел – и буря бушевала,

И пел я с ветром, и парил, и камнем шел на дно.

Потом она вручила мне три горести в тряпице,

К сынку заклятого врага из них ушла одна,

Вторую женщина моя сварила вместо птицы,

Теперь меж нами мир да лад, и третья не нужна.

А добрым женам моряков колдунья помогала

Связать веревками ветра, чтоб море улеглось,

И жены жили, не тужа (и то уже немало),

Пока не воротится муж (а тут и началось).

Держала жизнь она свою в шкатулке под засовом,

Смиряя волны волшебством и мукой шторм круша,

А в той шкатулке – ход времен, и тишина без слова,

И ком земли – большой, с кулак, и темный, как душа.

(Но он не вернулся. Он так и не вернулся…)

Как тутовое дерево, стара была колдунья,

Она хранила старый дом и сто стенных часов,

Она смиряла океан и торговала бурями,

А жизнь свою упрятала в шкатулку, на засов.

КОГДА СВЯТОЙ КОЛУМБА приплыл на остров Айона,

Вместе с ним приплыл и его друг Оран,

Хотя кое-кто говорит, что святой Оран жил там уже

давно, скрывался где-то в тени,

Дожидаясь, пока прибудет святой Колумба,

Но я все-таки думаю, что они приплыли вдвоем, из

Ирландии, и были как братья —

Светловолосый отважный Колумба и смуглый Оран.

Имя его звучало точь-в-точь как odrа́n – как «выдра».

Он был не такой, как все. Потом на остров Айона

приплыли другие

И сказали: построим часовню. Ведь святые

строят часовни

Везде, куда приплывут. (Oran: жрец огня или солнца —

Или, быть может, от odhra, что значит

«темноволосый»).

Но сколько они ни старались, часовня их

рассыпа́лась снова и снова.

Колумба спросил у Бога, что же им делать,

И получил ответ в видении или во сне:

Часовне нужен Оран – смерть, что ляжет

в ее основанье.

Другие теперь говорят, что святой Оран и Колумба

Спорили о небесах, как любят спорить ирландцы,

И в споре нашли ответ. Но правда давно забыта,

И все, что осталось нам, – это только поступки:

«По плодам их познаете их».

Святой Колумба зарыл Орана живьем

в основанье часовни,

И земля сомкнулась над ним.

Три дня спустя они туда возвратились —

Кучка низеньких, толстых монахов с лопатами

и кирками —

И прокопали ход к святому Орану, чтобы Колумба

Обнял его, коснулся его лица и смог попрощаться.

Монахи смахнули грязь с его головы,

И веки святого Орана дрогнули и поднялись. Оран

усмехнулся святому Колумбе.

Он умер три дня назад, но теперь воскрес.

Он произнес слова, известные мертвым,

Голосом ветра и вод.

Он сказал: добрых, чистых и кротких не ждут небеса.

Он сказал: вечной кары нет, нет ада для нечестивых,

Да и Бог не таков, как вы себе вообразили…

Колумба крикнул: «Молчи!» —

И бросил лопату земли на святого Орана,

чтобы спасти монахов от искушенья.

Так его погребли навсегда и назвали то место

в честь святого Орана.

Так на острове Айона появилось кладбище,

И на нем хоронили королей Шотландии и Норвегии.

Иные говорят, Оран был друидом, жрецом солнца,

И в добрую землю Айоны его зарыли лишь для того,

чтоб не рухнули стены часовни,

Но, как по мне, так это чересчур просто,

Да и святой Колумба тогда предстает

не в лучшем свете

(Святой Колумба, кричавший: «Скорее, еще земли!

Заткните рот ему грязью,

А не то он нас всех погубит!»). Иные видят

в этом убийство:

Один ирландский святой закопал другого.

Но пока не забыто имя святого Орана,

Он, мученик и еретик, держит своими костями

камни часовни.

И мы приходим к нему, к королям и принцам,

Что спят на земле Орана, в его часовне,

И это кладбище носит имя Орана,

И он покоится вечно в своем проклятье,

Сказавший простые слова:

Нет никакого ада, чтобы мучить грешных,

И для блаженных нет никакого рая,

И Бог не таков, как вы себе вообразили.

И коль скоро святой Оран воскрес после смерти,

Может быть, он еще продолжал говорить о том,

что увидел,

Пока земля Айоны его не сдавила в смертном

объятье.

Годы спустя святого Колумбу тоже похоронили

на острове Айона.

Но потом его тело извлекли из могилы

и перевезли в Даунпатрик,

Где он лежит и поныне вместе со святым Патриком

и святой Бригиттой.

Так что на острове Айона есть только один святой —

Оран.

Не вздумай искать сокровища в могилах могучих

королей

Или архиепископов, что покоятся на кладбище

Айоны:

Их охраняет сам святой Оран,

Он встанет из могильной земли, словно тень,

словно выдра,

Словно тьма – ибо он больше не видит солнца.

Он коснется тебя, он узнает, каков ты на вкус,