Затерянный в сорок первом - Вадим Мельнюшкин

Вот бестия ехидная. Но, видно, доволен, что и ему законное место нашлось. А я еще одну заботу скинул на широкие узкие еврейские плечи. Интернационализм у нас или где?

Так, с чего меня сбили? Ах да, со стрелковки. Значит, патроны у нас есть, не для общевойскового боя, но пока перебедуем. С артиллерией, что карманной, что легкой минометной, полный швах. Есть снаряды к сорокапяткам и сами орудия, но в наших условиях это как чемодан без ручки – пусть лежит. Разведка к вечеру в клюве хоть что, но принесет. Пока готовим операцию, надо народ боевой учебой загрузить. Пусть хотя бы разведчики, что фрицев дурили, опыт остальным передают. Нам сейчас важнее не немца убить, а свою группу после акта вывести без потерь, а тут будут сложности. Если маршевые подразделения и ушли на восток, то охотники за нашими шкурами должны где-то неподалеку крутиться. Даже если они нас потеряли, то сегодняшний матвеевский подрыв заставит их нос вверх задрать и нюхать, ловить, откуда партизанским духом потянуло. Эх, посмотреть бы одним глазком, кто туда на мягких лапах прибежит и сколько.

Что мы вообще имеем на данный момент? Происходит усиленное наращивание смоленской группировки войсками. Похоже, наступление начнется со дня на день в направлении Вязьма – Можайск, особенно если верить сводкам, в которых нет никакой конкретики на смоленском направлении. Практически основные части уже, вероятно, переброшены. Та дивизия, что я видел, чисто пехотная, наверняка собираются использовать для блокады и зачистки котлов, если у немцев, конечно, в этот раз получится, вроде наши должны уже научиться за сто дней-то. Ничего особо серьезного мы пока сделать не сможем, но даже если тормознем снабжение уже начавшегося наступления, то хоть какой толк будет. Крупные мосты нам не по зубам, мелкие, если не несколько, укус комариный.

Нефедов появился в лагере уже под вечер. С перевязанной головой и подвешенной на бинте левой рукой.

– Ну, ты, товарищ капитан, прямо Щорс.

– Виноват.

– Конечно, виноват, но немцы больше. Присаживайся вон к старшему сержанту, чайку попейте, а то на вас обоих лица нет.

– Здравия желаю, товарищ капитан.

– Здравствуйте, старший сержант, – Нефедов протянул Матвееву руку. – Эта пока еще работает.

– Эй, Егоршин, – окликнул проходящего мимо, на его беду, бойца. – Старшину найди, и ко мне, срочно, Байстрюка увидишь, тоже гони.

– Есть, – Егоршин изобразил неспешную рысь, но шагов через десять продолжил неторопливое поступательное движение. Совсем нюх потеряли.

– Так, пока Кошки нет, доведите нам, товарищ капитан, свое видение прошедшей операции.

– В целом операция прошла удачно. Что удивительно, противник попался практически на все наши уловки, естественно, имею в виду глобальные и заранее просчитанные. Во время самих боевых столкновений немцы действовали очень быстро, напористо, опережая нас тактически. Из-за этого мы и понесли такие потери. Несмотря на отработку тактики охватов и отходов, с использованием отсечки противника огневыми группам прикрытия, которые пытались изучать по вашим указаниям, преобладают два способа ведения боя – стоять насмерть и бежать быстро. То и другое, в конце концов, заканчивалось плохо.

– Понятно, но не боги горшки обжигают, научимся. Что можете сказать по силам, задействованным против нас?

– Здесь мало что известно. Как минимум один раз, уже в самом конце, столкнулись с противником, вооруженным большим количеством автоматического оружия, в том числе и пулеметов. Это они навели на нас авиацию, вероятно, имели радиосвязь. Вцепились в нас крепко, какое-то время помогал их сдерживать миномет, а затем прилетели самолеты. Сначала они отбомбились по нам, но не слишком точно, хотя мне и досталось. Байстрюк заметил, что немцы ракеты пускают в нашу сторону, ну и запустил в их. Со второго захода авиация позиции немцев и накрыла, а мы под это дело ушли. Но, как я и говорю, в бою мы сталкивались только с небольшими отрядами, вооруженными скорее как обычная пехота. Разведка докладывала, что дороги на восток были перекрыты плотно, но какими силами, сказать не могу. Нет полных данных.

– Что-нибудь по потерям немцев сказать можете?

– Нет. Поле боя за нами ни разу не оставалось, потому подсчет потерь противника невозможен. Косвенно, по наблюдениям во время боев и подрывов мин и ловушек – до полусотни убитыми и ранеными. Если взрывы ловушек не были просто ликвидацией обнаруженных.

– Ясно. А вот и старшина с моим ординарцем.

– Здравствуй, Георгий, как нога, спина?

– Здравия желаю, товарищ командир. Почти все зажило, не как на вас, но терпимо.

– Хорошо, садись, будешь протокол вести. Итак, первое. Мне нужны будут рапорты всех, я повторяю, всех командиров, до отделений и отдельных групп включительно. Форма свободная, главное в этих рапортах – это действия как наши, так и противника. Буду рад, если командиры опросят подчиненных и проявят фантазию, предлагая к применению схемы ведения как боевых действий, так и методов разведки и подготовки позиций, или, наоборот, укажут недостатки наших прошлых действий. Вы, товарищ капитан, назначьте, ну скажем так – экспертную группу, которая проработает эти материалы и сведет все воедино. Не отметайте никакие, даже на ваш взгляд фантастические или абсурдные предложения, а сведите их в отдельный отчет, возможно, и оттуда сможем что-либо почерпнуть. Да, никаких наказаний за высказанные мысли, даже если они вам покажутся неэтичными или просто преступными.

– Извините, а что значит неэтичными или преступными?

– А я почем знаю, ну например, вдоль дорог немецкие головы на колы насаживать.

– Но это и правда преступление, к тому же вы представляете, как они отыграются на гражданском населении?

– Я же не призываю вас исполнять, внесите в отдельный отчет, может, через год и такой способ покажется вам вполне подходящим, особенно если фашистам не на ком будет отыгрываться.

– Вы думаете, что они могут…

– Они много чего могут. Человек вообще тварь неприятная, а вооруженная передовой доктриной национального превосходства… Ну вы поняли. Теперь по вооружению и взрывчатым веществам. Старший сержант, как прошел последний выход?

– Схрон нашли, не тронут. Сто двадцать детонаторов, сорок нажимных и натяжных взрывателей, минных, детонирующий и огнепроводный шнур. Заминировали железку, опять там же, вы сами говорили, – пусть условный рефлекс вырабатывается. Взрыв слышали, что взорвалось, не в курсе – дымок от паровоза был, а вот что вез, не знаю.

– Хорошо, один вопрос снят – минные взрыватели есть, а заряды организуем. Плохо, что немецкие гранаты нельзя под растяжки приспособить.

– Вообще-то можно, – Матвеев вопросительно посмотрел на меня и, получив в ответ одобрительный кивок, продолжил: – Только нужны либо резина, либо еще какой гибкий материал, хорошая ветка может вполне подойти. Надежность. конечно, поменьше, да и конструкция сложнее, устанавливать геморройнее. Терка в немецких гранатах не очень – длинный ход срабатывания, да и сорвет саму гранату с опоры. Тут такая хитрая схема – сгибается упругая ветка, к концу которой крепится вытяжной шнур «толкушки» или «тридцать девятой». Затем конец ветки закрепляется с помощью деревянной рогульки, которая сама «контрится» колышком. А вот к нему уже и привязывается растяжка на вытяжение.