Неподвластный богам - Брайан Толуэлл

– Ты не слишком любезен. Но ничего, это дело поправимое… Ведь я явился, чтобы дать мир твоей беспокойной душе.

– Что это значит? – встрепенулся киммериец. – Я уж было решил, что тебе охота просто поиграть со мной!

Волшебник медленно поднялся со своего трона. Конан же почувствовал, как все его члены словно бы завязли в невидимой трясине, так что он не волен даже пошевелить головой.

– Никакой игры, Конан. Все как нельзя более серьезно. Я дам мир твоей душе, – повторил Слуга Судьбы. – Жизнь Конана-варвара окончена. Конан-герой, Конан-освободитель, Конан-разрушитель – все эти персонажи, сыгранные тобой, останутся только в неверной памяти людей. Ты начнешь другую жизнь, Конан, король Аквилонии. Жизнь не во имя абстрактной справедливости, но во имя себя, ради удовлетворения твоих королевских забот и прихотей. Отдохни, Конан-киммериец. Превратись в цивилизованного владыку, пекущегося только о себе и ни о ком более. Варвар уйдет из твоей души, и тем свершится божественная месть…

– Н-н-нет!!! – в безысходном отчаянии взревел Конан; наконец-то страшный смысл задуманного магистром дошел до его сознания, острым клинком врезаясь в израненную душу.

– Да, – спокойно и уверенно произнес маг. – Да будет так, по замыслу моему и согласно воле моего Бога…

Слуга Судьбы возложил гибкие пальцы на поверхность серебристого медальона, и они начали светиться неясным голубоватым светом. Вскоре этот свет охватил все тело волшебника, стремительные искорки бежали по широкому синему плащу, и весь этот поток изливался на скорчившегося в бессмысленной борьбе Конана. Сам же Конан, продолжая наблюдать мага, приобретал и новые ощущения. Что-то и в самом деле происходило с его телом. Он чувствовал, как бесчисленные боевые рубцы сами собой затягиваются, живот обрастает внушительным слоем жира, могучие мускулы, напротив, сжимаются, съеживаются, а сам он горбится, как будто все прожитые годы сейчас, в одночасье превращают его в старика. И на фоне этих преобразований незаметно в душу его начинает закрадываться нечто ранее ему неведомое – не то усталость, не то лень, нечто такое, отчего человек бросает все дела и спешит к мягкому дивану. Вот и теперь эта усталость души требовала забыть о прелестях бурной жизни, о подвигах и походах, о Добре и Зле, об этом жутком волшебнике, – она требовала всецело отдаться во власть отдыха и развлечений…

– Кро-о-ом! – из последних сил вскричал Конан.

И, словно откликаясь на прощальный зов измученной души, вспыхнул яркий огонь. Конан видел, как Слуга Судьбы удивленно вскинул голову, и синий капюшон спал, обнажив лысый, вытянутый, точно яйцо, череп. Волшебство не отступило, нет, но Конан чувствовал, что внезапный взрыв огня дал ему передышку.

А когда огонь исчез, киммериец увидел перед собой могучего черноволосого и чернобородого исполина, окруженного дружиной похожих на Конана воинов в серых кольчугах, с широкими длинными мечами и простыми железными щитами. Темные глаза чернобородого исполина пылали гневом, и он разжал уста:

– Последняя мольба моего излюбленного сына услышана. – Черноволосый король поднял руку, сжимавшую огромную боевую секиру, и его низкий, властный голос зазвучал вновь: – Остановись, Брахо, презренный пес! Не ты, но я вручил Конану-киммерийцу мужество и силу, и не тебе, рабу непризнанного Бога, распоряжаться ими! Отступи, повелеваю тебе!

– Ты не мой Бог, Кром Киммерийский, – холодно сказал Слуга Судьбы; впервые на его бледном бесстрастном лице появилась жестокая улыбка. – Ты не можешь повелевать мною. Равно ты не можешь и лишить моего Бога священного права причитающейся ему мести. Убирайся, Кром, или ты думаешь, что я не справлюсь с тобой? – И ледяной смех магистра Синих Монахов разнесся под сводами высокого тронного зала.

