Золотая братина. В замкнутом круге - Игорь Минутко

– Вы опять сомневаетесь?

– Такая у нас с тобой профессия.

– Сомневайтесь… – в голосе Арчила проскользнула ирония, – но очень прошу вас выяснить завтра только одно: позвоните, пожалуйста, Любину и спросите, не припомнит ли он каких-нибудь разговоров с Воротаевым о «Золотой братине», не спрашивал ли у него «передовик охранных дел» о недостающем блюде.

– Хорошо, Арчил, я это сделаю.

– Теперь два слова о фирме «Амулет», – продолжал Табадзе. – Все, что мне удалось узнать вчера и сегодня, подтверждает наш главный вывод: никакой финансовой деятельности у «Амулета» не было. И из всего этого следует, что фирма была создана с единственной целью: она «крыша», под которой шла подготовка группы лиц для похищения «Золотой братины», когда «день икс», определенный в завещании графа Алексея Григорьевича Оболина, приблизился и стал реальностью. И надо отдать себе отчет, с каким противником мы имеем дело: они к похищению «Братины» готовились четверть века! – Возникла пауза. И Миров, и Табадзе думали об одном и том же. – Для нас важны три персоны в этой группе лиц. Граф Оболин… – Арчил хотел что-то добавить, но сдержал себя. – И для выяснения всех обстоятельств, связанных с этой личностью, я лечу в Рим. Затем – Воротаев. Кстати, что Интерпол? Польские коллеги?

– Пока ничего. Как говорит один персонаж телевизионного клипа, ждем-с!

– А поторопить нельзя?

– Неудобно. Да и зацепка у нас – мизер. Болел за польскую команду велогонщиков… Ну и что?

– А по-моему, очень интересная зацепка.

– Арчил! – В голосе Мирова прозвучало раздражение. – Ты сам втягиваешь меня в дискуссию.

– Все, все, Вениамин Георгиевич, умолкаю. Третья персона, нас интересующая, – господин Дакунин, хозяин фирмы «Амулет», о нем мы пока ничего не знаем… – Миров молчал. – Теперь только одно конкретное замечание. Этот красный «жигуль»-девятка с желтоглазым водителем и «Волга» с Таисией Павловной Комаровой… Какая сейчас с ними ситуация?

– Таисия Павловна дома, в слезах. Супруг позвонил… Он зовется Бобиком. Сказал, что раньше восьми вечера приехать не может: неотложные дела. Истерика, упреки, скандал в благородном семействе.

– А «Волга»?

– Машина на платной стоянке. И ее, и квартиру опекает группа Лени Вакулайте. Ребята у него надежные. Еще к ним Забраченкова пристегнул на всякий случай… Угрюмый тип, но работник толковый.

– Очень правильно! – воскликнул Арчил. – Вообще, Вениамин Георгиевич, вся эта история с «жигулем» и «Волгой» мне не нравится. Я на сто процентов убежден, что здесь инициатива принадлежит им. Скорее всего, той стороной нам предложена некая игра, и играем мы по их правилам. Но вот какая игра?

– Думаю, уже сегодня вечером что-то прояснится.

– И я так думаю. – Арчил наморщил лоб, что-то вспоминая. – Да, а как господин Оболин?

– Александр Петрович приболел, не выходит из своего номера. Я с ним дважды говорил по телефону. Хрипит, кашляет. Говорит, что схватил острейшую простуду, врач прописал домашний режим, официант из ресторана доставляет заказы. Интересная деталь: к обеду была затребована бутылка виски с содовой…

– Действительно, интересная деталь, – задумчиво заметил Табадзе. – Лихой наш граф. Когда вы ему звонили последний раз?

– Часа три назад. Тебя что-нибудь беспокоит?

– Давайте позвоним сейчас. У меня есть пять минут. Табадзе набрал номер городского телефона.

– Я слушаю! – прозвучал в трубке действительно хриплый, больной голос.

– Здравствуйте, Александр Петрович! Это Табадзе.

– А, Арчил Тимурович! – В трубке послышались хрип и кашель. – Здравствуйте! Простите, совсем заложило горло, не могу говорить.

– Поправляйтесь, Александр Петрович. Завтра утром мы вас навестим.

Табадзе положил трубку.

– Да, это он… – задумчиво произнес Арчил. – Интонация, стиль разговора, да и модуляция голоса, хотя и севшего…

– Что значит – он? – недоуменно перебил Миров. – А кто же еще?

– И все-таки, Вениамин Георгиевич, хорошо бы нам лично удостовериться в наличии графа Оболина в своем номере. Кто там им занимается?

– Люди Томашевского.

– Надо бы немедленно посетить графа, найти предлог. – Табадзе взглянул на часы. – Пора! Хорошо бы ошибиться, но что-то в поведении графа меня беспокоит.

Табадзе быстро вышел из кабинета. Миров же некоторое время сидел в задумчивости, машинально допил чай, вернулся к своему письменному столу. Потом позвонил Томашевскому в гостиницу «Космос»:

– Как там граф?

– Вторые сутки не выходит из номера. Я вам уже докладывал. Болеет. Дважды была врач. Заходил его сосед из номера напротив, они раньше в ресторане познакомились…

– Что за сосед? – перебил Миров.

– Мы проверили. Коммерсант из Вильнюса. В «Космосе» живет уже две недели. Документы в порядке. А что, Вениамин Георгиевич?

– Найдите повод, появитесь в номере графа и удостоверьтесь, что он на месте.

Миров ощутил острое беспокойство, заломило в висках. Он откинулся на спинку стула, закрыл глаза. И сказал себе прямо и честно: «Старею. Отстал от жизни. Опыт – еще не все… Надо… Что надо? Наступила новая эпоха, новые идеи, бешено ускорились темпы, новые люди. Все другое. Я – из прошлого. Из совкового – будь оно проклято! – прошлого. Арчил должен быть на моем месте. А я у него на подхвате. Вот здесь действительно может пригодиться мой опыт. Впрочем, – Вениамин Георгиевич усмехнулся, – я и так у него на подхвате. Он – первый. Я иду вторым».

Зазвонил городской телефон. Миров поднял трубку.

– Венечка! Это я! – зазвучал возбужденный женский голос. Он узнал голос жены, которую отправил сегодня утром с дочерью Ириной, неуправляемой тринадцатилетней девочкой, на дачу. – Ты когда приедешь? Мы ждем! Верочка с Анатолием Степановичем передают тебе привет. – Фоном щебета жены была какая-то эстрадная мелодия. – У нас тут небольшая вечеринка. Еще Станислав Леонидович пришел. – «Естественно, – подумал Миров. – Этот стареющий ловелас уже вьется вокруг тебя». – Все лучшие люди садово-огородного товарищества «Лето» собрались на нашей веранде. Вечер чудный! – «Если ее не остановить, она сама ротик не закроет». – Все требуют тебя…

– А что Ирина? – прервал словоизвержение жены Вениамин Георгиевич.

Возникла пауза, и Катя сказала уже другим, обиженным голосом:

– Что – Ирина? Ничего… У нее своя жизнь. Ушла с друзьями к реке, собираются жечь костер. Не разрешала ей надеть новый сарафан – все равно надела. Упрямством она в тебя. Так ты когда приедешь?

– Сегодня вряд ли. Много работы. Веселись без меня. – И, не сдержавшись, Вениамин Георгиевич громко шваркнул телефонную трубку, тут же представив злое лицо жены.

И снова невыносимо, не по-мужски стало жалко себя.