Жук - Ричард Марш

мое согласие и расписку этот тип получил, судя по всему, в четверг – а отправила я их вечером в среду. Так вот, в четверг после завтрака я решила сходить в дом напротив и посмотреть, что можно сделать на скорую руку – там почти все окна были разбиты. И тут меня вдруг словно обухом по голове ударили. Понимаете, когда я посмотрела на тот дом – я надеялась, что жилец еще в него не въехал, – оказалось, что он, похоже, уже туда вселился. Но не это главное, не это меня удивило – то было еще полбеды. Хуже всего, что я не могла понять, каким образом он смог попасть внутрь дома – в окно влез, что ли? С вечера, когда я отправилась спать, в доме никого не было – в этом я могу хоть на Библии поклясться. А теперь занавеска на окне в гостиной была поднята. А ведь она всегда оставалась опущенной – с незапамятных, так сказать, времен.

«Ну и ну, – подумала я, – вот уж наглость так наглость. Ведь этот тип вселился в дом еще до того, как узнал, что я даю свое согласие на это. Должно быть, он решил, что я в любом случае его пущу и даже рта не посмею открыть – тем более что получила от него пятьдесят фунтов. Ну, сейчас я тебе покажу», – подумала я. В общем, я надела шляпку, перешла дорогу и постучала в дверь.

Знаете, с тех пор я много раз видела, как люди барабанили в дверь того дома, и меня всякий раз удивляло, с каким упорством они это делали. Некоторые проводили за этим занятием добрый час. Но начало этому положила я. Я колотила и колотила в дверь, но это было так же бесполезно, как стучать по могильной плите. Я попробовала постучать в окно, но все без толку. Тогда я обошла дом кругом и стала колотить в заднюю дверь, но и тогда меня, похоже, никто не услышал. Тогда я сказала самой себе: «Может, мне только показалось, что этот тип в доме, а на самом деле его там нет. Но, раз такое дело, я стану наблюдать за домом, и когда он точно будет внутри, позабочусь, чтобы он никуда не улизнул прежде, чем я ему все выскажу».

В общем, я вернулась домой и, как и собиралась, принялась внимательно наблюдать за тем, что происходит на другой стороне дороги. Я посвятила этому занятию целый день, но за все это время никто в дом не входил и не выходил из него. Однако на следующий день, в пятницу, я встала около пяти утра, чтобы проверить, не идет ли дождь – мне хотелось прогуляться до дома по другую сторону дороги и посмотреть, как там дела. И тут я увидела какого-то типа, бредущего по дороге. Он был весь, с головой, замотан в какую-то грязную простыню или что-то в этом роде. Мне говорили, что примерно так одеваются арабы – и я в самом деле видела их в похожем тряпье в Западном Бромптоне, когда там проходила международная выставка. Погода была хорошая, солнце уже взошло, так что я видела этого типа так же ясно, как сейчас вас. Он явно очень торопился. Подойдя к дому, он открыл входную дверь и вошел внутрь.

Тут я подумала: «Значит, так, мистер араб или кто вы там, я уж теперь позабочусь о том, чтобы вы никуда больше не ушли, пока не выслушаете меня. Уж не знаю, как обстоят дела в вашей стране, но я вам объясню, что здесь у домовладелиц тоже есть права, как и у всех прочих христиан». В общем, я проследила за домом, чтобы убедиться, что этот тип опять куда-нибудь не ушел. В течение примерно двух часов из дома никто не выходил. А где-то между семью и восемью часами я сама постучала в дверь, решив, что чем раньше я навещу моего арендатора, тем лучше.

Возможно, вы мне не поверите, но и на этот раз никто даже не подумал обратить внимания на мой визит. Я барабанила и барабанила в дверь, пока у меня не заболела рука. Мне кажется, я нанесла по дверной филенке ударов двадцать. Затем я снова обошла дом и принялась колотить в дверь черного хода. Но и это ровным счетом ничем не помогло. Представляете, мне давали понять, что я никто и ничто. И кто же? Грязный иностранец, позволяющий себе разгуливать в общественных местах в каком-то подобии спального халата! Я была просто вне себя.

