Пустошь - Андрей Тепляков

– Поезжайте к центру. Там сейчас полно машин. Нельзя допустить пробок.

– Да, сэр!

Чарли сел на кровати.

– Вы опоздали, полковник, – сказал он.

Пламер не ответил.

На смотровой вышке ветер был таким сильным, что ему пришлось изо всех сил вцепиться в поручень. Пол раскачивался под ногами, как палуба корабля, попавшего в шторм. Вся конструкция скрипела от напряжения. Пламер достал из чехла бинокль и направил его на север.

Весь город был залит огнями автомобильных фар. Слава Богу, они двигались. В череде машин длинными черными полосами выделялись военные грузовики. Поток огней направлялся прочь из города, но двигались они медленно. Очень медленно. Пламер посмотрел в сторону Пустоши.

Словно огромные фейерверки, вспышки мелькали одна за другой, на мгновение выхватывая черные силуэты домов, многие из которых были повреждены: сорванные куски крыш, опрокинутые кресла, которые ползали теперь по газонам, как огромные пауки; в одном месте вверх била сильная струя воды. И все эти картины обрамлял грохот, густой и раскатистый, словно трубный глас.

Пламер опустил бинокль и посмотрел на часы. Четверть второго. Со стороны города донесся скрежет. Он сел на площадку вышки и достал рацию.

– Крюгер, доложите обстановку.

– Все под контролем, сэр. Мы организовали четыре пути и направляем по ним машины. Заторов нет. Пострадавших тоже. На юге еще остаются штатские. Мы сажаем их в те машины, где есть место.

– Ветер?

– Очень сильный. Вокруг все ходуном. Надеюсь, мы успеем.

Сбоку раздался звенящий звук, какой бывает, когда лопается гитарная струна. Пламер повернул голову. Тонкий трос, удерживавший флаг, не выдержал, и теперь знамя летело над базой, как большой мотылек-патриот, кувыркаясь в порывах ветра.

– Продолжайте! – прокричал он в рацию. – Нужно вывезти всех!

– Полковник, вам бы тоже уходить!

– Не ваше дело! Выполняйте приказ!

– Слушаюсь, сэр!

Вышку качнуло. Протяжно заскрипели ее металлические суставы. Находиться здесь становилось опасно. Пламер опустился на колени и снова посмотрел на север. В непрерывном мелькании молний он заметил какое-то движение и взялся за бинокль.

– Господи, спаси и сохрани!

Дома рушились. Они склонялись, словно тающий воск, и падали, раскалываясь на части. Можно было различить четкие линии, по которым шло разрушение. И эти линии становились все чаще, вытягиваясь на юг. Пламер перевел бинокль на центр города. Автомобили все так же толпились там, медленно растекаясь по открытым военными улицам.

Он снова посмотрел на север. От ближайшего очага разрушения до центра оставалось не больше трех кварталов.

Вышка снова качнулась. Небо впереди разрезала гигантская молния, и на мгновение Пламеру показалось, что земля засветилась изнутри.

– Ждать? – переспросила Анна. – Чего? Откровения?

– В некотором роде.

– Майкл, прекрати! Перестань корчить из себя этакого загадочного мудреца! Ты пугаешь меня.

– Прости. Идем.

Лестница была пологой и длинной. На стенах, на расстоянии нескольких футов один от другого, пульсировали красные светильники, заливая ступени неровным инфернальным светом. Две темные фигуры двигались, словно вирусы, внутри огромной артерии, ведущей к невидимому сердцу. Сердцу, которое надо остановить.

Майкл и Анна спустились на два пролета и оказались в узком коридоре, в конце которого горел яркий свет. По мере того, как они приближались к нему, красное сияние блекло, растворяясь в холодной белизне, но почему-то это не приносило успокоения.

Они вошли в длинную комнату. Большую ее часть занимала консоль, усеянная множеством кнопок и индикаторов. Они то вспыхивали, то гасли вновь, окрашивая ближайшую стену во все цвета спектра. Выглядело все это в высшей степени футуристично. Посередине комнаты стояло кресло на колесиках. Белым пятном на нем выделялся листок бумаги. Майкл подошел к нему и принялся изучать.

– Что-то интересное?

Он поднял глаза и рассеянно покачал головой.

– Нет. Какой-то график. Фамилии и даты. Ничего особенного.

Он подошел к консоли.

– Думаешь, ты сможешь в ней разобраться?

– Вряд ли, но это и не нужно.

– Почему?

– Они сами мне все покажут.

– Не поняла.

Майкл сел в кресло и стал медленно крутиться на нем.

– Когда мы вошли в зал, установка еще не была включена, ведь так?

– Да.

– Значит, ее включили позже, когда мы с тобой уже стояли наверху и наблюдали за спектаклем. А откуда ее еще можно включить, как не из этого замечательного помещения?

– Ты хочешь посмотреть, как они это сделали, а потом запустить процесс наоборот? Так?

– Точно!

– Спорное решение.

– Почему?

– Откуда тебе знать, что она не взорвется от того, что ты тут понаделаешь? Может быть, она выключается совсем по-другому? Какой-нибудь красной кнопкой.

– Если уж говорить об опасности взрыва, то я бы как раз поставил на красную кнопку. А потом, у таких вещей обычно существует защита от идиотов. Вряд ли тут что-то взорвется.

– А как ты думаешь, здесь много идиотов?

– По крайней мере, один точно имеется.

Анна покачала головой.

– Ты ведь не слушаешь меня, верно?

– Почему? Я весь внимание.

– Ты уже все решил?

Майкл молча смотрел на нее. Он не ответил. Вместо этого он достал тетрадь Хорька и положил ее на пульт. Анна отвернулась.

Комната была такой же длинной, как коридор, а может быть, еще длиннее. Консоль занимала почти половину ее ширины, оставляя узкий проход, где едва могли разойтись два человека. Анна шла вдоль стены, чуть касаясь ее пальцами. Поверхность была гладкой, как зеркало, и матовой; она поглощала яркий свет ламп, словно губка. В центре комнаты одной лампы недоставало, и там царили зыбкие сумерки.

Анна думала.

Это место опасно. Если пустыня со всеми своими язвами пугала ее неприкрытой, явной враждебностью, то здесь угроза была надежно скрыта за внешним спокойствием… и оттого казалась еще более страшной. Это как конец пути, больше нет призрачных надежд, которыми они питались в Пустоши и которые помогали им двигаться вперед, – теперь оставалась последняя ставка. «All-in» – все на кону. Туман впереди исчез, и кажется – вот он – выход. Очевидный и простой, с парадной табличкой; осталось лишь протянуть руку и сделать последнее усилие. И они его сделают, а потом…