Умный и сознающий. 4 миллиарда лет эволюции мозга - Джозеф Леду

случае, если у нас будет четкое понимание того, что именно результаты изучения конкретного организма могут нам дать, а чего не могут. Есть то, что мы можем узнать, лишь изучая наш собственный вид.

Учитывая, в каком огромном числе исследований страха и миндалевидного тела использована павловская методология выработки условного рефлекса защитного поведения, вполне уместно использовать цитату знаменитого русского ученого в качестве закрывающего эту главу примера. Незадолго до смерти Павлов написал послание молодым русским ученым: «Изучая, экспериментируя, наблюдая, старайтесь не оставаться у поверхности фактов». Какие мудрые и какие актуальные слова. Нас слишком часто устраивает поверхностная взаимосвязь поведения и сознательных психических состояний, а надо копать глубже, чтобы понять, при каких условиях сознательные состояния контролируют поведение человека, а при каких – нет. В дальнейшем эту информацию следует использовать для того, чтобы смягчать наши естественные антропоморфные представления о роли сознательных эмоциональных чувств в жизни животных. Если мы можем полагаться только на то, как животные себя ведут, все, что в наших силах, – это подкрасться к сознанию поближе.

Глава 64

Задумчивые чувства

Эмоции считаются ключевой составляющей человеческой природы с древних времен – возможно, с тех самых пор, когда люди вообще начали задумываться о своем существовании. Платон воспринимал эмоции как неуправляемых внутренних «диких зверей»; такое понимание предвосхитило взгляды Дарвина, Маклина и многочисленных теоретиков базовых эмоций, которые признавали, что эмоции мы унаследовали от наших предков – животных. С другой стороны, Аристотель подчеркивал, что для эмоций важны мысли и рассуждения, поскольку именно они формируют моральные действия и пристрастия. Его идеи повлияли на другую группу исследователей: они были не согласны с Платоном, особенно те из них, кто подчеркивал важность мышления для эмоций.

Я думаю, Аристотель был ближе к истине, но это не значит, что Платон и дарвинисты были абсолютно неправы. У нас в мозге есть инстинктивные нейронные контуры; они управляют поведением, которое проявляется у нас при определенных эмоциях, просто эти контуры не вызывают такие эмоции. Это контуры выживания, они распознают существенные с точки зрения биологии стимулы и провоцируют такие реакции тела, благодаря которым в организме поддерживается жизнь. Таким образом, реализуется первостепенная задача выживания, первым исполнителем которой был LUCA, – задача, которая заложена в каждом биологическом организме, жившем на нашей планете. С другой стороны, эмоциональные чувства, по моему мнению, представляют собой сознательные интерпретации ситуаций, в которые мы попадаем, и эта способность, я полагаю, появилась у нас в процессе эволюции сознания.

Все когнитивные теории эмоций – это варианты идеи, которую в 1962 году высказали Стэнли Шехтер и Джером Сингер. Эти психологи предположили, что эмоциональный опыт не предопределен биологически, а создается посредством оценки, толкования и маркировки биологических, в том числе нервных, сигналов с учетом социального и физического контекста конкретного опыта. Хотя в нейробиологии до сих пор доминирует представление о том, что эмоции «вшиты» в лимбическую систему, благодаря Шехтеру и Сингеру когнитивное представление об эмоциях также сыграло значительную роль в современной психологии[85].

Я считаю, что человеческие эмоции – это автоноэтические сознательные переживания, которые собраны когнитивно, практически так же, как любые другие автоноэтические сознательные переживания. Само понятие бессознательной эмоции – это оксюморон: если вы ее не ощущаете, она и не чувство, и не эмоция. Тем не менее бессознательные факторы вносят свой вклад.

Рисунок 64.1. Состояния низшего порядка, способствующие построению эмоциональных впечатлений

Схемы сами по себе, как уже отмечалось выше, – это бессознательные представления, которые помогают нам понять ситуацию, в которой мы оказались. В формировании сознательных эмоций особо важную роль играют два взаимосвязанных вида схем – Я-схема и эмоция-схема.

Будучи автоноэтическими переживаниями, эмоциональные чувства – личные: в них всегда ключевую роль играет «Я» и, следовательно, Я-схема. Не будь «Я» частью опыта, он не был бы эмоциональным опытом. Хотя не каждый опыт, подразумевающий «Я», представляет собой эмоциональный опыт, в любом эмоциональном опыте всегда присутствует «Я». Лиза Баррет и ее коллеги отмечают, что эмоции «нельзя понять независимо от агента, осмысливающего самого себя в конкретной ситуации». Ноэтическое осмысление присутствия опасности – совсем не то же самое, что автоноэтическое осмысление, когда вы понимаете, что вы находитесь в опасности.

Кроме того, в когнитивной совокупности сознательных эмоциональных переживаний исключительную важность имеет эмоция-схема – бессознательные своды знаний об эмоциях, которые помогают нам концептуализировать ситуации, включающие в себя задачи и возможности. Исходя из этого Барретт описывает эмоции как понятийные акты. Аналогичным образом Джеральд Клор и Эндрю Ортония отмечают, что эмоции-схемы – это «готовые каркасы», которые мы используем, чтобы «объяснять настоящее, запоминать прошлое и предвосхищать будущее». Эмоции-схемы также были центральным понятием для концепции развития ребенка Джона Боулби, играли важную роль в когнитивной терапии Аррона Бека и ее вариантах авторства Джеффри Янга и Роберта Лихи, получивших известность под названием «схема-терапия».

Яак Панксепп хотя и считал примитивные базовые эмоции порождениями подкорковых лимбических нейронных контуров, унаследованных нами от животных, предположил, что сложные человеческие эмоции включают в себя рефлективное самосознание и зависят от когнитивной обработки информации, лингвистических представлений и нейронных контуров коры головного мозга. Антонио Дамасио также подчеркивал важность подкорковых нейронных контуров для примитивных базовых эмоций и отмечал значительную роль, которую сознание и язык играют в сложных человеческих эмоциях. Я же пойду дальше: для меня эмоции, включая те, что обычно называют базовыми, предполагают когнитивное толкование, основанное на завершении паттерна эмоции-схемы нейронными контурами высшего порядка.

Например, ваша страх-схема представляет собой собрание воспоминаний всего того, что вы знаете об угрозах, вреде, опасности и страхе как таковом, включая ваши отношения с этими понятиями, сложившиеся в течение жизни. В присутствии опасности ваша страх-схема активируется (паттерн завершается). Затем схема представляет вам схематические и эпизодические эмоциональные шаблоны, обеспечивающие нисходящую концептуализацию восходящих состояний мозга и тела низшего порядка, которые тоже обрабатываются памятью когнитивных систем. Шаблон является основой для предиктивных моделей (ожиданий) и сценариев (возможного направления событий), типичных для подобных ситуаций. В таблице 64.1 собраны вербальные представления гипотетической страх-схемы.

Таблица 64.1. Вербальные представления страх-схемы

Говоря о степени, в которой эмоция-схема усвоена посредством личного опыта, и, следовательно, степени, в которой она способствует эмоциональному самосознанию высшего порядка, стоит упомянуть «радикально пластичную теорию сознания» Акселя Клиреманса, которая делает акцент на влиянии впечатлений прошлого на состояния высшего порядка настоящего. Также значимым является введенное Барреттом понятие эмоциональных принципов, которые «поддерживают категоризацию и процесс умозаключения, но не управляют дальнейшим действием». Для того чтобы проверить эту идею, Барретт и Кристен Линдквист помещали людей в негативно-валентные