Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко

В душе Султан Каримовича из-за смешения чувств был сплошной «кишмиш», поэтому он не заметил сигнала светофора и проскочил на красный свет. Это обошлось ему в двести долларов, которые перекочевали из его бумажника в карман сержанта милиции.

— Повезло! — успокаивал себя Мозговед. — Если бы я сейчас прав лишился, это обошлось бы гораздо дороже.

Однако злоба на себя, на беспутную Клавку и на корыстного сержанта милиции не проходила, а наоборот — требовала немедленного выхода.

— Погоди-ка! — обрадовался Мозговед, неожиданно вспомнив, что в двадцати минутах от него находится офис «Рембыттехники». — Мне же Киквидзе кучу «бабла»[28]должен! Срок ещё в понедельник истёк, а он молчит и «бабки» не несёт, следовательно, процент усиленно «капает». Надо к нему в гости заехать, отвести душу! Тем более что у меня настроение как раз для деловой беседы. Я этому мозгляку и без Митяя морду набью.

Резко крутанув руль, Султан Каримович пересёк сплошную разделительную линию, и, не обращая внимания на сигналы возмущённых водителей, устремился к станции метро «Аэропорт».

Тяжело топая по гулкому коридору полуподвального офиса, Мозговед предвкушал, как медленно и со вкусом будет измываться над должником, оставляя все его мольбы без ответа, как заставит этого мелкого фраера переписать на него фирму, и как потом вытрясет из него всё вплоть до мелочи из кошелька, ручных часов и сотового телефона.

Однако дальнейшие события развивались не по сценарию Султана Каримовича, чем сильно озадачили последнего. Киквидзе встретил его без опаски и должного почтения. Он даже не встал со стула, а только кивнул, продолжая с кем-то говорить по телефону. Положение для Султана Каримовича создалось более чем унизительное: ему никто не выразил уважения, перед ним не лебезили, не заискивали, ему даже не предложили сесть. Мозговед поставил ногу в начищенном до блеска щегольском сапожке на сиденье старенького кресла, и сделал вид, что поглощён записями в записной книжке. Наконец Киквидзе отключил телефон и вопросительно уставился на посетителя.

— Значит, с тебя, дорогой, с учётом набежавших процентов, почти два «лимона деревянных»[29]. — не отрывая взгляда от записной книжки, подчёркнуто спокойно произнёс Мозговед.

После этой фразы, по его мнению, должны были последовать мольбы об отсрочке уплаты долга, слёзные стенания о тяжкой доли российского бизнесмена, плавно переходящие в ёрзанье перед ним на коленях, с последующим лобызанием щегольских сапог. Однако ничего этого не было. Мозговед ждал, чего-то ждал и Киквидзе.

— Ты на меня жалостливо не гляди! — не выдержал узбек и прикрикнул на должника, взгляд которого скорее был насмешливым, но никак не жалостливым. — Где деньги?

В ответ Киквидзе только криво усмехнулся и сдёрнул со стола не первой свежести салфетку, после чего взору Султана Каримовича открылись сложенные аккуратной стопкой тугие пачки долларов.

— Я знаю, сколько тебе должен. — уже без кривляний и ёрничества произнёс Дмитрий. — Здесь по сегодняшнему курсу чуть больше двух «лимонов». Ты можешь их взять, но при условии, что вернёшь подарок моего деда.

Султан не поверил своим ушам: должник — этот мозгляк, это ничтожество, диктовал ему условие.

— Какой ещё подарок? — с трудом сдерживаясь от крика, прошипел Мозговед.

— Подарок? А ты забыл? Как же ты мне его собирался возвращать, когда даже не помнишь, что у меня взял?

Лицо Мозговеда налилось кровью, глаза превратились в две маленькие щёлки и сам он стал похож на живую иллюстрацию Синьора Помидора. Киквидзе бил владельца шашлычной его же оружием! Даже слова почти были те же, что он говорил Киквидзе двенадцать дней назад.

— Двенадцать дней назад ты взял у меня дневник моего деда? Помнишь, такой старый потёртый гроссбух? Ты обещал вернуть его через недельку. Ты сам установил срок и сам нарушаешь данное обещание.

— Да я тебя на куски порву, гнида офисная! — разразился бранью Мозговед. — Я тебе этот самый гроссбух в глотку засуну! Да я тебя за такие слова…

— Что ты меня? — перебил его Дмитрий. — Что ты мне сделаешь? Позовёшь своего тугодума Митяя? Зови! Но на следующий день все уважаемые люди в Москве будут знать, что Султан Каримыч своему слову не хозяин, и к тому же творит беспредел! Ты этого хочешь? Значит, так, если ты мне сегодня в течение дня не возвращаешь гроссбух, я иду к «смотрящему»[30]и пусть он «разруливает» ситуацию! Лично я платить не отказываюсь и даю даже больше, но только после того, как ты сдержишь данное тобой обещание.

После этих слов Киквидзе сгрёб деньги в ящик письменного стола, а сам ящик демонстративно закрыл на ключ.

Кровь отлила от лица, и Султан Каримович, побледнев, продолжал напоминать помидор, но помятый и недозрелый. Зная, как Мозговед трепетно относиться к заработанной в зоне репутации «правильного пацана, живущего по понятиям», Киквидзе сделал единственно верный в его положении ход. Визит к «смотрящему» для «правильного пацана» был нежелателен, так как Мозговед заранее знал, что решение будет не в его пользу, а это был удар по репутации. Этого Султан Каримович допустить не мог, поэтому, скрипнув зубами, покинул офис, немилосердно хлопнув дверью.

По пути домой он судорожно пытался найти достойный выход из создавшейся ситуации: надо было вернуть взятый у Киквидзе гроссбух и при этом не потерять лицо. Как это сделать, Мозговед не знал, но когда заехал на территорию рынка, знакомая атмосфера наживы и чистогана подействовала на него умиротворяюще.

Султан Каримович уже поднялся на второй этаж любимой шашлычной, где у него располагался сопряжённый с комнатой отдыха офис, когда ему навстречу из святая святых — его личного кабинета — неожиданно вышел незнакомец.

— Ты кто такой? — взъярился шашлычник. — Тебе чего здесь надо? — уже не владея собой, закричал Мозговед и пошёл на незнакомца грудью. Однако молодой человек не испугался, а сверкнул странными миндалевидными глазами и демонстративно опустил правую руку в карман чёрного плаща. — Я тот, кто ищет Султана Каримовича. Если не ошибаюсь, это Вы? — спокойным тоном осведомился юноша.

Пять лет в зоне для Мозговеда не прошли даром, поэтому он сразу уловил исходившие от незнакомца опасные флюиды. Слишком был уверен в себе этот красавчик, слишком независимо вёл себя в незнакомом для него месте. Всё это очень не понравилось Султану Каримовичу, и, как обычно в минуты опасности, он из уверенного в себе московского бизнесмена мгновенно превратился в ограниченного и плохо говорящего по-русски торговца с рынка.