На фронтах Первой мировой - Сергей Куличкин

В мае германо-турецкое командование задумало вернуть Эрзерум и Трапезонд, взять реванш у Кавказской армии. Для этого назначались сразу две армии. 3-я под командованием генерала Вахиб-паши, усиленная переброшенными морем 5-м и 12-м корпусами (всего 15 дивизий), должна была в середине июня наступать на широком фронте Трапезонд – Эрзерум. В то же время на правом фланге в долину Евфрата перевозилась по Багдадской железной дороге 2-я армия Дарданелльского победителя генерала Ахмет-Изета-паши. А это четыре корпуса лучших турецких войск, окрыленных недавними победами. Именно они должны были нанести главный рассекающий удар в стык между 1-ми 4-м Кавказскими корпусами на Гасан-Калу, выйти в тыл Эрзеруму и уничтожить главные силы Кавказской армии. Силы турок доходили до 200 батальонов. У нас было 180, но больше и лучше артиллерия. Знал ли о турецких планах Юденич? Скорее догадывался, после того как в конце мая Вахиб-паша попытался ликвидировать Мамахатунский выступ. 9-й и 11-й турецкие корпуса обрушились на 4-ю Кавказскую стрелковую дивизию, заняли Мамахатун и двинулись дальше к Эрзеруму. Юденич бросил против турок 39-ю пехотную дивизию, которая отразила пять турецких атак и выстояла. В реляции на бой читаем: «В деле под Мамахатуном нами потеряно 2 орудия. В боях 21–23 мая 153-й пехотный Бакинский полк полковника Масловского опрокинул 17-ю и 28-ю пехотные турецкие дивизии и отразил две конные дивизии неприятеля, стреляя стоя и с колена, как на учении. Неприятеля было положено без счета, но и бакинцы лишились 21 офицера и 900 нижних чинов». В это время в расположение 4-го Кавказского корпуса перебежал майор турецкого Генерального штаба. Черкеса по национальности глубоко оскорбило презрительное отношение к нему германских и турецких Генштабистов. Представленные им документы и показания полностью раскрыли планы турок, группировку их войск и тылов армий.

25 июня 3-я турецкая армия перешла в решительное наступление, ударив свежими только что прибывшими из Стамбула и Месопотамии не знавшими поражений 5-ми 12-м корпусами в направлении на Оф, в стык наших 5-го Кавказского и 4-го Туркестанского корпусов. Юденич был готов к этой атаке. Его приказ стоять насмерть выполнялся буквально. Особенно это касалось 19-го Туркестанского полка, который двое суток сдерживал натиск двух прославившихся в Галлиполи лучших турецких дивизий. И выстоял. Двое суток хватило Юденичу, чтобы подтянуть на фланги наступающих турок с одной стороны 123-ю пехотную дивизию, с другой – 3-ю Пластунскую бригаду, которые ударили навстречу друг другу, остановили, а потом и рассеяли рвущихся вперед «героев Галлиполи». В реляции читаем: «Из 60 офицеров и 3200 нижних чинов полковник Литвинов недосчитался 43 офицеров и 2069 нижних чинов. 19-й Туркестанский стрелковый полк своей кровью спас положение всего Кавказского фронта, положив на месте 6000 турок. В рукопашном бою стрелками был поднят на штыки начальник 10-й турецкой дивизии – сын султана Абдул-Гамида. В дальнейших боях 490-й Ржевский пехотный полк захватил знамя сводно-гвардейского турецкого полка».

Сдержав 5-й и 12-й турецкие корпуса на трапезондском направлении, Юденич через сутки сам атакует 3-ю турецкую армию 1-м Кавказским корпусом все у того же Мама-хатуна. 39-я пехотная дивизия опять схватилась с пятью турецкими дивизиями и вновь победила. Только один Бакинский полк взял в плен 63 офицера, 1500 аскеров и 2 орудия. Всего здесь было захвачено 4000 пленных. Не снижая темпа наступления, Юденич атакует Эрзидинжан – важнейший узел сообщения турок. 1-й Кавказский корпус наступает фронтально, 2-й Туркестанский обходит турецкие позиции с левого фланга. 5-й Кавказский корпус обеспечивал всю операцию на крайнем правом фланге, преследовал разбитый 5-й турецкий корпус и уже перевалил Понтийский Тавр. Согласованный удар наших корпусов хваленые турецкие герои не выдержали. 15 июля туркестанцы и пластуны взяли Байбурт, охватив весь левый фланг 3-й турецкой армии. В этих боях взяли в плен 138 офицеров, в том числе 4 командира полка, 2100 аскеров, 6 орудий, 8 пулеметов и знамя одного из полков. В этот же день войска 1-го Кавказского корпуса, наступая фронтально, форсировали бурную реку Кара-су, и через неделю знакомая нам 39-я пехотная дивизия ворвалась в Эрзинджан. А. Керсновский уточняет: «В Эрзинджан первыми ворвались дербентцы, форсировавшие Мурад-Чай по грудь в воде».