«Безумец, безумец, – колотилось в мозгу Конана, – как может он противопоставлять себя Богу!» Согласно верованиям киммерийцев, некогда Кром играючи слепил Землю, населил ее людьми и вручил этим людям единственный дар – силу, мужество и волю к справедливости. Легенды гласили, что, сотворив мир, Кром сразу же забыл о Земле и смертных. Но Конан знал: это не так. С небес боги пристально следят за деяниями человеческими. Кром принадлежал к тем богам, которые никогда – за редчайшими исключениями – не помогали людям. Но однажды, в миг смертельной схватки с Ях Чиенгом, Кром все-таки вмешался в судьбу Конана, – его божественный гнев развеял порождения Тьмы и привел киммерийца к победе. И вот теперь Кром явился снова, дабы защитить свой великий дар, дар, сделавший сына Крома самым знаменитым героем Хайбории… Но и Слуга Судьбы не собирался отступать. Он снова приложил руки к загадочному медальону и, как показалось Конану, закрыл глаза. Брахо начал стремительно расти, через секунду-другую он уже был раза в три больше Крома и его воинов. Конан ужаснулся: неужели возможно, чтобы кто-либо взял верх над Отцом Киммерии?! Воины Крома бросились рубить гигантские ноги магистра, но, казалось, их усилия были тщетны; тут Конан невольно вспомнил, как столь же тщетны были попытки адских тварей одолеть человека-птицу. Привычный мир как будто рушился на глазах у киммерийца. Кром, казалось, был здесь уже целую вечность, но исполинский Слуга Судьбы несокрушимо стоял, пытаясь сосредоточиться и наверняка поразить киммерийского Бога.

И тогда Кром стал метать свои молнии. Магистра окружала защитная оболочка светящегося голубоватого тумана, но молнии Крома пробивали ее, они опускались на синий плащ, прожигали его, и вот уже от белой кожи магистра поднимался сизый дымок. А молнии сыпались и сыпались; Конану показалось даже, что Брахо начал гореть. Но тут Брахо отнял руки от медальона, с его ладоней разлился ослепительный неживой свет. Пораженные им, попадали наземь воины Крома. А сам великий Бог, заслонившись зеркальным щитом, внезапно метнул тяжелую секиру прямо в основание пирамиды, сверкавшей на медальоне Брахо. Бледное лицо мага исказилось. Он не сумел поймать или отклонить секиру. Оружие врезалось в медальон, и в следующий миг Брахо, съежившись до своих обычных размеров, упал на спину, лысая голова его ударилась о сапог Конана. В тот же миг киммериец ощутил освобождение от незримых пут и могущественного волшебства: он снова был Конаном-варваром, героем и сыном Крома. А Кром тем временем уже выхватил гигантский меч, висевший у него на поясе. Еще секунда – и голова Брахо покатится к ногам киммерийского Бога.

Но неведомая сила вдруг поставила магистра на ноги – как это произошло, Конан не мог понять. Длинные гибкие пальцы обхватили шею Крома.

– Мой Бог сильнее тебя! – сказал Слуга Судьбы.

Трудно было представить, но киммерийский Бог и неведомый волшебник сошлись в рукопашной. Конан подскочил к дерущимся, сжимая меч. Он уже хотел нанести удар – неважно куца, ведь он не сомневался, что смертный не может поразить Бога, тем более Бога своей родины, значит, удар получит враг, – но тут в мозгу его прозвучал суровый, повелительный голос Крома:

– Прочь, Конан! Не пристало смертному идти на выручку к Богу. Я справлюсь и сам.

Повинуясь, Конан отпрыгнул от дерущихся. И вовремя: грянул грохот, яркая вспышка осветила огромный зал, – Кром, Брахо, а вместе с ними и все поверженные воины киммерийского Бога исчезли. Конана тряхнуло, он ощутил, как куда-то проваливается, как стремительно падает вниз. Затем толчок, свет, он снова теряет сознание – и снова, уже в который раз, приходит в себя на золотом королевском троне.