Снова зайдя с фасадной стороны, я стала стучать в окно и закричала:

– Я мисс Луиза Коулмен, владелица этого дома, и вы меня не обманете – я видела, как вы вошли. Так что я знаю, что вы сейчас там, внутри. И если вы сейчас же не выйдете и не поговорите со мной, я вызову полицию.

Вдруг, совершенно внезапно, в тот самый момент, когда я стучала костяшками пальцев по оконному стеклу и меньше всего этого ожидала, занавеска на окне взлетела вверх, а за ней и оконная рама. Передо мной предстало совершенно жуткое лицо – я мало того что никогда не видела ничего подобного, но даже не слышала, что на свете бывают такие физиономии. И эта рожа, больше похожая на морду павиана, чем на человеческое лицо, придвинулась ко мне вплотную. А потом этот тип принялся кричать – вроде бы на английском языке, но на каком-то ломаном. И голос у него был отвратительный – чем-то похожий на звук, издаваемый ржавой паровой машиной. Никогда не слышала ничего подобного. «Уходите! Уходите! Я не хочу вас видеть! Никогда! Не приходите сюда больше! Вы получили пятьдесят фунтов – радуйтесь! Деньги для вас – это все! Не приходите ко мне – никогда! Никогда больше! Или пожалеете! Уходите!»

Что ж, я ушла, причем так быстро, как только позволяли мои ноги. Вид этого типа, его голос, то, что именно и как он орал, – от всего этого я дрожала как в лихорадке. Что же касается намерений высказать ему мое недовольство, то мне пришлось от них отказаться. Теперь я и за тысячу фунтов не решилась бы сделать то, что планировала до стычки с этим типом. Я даже признаюсь вам, что выпила одну за другой четыре чашки чая, прежде чем мне удалось успокоиться.

«Что ж, – сказала я самой себе, когда более или менее пришла в себя, – я никогда не сдавала тот дом в аренду, зато теперь сделала это, да еще как. Так обстоят дела. Видно, этот мой жилец – величайший злодей на земле, и если ему до сих пор удавалось избежать виселицы, то только потому, что у него, должно быть, есть близкие родственники, которые ни в чем ему не уступают и помогают ему. Ну и послал же мне бог арендатора!»

Но потом, немного остыв, я решила взглянуть на все это с другой стороны – недаром я из тех людей, кто привык всесторонне рассматривать любой сложный вопрос. «В конце концов, – сказала я себе, – он заплатил за аренду, а пятьдесят фунтов – это пятьдесят фунтов. Вряд ли стоимость дома, если бы я решила его продать, составила бы намного больше. А мой жилец в любом случае не сможет нанести строению большой ущерб, чем бы он там, внутри, ни занимался».

Если честно, я бы, между нами говоря, не возражала, если бы этот тип даже сжег дом – он застрахован на гораздо большую сумму, чем та, которая составляет его стоимость. В общем, я решила – пусть все идет как идет, а я посмотрю, чем это закончится. Но с тех пор я ни разу не разговаривала с тем типом. Как-то не возникало у меня такого желания. И по своей воле я ни за что не стану этого делать ни за какие коврижки. Эта его рожа будет сниться мне в кошмарных снах до самой смерти – даже если я доживу до Страшного суда. Я много раз видела, как этот тип появляется и снова уходит – днем и ночью, в самое разное время. И всякий раз он делает это бегом, с такой скоростью, словно за ним черти гонятся. Загадочный народ эти арабы, надо сказать. И к нему приходит много людей, самых разных, мужчин и женщин. Но чаще я видела женщин – они явно составляют большинство. А иногда даже маленькие дети появляются. И все они без толку стучат и стучат во входную дверь. Мне ни разу не приходилось видеть, чтобы он кого-нибудь впустил – или хотя бы обратил внимание на стук. Думаю, я не совру, если скажу, что, когда мой жилец дома, я практически не свожу глаз со строения, в котором он обосновался, даже по ночам то и дело встаю, чтобы поглядеть, что происходит и не пропустила ли я чего.

Что меня озадачивает, так это