И все-таки, какими бы впечатляющими ни были наши победы на Кавказском фронте, судьба войны решалась на западе. Главный успех летней кампании, да и всего 1916 года, конечно, принес Брусиловский прорыв. Сразу отмечу, это признавалось как в России, так и на Западе. Сражение, буквально встряхнувшее своей энергетикой нудную позиционную войну, проанализировано и разобрано по полочкам самым тщательным и подробным образом. В целом реакция положительная, но споров и разногласий по отдельным вопросам масса. Если же внимательно присмотреться к разногласиям, то нетрудно заметить – все оппоненты чувствуют какую-то незавершенность, несовершенность столь блестяще подготовленной и блестяще начатой операции. Вот и я позволю себе высказать свою точку зрения на перипетии главного сражения летней кампании, не вдаваясь в уже известные подробности.

Начнем с того, что операция изначально входила составной частью в общий стратегический план летнего наступления союзников на Западном и Восточном фронтах. План, как мы уже говорили, предусматривал почти одновременное наступление англо-французских войск на реке Сомма и русских войск в Белоруссии, Литве и Галиции. Подготовка реализации плана началась еще зимой и продолжалась несколько месяцев. Как чаще всего бывает, за это время жизнь внесла в первоначальные планы существенные изменения. Тут и битва за Верден, и наступление австрийцев в Альпах. Были и тысячи других, на первый взгляд незаметных моментов, изменивших всю картину летней кампании. Я хочу обратить внимание на один из них, вроде бы малозначительный, но, на мой взгляд, важнейший – смена командования русским Юго-Западным фронтом. Именно назначение Брусилова главнокомандующим явилось той отправной точкой, у которой начался Брусиловский прорыв. Что мы до этого имели? Бывший главком ЮЗФ генерал от артиллерии Н. И. Иванов полностью вписывался в концепцию, подготовленную Ставкой для Юго-Западного фронта, в которой фронту отводилась второстепенная роль поддержки главного удара Западного и Северного фронтов. Иванов, как мы помним, еще год назад был готов отступать аж до самого Киева, неудачные операции фронта зимой 1916 года окончательно подорвали его веру в собственные войска. Даже планируемые вспомогательные удары своего фронта он считал ненужными и неосуществимыми. Другое дело Брусилов. Этот знал силу и слабость прежде всего своей 8-й армии и с удовлетворением отмечал – к весне войска полностью оправились от предыдущих неудач, хорошо доукомплектовались, вооружились, получили полный комплект артиллерии, в том числе тяжелой, и боеприпасов к ней. Люди хорошо отдохнули и имели высокий морально-боевой дух. После назначения главнокомандующим он лично проинспектировал некоторые части 7-й, 9-й и 11-й армий и убедился в их достаточной боеготовности, высоком моральном духе, и принял решение добиваться для своего фронта более решительных задач. Историки, мемуаристы, в том числе и сам Брусилов, чаще всего обсуждают передачу дел от одного главкома к другому на фоне дворцовой интриги, хотя важнее было бы обратить внимание именно на персоналии, от которых будет во многом зависеть ход и исход Брусиловского прорыва. Во главе 8-й армии, осуществлявшей главный Луцкий прорыв, вопреки воле Брусилова поставлен генерал Каледин, в сущности, не готовый командовать армией, да еще в такой ответственной операции. Если бы во главе 8-й армии стоял человек уровня Брусилова или командующего 9-й армией генерала Лечицкого, без всякого сомнения, Брусиловский прорыв получил бы другую окраску. Казалось бы мелочь, но сколько в ней смысла.